Роман с Любовью (СИ) - Коллектив авторов

Рома!

Как бы ни прощалась, как ни уговаривала себя, что поставила точку, наши пути разошлись, у него своя жизнь, у меня своя, а думала о нём каждую минуту, каждое мгновение. Не забывала. Не могла забыть. Не хотела.

И папа не обманывался моими словами и улыбками, видел, что я не отпустила Ромку и мучаю, терзаю себя. Из раза в раз возвращаюсь в прошлое, вспоминаю особые мгновения, черпаю в них силу, ими же травлю себя.

Отец подбадривал, отвлекал, баловал. Положил к моим ногам весь мир, окружил теплом и заботой. Порой казалось, всю нерастраченную любовь, все тщательно скрываемые от окружающих чувства отдал мне без остатка. Доверил и прошлое своё и настоящее, а я здесь мнусь и стесняюсь, скромничаю. А перед кем? Перед своими?

Да, мы знакомы всего пару месяцев, но иногда жизнь проживёшь, а не прочувствуешь, не поймёшь человека, обманешься и будешь предан. Только вот и папа, и тётя Валя и даже Наташа, которая изо всех сил старалась держать дистанцию, как того требует должность, стали родными, бесконечно важными и близкими людьми.

Подняла взгляд, расправила плечи, посмотрела прямо.

— Не заболела.

— Заскучала? — сверкнув глазами, уточнил отец.

— Мы только вчера домой прилетели, — заметила с улыбкой, хотя понимала, что речь идёт вовсе не о заграничных поездках.

— Ты красивая молодая женщина, тебе нужно мужское внимание. Восхищение! Поклонение! — Отец повысил голос, энергично махнул руками словно мы всё ещё в Италии, где поневоле подхватываешь манеру местных общаться жестами. И тут же тихо пробурчал: — А я держу тебя при себе, отпустить не могу. Вцепился как клещ. А тебе замуж нужно, заниматься чем–нибудь интересным…

— Не хочу замуж, — проговорила твёрдо.

Отец прищурился, посмотрел тем особенным хищным взглядом, когда поневоле замираешь по струнке смирно и не сопротивляешься, ждёшь реакции сильнейшего и лишь нервно молишься про себя. Только вот я прекрасно знала, что мне бояться нечего, он всегда по умолчанию на моей стороне. Такая уж у нас кровь — своим верны до последнего вздоха и друг за друга горой.

— Папа, я прекрасно знаю, что ты подобрал мне два десятка подходящих миллионеров…

— Кхе–кхе.

— Миллиардеров, — исправилась, хмыкнув. — Но я тебе сразу скажу: заграницу замуж не пойду — это раз.

— Здесь не спорю, солидарен, — не стал отпираться отец и спрятал довольную усмешку за чашкой. Он обожал, когда я проявляю характер и отстаиваю свои интересы, и тщательно меня к тому подталкивал.

— Не хочу договорной брак — это два.

— Люба–Любушка, милая, здесь есть небольшой нюанс — ты моя единственная наследница. Без договора никак. И он будет на наших условиях.

Голос отца звучал мягко, но иллюзий на этот счёт я не питала. Вопрос закрыт. Договор будет, хочу я того или нет. И замужество будет, потому что империю отца мне не потянуть в одиночку, не удержать, сфера мужская и жёсткая, грязная. Не моя.

И вновь сердце бьётся не втакт, ведь думаю про себя, справился бы Рома с подобной нагрузкой? И отчего–то уверена, что у него бы всё получилось. Может, он и рассчитывал на то, когда меня соблазнял. Наверняка рассчитывал. Потому и бился о глухую стену, раз за разом прилетая из столицы, потому пытался встретиться и в Италии, и в Париже, и потому почти удачно подкараулил меня в московском аэропорту вчера, потому названивал отцу по пять раз в день.

Нос заложило от невыплаканных слёз. Шмыгнула. Потянулась с стакану, сделала глоток воды с лимоном.

— Не могу смотреть, как ты страдаешь, — резко проговорил отец, поднимаясь. — Сердце мне рвёшь, дочка. Пойдём в кабинет, за столом дела решать — только Петровну обижать.

— А в кабинете — так свести любопытную Петровну с ума, — шепнула тёть Валя, подсовывая мне барбариску.

Нет, ну точно весь дом уже в курсе, что я беременна! А ведь я сама только утром додумалась, ещё даже тест не купила.

— Я вам всё расскажу, — пообещала душе нашего дома.

