Артистка, блин! - Екатерина Вильмонт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Стас, а кто такая Геля?
— Геля? Понятия не имею! А почему ты спрашиваешь?
Варя рассказала и это.
— Слушай, вполне возможно, была какая‑то Геля, разве всех упомнишь?
Варя заплакала.
— Чего ты ревешь, дуреха?
— Я их всех ненавижу!
— Хватит лить слезы, надо привести себя в порядок и поедем на встречу с Димкой и Филиппом.
— Кто такой Филипп?
— Режиссер, темнота! Филипп Рубан, моднючий режиссер.
— А ты тоже поедешь? — удивилась Варя.
— А как ты думаешь?
— Ну, я не знаю…
— Тебе это неприятно?
— Мне приятно, но я не уверена, что следует так меня опекать… Я‑то не против, но ведь вряд ли ты сможешь делать это постоянно…
Стас расхохотался.
— Молодец, Варежка! Я вовсе не собираюсь вмешиваться, я просто тебя отвезу!
— Ты меня испытывал, что ли?
— Ну, типа того!
В машине Варя спросила:
— Скажи, а что это за тусовка, почему вдруг такая суета? Или так принято?
— Да нет, просто Романыч, кажется, нарыл какого‑то щедрого спонсора на следующий фильм, они вроде бы поладили, и этот спонсор решил заодно и «Марту» подраскрутить.
— Я думала, это привилегия канала.
— Вообще‑то да, но в наше время канал тоже не прочь сэкономить, это с дорогой душой!
— Стас, расскажи мне про этого Рубана!
— Он талантливый, выдумщик, эстет, но голубой.
— Ох, а Дима же…
— Дима красавец, Филипп обожает работать с красивыми мужиками, но, насколько я знаю, у него есть постоянный… любовник, из балета. Так что Диме ничего не грозит. А роль классная, это то, что надо для начала театральной карьеры. Такой партнер, как Димка, всегда поддержит, поможет.
— А ты к нему не ревнуешь? — лукаво спросила Варя.
— Да нет. Я доверяю тебе, Варежка.
Дима и Филипп ждали ее в пустом кафе на свежем воздухе. Филипп был в белой рубашке с рюшками. Черные вьющиеся волосы ниспадали на плечи. Он выглядел очень театрально и романтично. Стас не стал заходить и сразу уехал.
— О, а вот и наша Варя! — воскликнул Дима. Он слегка приобнял ее за плечи. — Филипп, познакомьтесь. Варюша, это наш знаменитый режиссер…
— Душевно рад! Димочка столько о вас рассказывал! У вас интересное лицо… Ну, произнесите же что‑нибудь, я хочу слышать ваш голос!
— Очень рада встрече!
— Ах боже мой! Говорите, говорите, говорите!
— Что говорить? — растерялась Варя.
— Ну читайте стихи, черт побери!
Варя так испугалась, что все стихи вылетели из головы. Она растерянно оглянулась на Диму.
— Что‑нибудь! — шепнул он.
И вдруг она вспомнила стихи Северянина, которые любила с детства.
От грез кларета в глазах рубины,Рубины страсти, фиалки нег,В хрустальных вазах коралл рябиныИ белопудрый и сладкий снег…
Краем глаза она увидела, что Филипп блаженно закрыл глаза. Впопыхах она пропустила одно четверостишие и закончила:
О бездна тайны, о, тайна бездны,Забвенье глуби, гамак волны,Как мы подземны, как мы надзвездны,Как мы бездонны, как мы полны!Шуршат истомно муары влаги,Вино сверкает, как стих поэм.И закружились от чар малагиГоловки женщин и хризантем.
— Еще! Северянина! — распорядился Филипп. Варя ощутила вдруг подъем и прочла любимое стихотворение мамы:
Весенний день горяч и золот,Весь город солнцем ослеплен.Я снова я! Я снова молод,Я снова весел и влюблен!Скорей бы в бричке по ухабам,Скорей бы в юные луга!Смотреть в лицо румяным бабам,Как друга целовать врага!Шумите вешние дубравы,Расти травы, цвети сирень!Виновных нет! Все люди правыВ такой благословенный день!
Филипп открыл глаза и, не отрывая взгляда от вдруг смутившейся Вари, спросил Диму:
— Ты ей сказал, что я обожаю Северянина?
— Я сам об этом не подозревал!
— А зачем пропустила четверостишие про сеньору За?
— Просто из головы вылетело.
— Молодец! Голос чудный… И стихи читать можешь! А теперь спой что‑нибудь. Только совсем тихо, интимно, как будто вокруг никого нет, ты чемто занята по дому и напеваешь себе под нос, чтонибудь расхожее, популярное… но не нынешнее, терпеть не могу нынешние песни!
— А что я, к примеру, делаю по дому?
— Моешь полы!
— Ну, когда моешь полы, не больно‑то попоешь!
— Браво! Тогда просто пой, колыбельную, предположим!
Мой Лизочек так уж мал, так уж мал,Что из скорлупы рачонкаСшил четыре башмачонкаИ гулял, и гулял!
— Еще! — потребовал Филипп.
Мой Лизочек так уж мал, так уж мал,Что из крыльев комаришкиЗаказал себе манишкиИ на бал, и на бал!
«Лизочка» Варя пела маленькому Никитке.
— Ой, я, кажется, все куплеты перепутала!
— Неважно! Поешь просто здорово! Димочка, твоя взяла! Вот смотри, и ведь не сказать, что красавица, но прелесть, прелесть, прелесть! — Он поцеловал кончики своих пальцев. — Я беру вас, дитя мое! Вот только мне не нравится ваше имя, в нем есть что‑то варварское, я не хочу! Буду звать вас…
Только бы не Варежкой, испугалась Варя.
— Буду звать вас по‑польски, Бася! Согласны?
— Вполне, — облегченно улыбнулась Варя и тут же поймала насмешливый взгляд Димы. Он все понял.
— Вы пьесу‑то читали, дитя мое?
— Читала, мне Дима прислал.
— И как впечатление?
— Мне понравилось… Интересно, с юмором… Диалог такой острый…
— А справитесь? Ведь, как я понял, театрального опыта ноль?
— У меня вообще никакого опыта… Но Дима такой партнер! С ним я ничего не боюсь!
— Это правильно. Но бояться все же надо! Меня! Я бываю страшен в гневе!
— Да я и так вас боюсь!
— Вот‑вот! Я диктатор, могу быть невежлив, с тупоголовыми артистами в особенности!
— А зачем же вы берете тупоголовых? — осмелилась спросить Варя.
— Значит, врешь, не боишься! А зря, правда, Димочка?
— Филипп, не пугайте Басю!
— Да я же шучу, Бася отнюдь не тупоголовая артистка! И потому во вторник мы начинаем репетиции! Кстати, предупреждаю — не переношу опозданий!
— У Баси европейская закалка, она точна, как…
— Не надо ее рекламировать! Я уже впечатлен и возлагаю на вас, Бася, большие надежды! Ну, сейчас, дети мои, я испаряюсь! Дела, дела, дела!
