Возвращение блудного бумеранга - Дарья Калинина

— Вот поэтому крови почти и нету, — внезапно произнес Робин. — Нож заткнул рану словно пробка. И не дал крови вытечь.

И хотя его голос прозвучал тихо и спокойно, все три девушки вздрогнули. А рот у Аньки раскрылся сам собой, словно она собиралась снова завопить.

— Не смей! — толкнула ее Кира. — Не смей орать! Хватит!

Аня послушно захлопнула рот. А Кира спросила:

— Робин, а он тут долго лежит?

— Вряд ли. Кожа совсем теплая. Наверное, его убили… не больше получаса назад.

Полчаса! Страшно даже подумать, что было бы с Анькой, окажись она в номере у Сергея на полчаса раньше.

— А кто его так?

Но на этот вопрос Робин ответить, конечно, не сумел. И, как всякий мужчина, когда его уличают хоть в капле неосведомленности, занервничал и разозлился.

— Откуда я знаю?! — сердито произнес он. — Парня убили — это точно. А кто, понятия не имею!

— Может быть, это он сам?

Но Робин даже не стал отвечать на эту глупость. Вместо этого он сказал:

— Надо известить администрацию гостиницы о том, что у них тут… м-м-м… подарок. И уж пусть они сами решают, будут вызывать опергруппу или нет.

— Хорошо. Извещай.

Но Робин не торопился к выходу из номера или к телефону.

— И еще… — произнес он и замялся.

— Что?

— Давайте мы скажем, что Аня вошла в номер на наших глазах. И сразу же закричала.

— Чтобы ее не заподозрили в убийстве? — верно догадалась Кира.

— Вот именно.

— Мы согласны. Аня, ты поняла?

— Так ведь почти так и было, — пожала плечами Аня. — Я вошла, увидела тело и закричала.

— Вот так мы и скажем.

Нетрудно предположить, что администрация гостиницы отнюдь не пришла в восторг от известия о том, что один из их постояльцев убит. И директор тут же поторопился обвинить во всем четырех друзей. Так что тут им очень пригодилась задумка Робина. Теперь они твердили, что вошли в номер к Сергею одновременно. И он к этому моменту уже был мертв.

Если бы директор узнал, что сначала в номер вошла Анька, он бы обязательно обвинил бедную женщину в убийстве. У него на лице явственно читалось такое намерение. И прибывшие оперативники держались ничуть не лучше. Они не скрывали своих подозрений в отношении Ани и ее друзей.

А уж когда выяснилось, что Аня лично и очень близко знала покойного, радости их вообще не было предела. Правда, они выбрали себе другого козла отпущения. Нетрудно предположить, кто им оказался.

— Значит, ваш бывший жених приехал к вам после отсидки требовать, чтобы вы вернулись к нему? — допытывался один из оперативников у Аньки.

— Да.

— Другими словами, он собирался разрушить вашу личную жизнь?

— Ну… Да.

— А теперь он убит?

— Да.

— И вы не знаете, где при этом находился ваш муж?

— Нет, не знаю. Но я же вам объясняю, я как раз и пришла в номер к Сергею…

— Сергей — это покойный?

— Да. Я пришла к нему в номер, потому что он обещал в обмен вернуть мужа.

— А где бы он его взял?

— Сергей сказал мне, что похитил Давида.

— Значит, ваш муж до недавнего времени был в руках вашего бывшего жениха?

— Сергей так говорил по телефону.

— Но вашего мужа в номере нет. Нетрудно предположить, что он сумел справиться со своим похитителем и бежал, а ваш бывший друг остался тут в номере… Мертвым.

Анька побледнела.

— Вы на что намекаете? Что мой муж… Что он убил Сергея?

— Гражданочка, но это же совершенно очевидно. Разве нет?

— Для вас, может быть, и очевидно! А для меня — нет.

— Ваш муж должен был заступиться за вас и вашу честь.

— Мой муж — не убийца!

Но этот аргумент не произвел на оперативника сколько-нибудь сильного впечатления. Он лишь пробормотал что-то себе под нос. И со зловещим видом поставил в своем блокноте напротив имени Давида большую жирную галочку.

И тут Анька разревелась. Нет, не потому, что она верила. будто ее Давид — убийца. Просто ей пришло в голову, что раз Давида нет в номере у Сергея, а сам Сергей мертв, у нее практически нет шансов найти и вернуть своего мужа.

— Одному богу известно, куда Сергей его запрятал! Может быть, скинул в заброшенную шахту, отвез на свалку, запер в чужом гараже. Или вообще, связал и оставил в горах.

— Для этого ваш жених должен был неплохо ориентироваться на местности.

