Король тёмной стороны. Стивен Кинг в Америке и России - Вадим Эрлихман

К той же категории относится очень типичный для Кинга рассказ «Бука» (The Boogeyman). Клерк Лестер Биллингс приходит к психиатру после смерти трех своих маленьких детей. Каждый из них жаловался родителям на страшного буку, который сидит в шкафу, а потом умирал от удушья или еще от какой-нибудь внезапной хвори. Тупица Биллингс до последнего не верил им и не позволял оставлять на ночь свет или спать в комнате родителей — пусть вырабатывают смелость. Только под конец он увидел буку, но было уже поздно: «Когда я ворвался в спальню, оно трясло моего мальчика, словно терьер какую-нибудь тряпку… трясло, пока у Энди не хрустнули шейные позвонки».[42] На первый взгляд, герой просто непроходимый тупица, но потом в разговоре с психиатром он сознается, что сам боялся буку и отдал ему младшего сына из эгоизма: «ведь Энди слабейший». Но быть может, он просто не хотел спасти детей? Может, в его душе жил монстр, который наслаждался смертью малюток, или даже сам убил их? Это остается неясным — в конце Биллингс, на прощание заглянув в кабинет, видит вместо врача того самого злого буку.

В экранизации рассказа бука настоящий — классическая «безымянная тварь». Но по тексту больше похоже, что бука со всеми его безобразиями существует только в больной голове Х. Поэтому рассказ плавно переводит нас к третьему сюжету — неизбежному для Кинга зловещему двойнику. В рассказе «Человек, который любил цветы» прохожие умиляются, видя молодого красавца с букетом роз. Но скоро открывается зловещая реальность — вручая букет очередной избраннице, юноша тут же зверски убивает ее. Оказывается, он в своем помешательстве принял ее за другую — свою давно умершую возлюбленную, — и теперь мстит ей за свою ошибку. Причем делает это уже не в первый раз: «это была не Норма. Ни одна из них не была Нормой… Но он знал свое имя. Его имя было Любовь». Что ж, это вполне по-кинговски (и по-фрейдистски) — Любовь с окровавленным орудием убийства. То же происходит в «Земляничной весне», где рассказчик с ужасом описывает «подвиги» маньяка, убивающего девушек, и лишь в конце понимает, что этот маньяк — он сам.

Герой рассказа «Я — дверь» (I am the Doorway) — астронавт, побывавший на Венере, где в его тело тайно проник чужой могущественный разум. По возвращении домой на его пальцах открылись глаза, которыми инопланетяне изучают Землю. А при случае и убивают — пальцы-глаза испепелили юношу, случайно узнавшего об их существовании. Все попытки героя избавиться от непрошеных гостей оказались напрасными, и финал застает его на пороге самоубийства. Этот рассказ напоминает произведения Лавкрафта, но обращается к важной для Кинга теме инопланетного вторжения. Впрочем, его можно рассматривать и шире — как противоборство «маленького человека» с мощной и безжалостной силой. Это могут быть ожившие зомби из рассказа «Иногда они возвращаются». Или босс мафии Кресснер, заставивший любовника своей жены пройти по карнизу небоскреба в рассказе «Карниз». В лучших традициях Хичкока герой несколько раз готов сорваться вниз, но добирается до цели и даже припирает к стенке гнусного мафиозо. Правда, хэппи-энда не получилось. Кресснер успел приказать своим громилам убить жену, и победа героя становится пирровой — «Марсия была моей жизнью, а этот мясник разделал ее, как какую-нибудь тушу».

И все же оба рассказа утверждают, что зло можно побороть. Иное дело — история о корпорации «Бросайте курить». Ее боссы дают стопроцентную гарантию избавления от вредной привычки — тому, кто потянется к сигарете, они отрубают пальцы. Если это не помогает, делают то же самое с его женой или ребенком. Просить о пощаде бесполезно — в контракте указано, что корпорация может добиваться цели любыми способами. Нам, привыкшим к финансовым пирамидам и прочим «разводкам», в этом сюжете чудится что-то до боли родное. Герою даже можно позавидовать — в конце концов, он все-таки бросил курить. А вот Гарольду Паркету из «Газонокосильщика» не позавидуешь — он не мог знать, что нанимает косить свою лужайку самого настоящего древнегреческого сатира. И тем более, что тот, скосив (а потом и съев) всю траву на участке, швырнет под нож самого хозяина. У Кинга после было немало рассказов о людях, случайно столкнувшихся с чем-то необъяснимым и чаще всего роковым. Почти всегда они терялись, метались и легко становились жертвами Зла. Было видно, что автор их жалеет.

Кого ему не жалко — так это наемного убийцу Джона Реншоу из рассказа «Поле боя». Этот получил по почте детскую игру с маленькими, но до ужаса реальными солдатами, у которых есть и пушки, и вертолеты, и даже атомная бомба (уменьшенная до масштабов игры). Причем все это действует, в чем герою на свою беду придется убедиться. В этом случае его гибель от рук таинственной силы представляется актом возмездия — особенно когда мы выясняем, что игрушку киллеру по странному наитию послал гениальный изобретатель, сразу после этого убитый им по заказу конкурентов. Рассказ навевает мысли и о вьетнамской войне — он написан в 1972-м, когда Америка только начала выбираться из джунглей Индокитая. Ситуация, в которой мстительные малыши одолевали хорошо вооруженного, но неповоротливого Гулливера, была знакома любому читателю. А для самых непонятливых Кинг окрестил роковую игру «Вьетнамским сундучком».

В «Поле боя» уже просматривается переход к очередному, пятому кинговскому сюжету — «взбесившейся технике». В сборнике он представлен двумя рассказами. Первый — упомянутая уже «Давилка», второй — «Грузовики», где горстка людей оказывается осажденной на заправке восставшими автомобилями, которые под угрозой смерти заставляют заправлять их бензином. Советский литературовед Николай Пальцев увидел в этом метафору фетишизма: «подразумевается, что в обществе потребления люди и так уже порабощены вещами». С другой стороны, бунт машин — аллегория социальной революции. «Трудящиеся» машины — бульдозеры, фургоны, трейлеры — беспощадны не только к людям, но и к «классовым врагам» — навороченным лимузинам. Сетевой публицист Андрей Чемоданов (http://chemodanov.narod.ru/king.htm) увидел в этом любопытную параллель с фильмом Хичкока «Птицы» — явной аллегорией революции. Правда, у Хичкока бешенство птиц вызвано странным вирусом, а Кинг оставляет свой бунт грузовиков без объяснений. В снятом по рассказу фильме «На предельной скорости» эта «ошибка» исправлена — один из героев объясняет происходящее тем, что Земля прошла через хвост кометы Галлея. Многие помнят, сколько в 1986 году было волнений по этому поводу.

В простеньких «Грузовиках» уже скрыт замысел будущего романа «Кристина» и одновременно зерно шестого сюжета — «вселенской катастрофы». О ней идет речь в рассказе «Ночной прибой», который можно считать наброском к «Противостоянию». Несколько молодых людей бесцельно странствуют по берегу Мэна, опустошенному эпидемией супергриппа А-6. Они ночуют в пустых домах, ссорятся и мирятся, занимаются любовью. Время от времени один из них заболевает, и тогда остальные убивают его и идут дальше. Вероятно, они — последние люди на Земле.