Пепел и пыль - Анастасия Усович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как прошла поездка?
Меня раздражает её спокойный тон.
— Спросите Лизу и Нину. Я всё время просидела в машине из-за него, — с силой толкаю дверь, она распахивается настежь и ударяется о стену. — Тоже мне, образцовый папаша. Вы знали? Оказывается, мы не просто однофамильцы!
— Много кто знал, — отвечает Татьяна. — Кураторы, оперативники… Может, кто-то из рядовых. Дима не хотел, чтобы ты прознала об этом раньше времени, поэтому предупредил, чтобы мы держали язык за зубами.
— Почему?
Татьяна подходит ближе и хватает меня за руку. Ту самую, разбитую.
— Не знаю. Может, боялся такой реакции?
— Ребята приковали меня наручниками, — поясняю я. — И ушли.
Татьяна дёргает бровью и возвращает мне руку.
— Как разберёшься здесь, зайди в медкорпус, — советует она.
Я издаю смешок. Боль — последнее, что меня сейчас волнует.
— Я серьёзно, — добавляет Татьяна. — Выбитые пальцы не помогут тебе стать сильнее.
С этими словами она идёт дальше по коридору и исчезает двумя дверями левее.
— Но вы сами чуть не сломали Бену руку! — кричу я ей вслед.
Тишина является мне ответом. Ещё несколько секунд стою на пороге, разглядывая видную мне часть кабинета Дмитрия. Тут очень светло и уютно. Ветер, впущенный внутрь приоткрытым окном, играет бледно-голубыми полупрозрачными занавесками. Рядом стоит телескоп и плетёное кресло. На полу постелен пушистый зелёный ковёр.
Я делаю глубокий вдох, прежде чем зайти. Здесь играет лёгкая музыка: джаз, или что-то в этом роде. Это должно расслаблять, но на меня действует с точностью наоборот. Я иду к приёмнику и бью кулаком по кнопке включения. Всё затихает. Направляюсь в другую часть комнаты, где перпендикулярно друг другу стоят два деревянных стола. На одном из них разбросаны какие-то бумаги, на другом стоят письменные принадлежности и открытый ноутбук. Подхожу ближе и вижу на его заставке припорошенный снегом лес. Жму на пробел. Выскакивает окно, предлагающее ввести пароль.
Мысль попробовать собственное имя или дату рождения мамы прогоняю сразу же. Нужно быть реалисткой.
Замираю и прислушиваюсь. Дверь я специально оставила открытой, чтобы сразу услышать чьё-либо приближение. Но сейчас тишина. Тогда принимаюсь открывать ящики в столе, не трогая вещи, но внимательно разглядывая содержимое. Не нахожу ничего интересного: обычные мелочи, которые абсолютно все без исключения хранят в письменном столе. Не знаю, что именно ищу, и всё же чувствую разочарование, когда не нахожу ни одного своего следа. Ни фотографий, ни заметок. Зато вместо этого на самом видном месте — между компьютером и подставкой под канцелярию, — стоит портрет мальчишки в деревянной рамке.
Мальчишки, который очень похож на маленького Даню.
Дмитрий выбрал приёмного сына вместо родной дочери. Что ж, для его же сохранности лучше ему иметь на это действительно веские причины.
Сначала я слышу голос. Потом — ровные шаги. Быстро иду к плетёному креслу и присаживаюсь на край. Затем плюю на всё и расслабленно откидываюсь, скрестив руки на груди и перекинув ногу на ногу.
— Нет. Я не думаю, что это хорошая идея… Амад… Амадеус, послушай…
Второго голоса я не слышу, что наводит меня на мысль о телефонном разговоре.
— Совет прибудет послезавтра, поэтому ты можешь… Доу я предупредил… Нет, Амадеус, он…
Дмитрий замолкает раньше, чем заходит в свой кабинет. Он видит открытую дверь. На его лице в равных пропорциях отражаются замешательство и удивление. Затем он натыкается на мой взгляд. Я растягиваю губы в улыбке.
— Перезвоню чуть позже, — отрезает Дмитрий и убирает телефон в карман брюк.
И всё-таки какая-то его часть остаётся спокойной. Он знал, что, рано или поздно, я приду и потребую ответов. Просто не думал, что так рано.
— Здравствуй, Слава.
— Ага, — отзываюсь я.
— Что там с порталом? Вы обнаружили его?
— Спросите лучше у других ребят. В смысле, у тех, кто вышел за пределы машины. Нина приковала меня наручниками к багажнику, а потом Бен вернулся и запер меня в салоне. Согласно вашему, кстати, приказу. — Я замолкаю и оценивающе осматриваю Дмитрия с ног до головы. — Ну что, капитан? Хотите спросить, понравилась ли мне первая миссия?
Дмитрий проходит в кабинет, плотно закрыв за собой дверь.
— Я волновался за тебя, — говорит он, нахмурив брови.
— Не прошло и четырнадцати лет, да? — с губ срывается самопроизвольный смешок.
Дмитрий выпячивает челюсть, прикрывает глаза. Опускает голову — то ли виновато, то ли учтиво. Проходят, как мне кажется, года, прежде чем он наконец отвечает:
— Догадалась?
— Да уж, запоздало, правда, вашими-то усилиями. Ребята готовы врать о чём угодно, лишь бы получить ваше одобрение.
— Твоё, — поправляет Дмитрий. — Теперь, думаю, будет странно, если ты продолжишь говорить со мной на «вы».
Его голос пышет уверенностью, и это заставляет меня подняться с кресла. Уходить я не собираюсь, просто мне хочется ударить что-нибудь или пнуть — желательно, лицо самого Дмитрия.
Лишь боль в левой кисти напоминает о том, чем кончился последний приступ гнева.
— У меня не было другого выхода, — он уверен в своей правоте. Он не чувствует вины. — Я любил твою мать и тебя слишком сильно, чтобы остаться.
Я слышу смех, и лишь секунды спустя понимаю, что он — мой собственный.
— Зло во благо? По-вашему, я настолько тупа, что поверю в подобную чушь?
— Слава…
— Нет! — ору я. — Не хочу выслушивать ваши жалкие попытки оправдать подлость и трусость! — качаю головой. — Вы учите детей быть храбрыми, учите их защищать других. Учите доброте и милосердию. А сами… Да ты даже ни разу не позвонил мне в день рождения!
Детская обида вырывается наружу вместе с тем, как на пол падает первая попавшаяся под руку вещь — приёмник. Дмитрий не произносит ни слова. Я кидаюсь к двери, потому что чувствую, что сейчас расплачусь. Но Дмитрий успевает раньше: он перекрывает мне выход своим телом.
— Куда ты?
— В медпункт, — я демонстрирую ему ушибленную ладонь. — Хоть кто-то в этом чёртовом здании должен обо мне позаботиться!
Взглянув на мою руку и поджав губы, Дмитрий отходит в сторону, позволяя мне уйти. Я пулей спускаюсь на второй этаж. Чтобы попасть в медпункт, нужно пройти через корпус миротворцев, и мне остаётся только надеяться на то, что сейчас там никого нет. Но я ошибаюсь. Три человека: девушка в красном сарафане, брюнет, играющий в шахматы с самим собой и ещё один, кажется, самый юный из всех, кого я видела, парень, со светлыми волосами, в жёлтых штанах на подтяжках и в красной футболке. Он первым поднимает на меня свой взгляд, отрывая его от наладонника.
— Медкорпус? —