— Ему лучше скажи, — скосив взгляд на мой плоский живот, дала совет тётя Валя.

— Я точно не уверена.

— У меня глаз — алмаз. Поверь моему опыту, деточка.

Кивнула и направилась вслед за отцом в кабинет. От слов Валентины Петровны затошнило ещё сильнее, ноги ослабели, руки затряслись — совсем не то состояние, в котором нужно говорить с личностью вроде Шелова.

Я хлопала ресницами и пыталась взять себя в руки, но ничего не выходило, пока вдруг не подумала, что и отец вполне вероятно отреагирует не менее эмоционально. Страшно подумать, как именно. Вдруг начнёт ругаться и кричать, как делал отчим? Хотя на Ивана Аристарховича Шелова, которого я знаю, это не похоже. Скорее, я саму себя накручиваю. Будто мысли о беременности недостаточно!

Выдохнула и решительно зашла в кабинет, прикрыла за собой дверь, посмотрела на отца.

— Ты сделал всё для моего счастья и мне неловко от того, что я не могу бесконечно наслаждаться жизнью и твоим вниманием, — начала честно и откровенно. — Я понимаю свою ответственность, понимаю, что ты хочешь дать мне такого же надёжного и умного мужа, как ты сам. Но не могу. Правда, не могу. Не сейчас, ладно?

— Тебе нужен Тимуров.

Нужен. Так нужен, что готова обмануть себя ещё раз, поверить его словам, рукам, губам… Но такой слабости я себе не позволю, одного раза достаточно.

— Ему нужна не я, а твой бизнес, — проговорила холодно, лишний раз напоминая себе горькую правду. Но романтическая барышня внутри запротестовала, добавила: — Если бы он хотел меня получить, уже что–нибудь предпринял. Решительное.

Отец глянул так колюче и пронзительно, что я поневоле отшатнулась, хотя давно выучила «режимы господина Шелова», как называла их Валентина Петровна, и умела правильно себя вести. Сейчас был режим «рабочий», про себя я называла его «закопайся сам, тебе конец». Зато в таком состоянии его не разберёт инфаркт от моих новостей.

— Пап, я тебе не всё сказала. Есть вероятность, что я беременна.

Фух, ну, вроде, сказала. Залилась, конечно, румянцем, словно впервые покупающий контрацептивы подросток, ну да ладно, ситуации даже немного похожие.

Отец замер. Застыл каменным изваянием.

Выходит, не подозревал, о другом думал.

Я напряжённо следила за его лицом и точно уловила момент, когда оно из маски вернулось к обычному виду.

— Ты получишь Тимурова со всем его состоянием. Всё, что захочешь, получишь, дочь.

— Но…

— Если пройдёт проверку. Жалеть его не стану.

Глава 35

Роман Тимуров впервые за всю жизнь чувствовал себя слабым.

Он никогда еще так не был зависим от женщины. Никогда не мечтал просто обнять или хотя бы коснуться ее волос. Никогда не любил по–настоящему.

А Любу полюбил.

Три последних месяца все мысли были только о ней. Роман запал на нее словно какой–то мальчишка. Но не мог даже поговорить с ней, не то, чтобы встретиться — Шелов не позволял. Да и она сама, наверное, не хотела встречаться с ним, решив, что Тимуров просто использовал ее.

Может быть, если он сделает то, что велел Шелов, он разрешит ему хотя бы поговорить с Любой?

Люба стала его наваждение. Снилась. Порой Роман чувствовал ее запах. А иногда казалось, что Люба рядом. Лежит у него под боком — красивая и уютная. Пару раз спросонья даже пытался обнять, но его рука падала на подушку, и видение рассеивалось.

Черт, он даже спать с другими не мог — не было желания. Да, пытался как–то забыться в женских объятиях, но когда чужие руки касались ремня его брюк, он, понимая, что не чувствует ничего, просто вставал и уходил.

— Ты уже сколько без секса? Как пацан в душе напряжение снимаешь? Или где придется? — спросил как–то Антон перед очередным спаррингом, подначивая Романа. В последнее время тот тренировался, как сумасшедший, до изнеможения. Только это помогало не думать о Любе.

Роман исподлобья глянул на него.

— Саныч, молчи.

— А то что? — усмехнулся Антон.

Тимуров ничего не ответил — показал в зале, нанося удар за ударом. Работал с такой яростной силой, что на татами в итоге оказался Антон. Правда, тот ничуть не обиделся, напротив, обрадовался.