— Вы не знали этого человека, — горько произнесла Анька. — На злые дела ему всегда необыкновенно везло. Стоило ему задумать какую-то пакость, и словно все выпадало к его услугам. Все обстоятельства складывались так, чтобы он мог без помех совершить свое очередное злодеяние.

— И людей он у вас уже похищал? Так, что ли?

— Насколько я знаю, одного директора магазина он точно похитил.

— Зачем? Тоже из-за неразделенной любви?

— Скажете тоже! — фыркнула Аня. — Ради денег, ради выкупа. И знаете что?

— Что?

— Сергей похитил этого человека прямо в людном месте. На глазах у сотни свидетелей. Их даже преследовали. Но он проскочил через железнодорожный переезд, а погоню отрезал товарный состав. И знаете что самое интересное?

— Что?

— Этот поезд не должен был там проходить. Во всяком случае не в это время. Да и сам Сергей потом не мог объяснить, какого черта поперся через этот переезд. Ему была нужна совсем другая дорога. Но руки сами повернули руль в сторону железной дороги.

— И его не поймали?

— В тот раз нет.

— А этот похищенный?

— За него заплатили выкуп. И Сергей отпустил беднягу.

— И к чему вы нам это рассказываете?

— К чему? — растерялась Аня, потерявшая нить разговора. — Да вот к чему! Когда Сергей похитил этого человека, он даже не знал, куда повезет своего пленника.

— Он не продумал плана отступления, не подготовил место, где должен был его содержать?

— Нет! — воскликнула Аня. — В том-то и дело! Об этом я вам и толкую! Он всегда действовал, повинуясь минутной прихоти. Захотел — ограбил. Захотел — похитил. Захотел бы, так и убил. Но заранее он ничего не планировал. Никогда! Ни разу!

— Почему?

— Да просто не умел. Ума не хватало.

— Значит, если ваш муж действительно был похищен вашим бывшим женихом, то последний мог спрятать пленника где угодно? Вы нам об этом пытаетесь сказать?

— Вот именно.

И представив себе, как ее бедный Давид, возможно, раненый или даже умирающий, лежит где-то на сырой земле или на холодном бетоне в безлюдном месте, где его не найдут еще много дней, а может быть, недель, месяцев или даже лет, лежит и зовет ее, свою жену, Анька горько разрыдалась. И в этот момент зазвонил ее телефон. Номер был Аньке не знаком. Но она все же поднесла трубку к уху.

— Алло! — всхлипывая, произнесла она. — Алло! Говорите! Да говорите же! Я слушаю!

— Ты где? — холодно произнес голос Давида в трубке.

От неожиданности у Аньки глаза увеличились по меньшей мере в два раза. Но слезы в них моментально высохли.

— Давид? — пробормотала она, не в силах поверить в то, что действительно слышит голос мужа. — Ты что, живой?

— Конечно, я живой! А ты где?

— Давид, а откуда ты мне звонишь?

— Какое тебе дело?

— Давид!

В голосе Ани слышалось такое отчаяние, что Давид смягчился.

— Я звоню тебе из дома. А ты где?

— Из нашего с тобой дома?

— Да, из нашего с тобой дома.

— Ты мне правду говоришь?

— Чистую правду. Разве не слышишь?

— Что?

— Дети возле меня возятся. И мама ворчит. Одним словом, мы все дома. А ты где?

Знакомые домашние звуки убедили Аньку лучше всяких заверений мужа. И она расплакалась, на этот раз уже от счастья и облегчения.

— Что такое? — встревожился оперативник. — Что еще случилось?

— Это звонит муж. Он уже дома. Говорит, что с ним все в порядке.

— Значит, его никто не похищал?

Аня пожала плечами и закричала в трубку:

— Давид, а тебя что, не похищали?

— Кто?

— Как кто? Сергей! Он звонил мне по твоему телефону и сказал, что ты у него. Что он тебя похитил!

Давид выругался.

— Наверное, он стащил у меня трубку, когда мы с ним дрались. А я-то думал, где я мог ее посеять!

— Но с тобой все в порядке? Это точно?

— Со мной все в порядке. А ты где? В десятый раз тебя спрашиваю!

— А… А разве мама тебе не сказала?

— Она знает?

Анька прикусила язык.

— Аня, последний раз спрашиваю, где ты?!

— Я… Я в гостинице. У Сергея.

— Где?

В голосе Давида послышался лед.

— Ой, ты только не волнуйся и не злись. Просто Сергей сказал, что если я к нему вернусь, то он тебя отпустит.

— Подлец!

— И я приехала…

— И что? Он тебя не обидел?

— Какое там! Он бы и не смог.

— Перевоспитался?

— Можно сказать и так. Понимаешь, я приехала, а он… Он мертвый!

Некоторое время Давид молчал.