Лоцман - Владислав Крапивин

Я увидел обшарпанное кафе «Три брата», перекусил там у стойки вареной колбасой с макаронами под жгучим соусом. И двинулся дальше с веселой меланхолией свободного от всех проблем человека. Свернул еще в один переулок. Он отличался от прежнего тем, что в нем не было грузов под открытым небом, стояла серая низкая церковь с круглым, как половинка глобуса, куполом и росли несколько кривых акаций (не цвели), а в нише тяжелого каменного дома торчал чугунный дядька в треуголке и ботфортах. Привинченная рядом мраморная доска свидетельствовала, что это «Admiral Contur». Несмотря на треуголку, адмирал показался мне похожим своей физиономией на хозяина грядок, которому я чуть не попался в детстве. Но это не испортило мне настроения. «Стоишь, дура чугунная? — злорадно сказал я. — Вот и стой, теперь не побегаешь…»

Между адмиральским домом и церковью скромно белел фасад одноэтажного особнячка. На лакированной двери — черная стеклянная табличка:

Мне понравилось название. Сразу видно: газета морская. Сухопутный человек мог бы подумать, что судовая роль — это что-то юридическое, должность в суде. А на самом деле это список всех, кто на судне отправляется в плавание…

Понравилось и то, что рядом с дверью был привален черный двухметровый якорь Холла, а на нем светилась меловая надпись, извещающая всех, что «корр. Калачик — старый козёл». Причем точки на «ё» были очень старательные, большие, словно лягушачьи глаза на круглой головке…

Под стеклянной табличкой на кнопках держался блокнотный листок с красным, начертанным фломастером призывом: «Объявляется конкурс на замещение должности редакционного корректора. Торопитесь!»

Дверь открылась, вышел маленький круглый человек с похожей на блюдце лысиной. В синей куртке военного моряка, но с торгфлотовскими шевронами второго штурмана. Покосился на меня. Достал платок, поплевал на якорь, стал стирать надпись.

— Неужели это вы — корр. Калачик? — сказал я сочувственно.

— Нет. Я ответственный секретарь газеты Галевич, — проговорил он с достоинством. Оставил свое занятие и смотрел выжидательно.

— А как с конкурсом? Много конкурентов на место?

Секретарь Галевич обмяк лицом и телом.

— А-а… Ни одного. Платить-то много мы не в состоянии… К тому же надо и грамоту знать.

— Немаловажное обстоятельство… А как с жильем?

— Вы семейный?

— Один.

— Ч-чудесно! Прекрасная комната для одного! Рядом с маячной службой! Вид на бухту! Трамвай — десять минут до центра. Квартплата за счет редакции! Льготы — бесплатный проезд на судах пароходства и морская форма двенадцатой категории!..

— Это четвертого штурмана, что ли?

— Ну… корректор, он все же не редактор. Извините… Можно и не носить! — Галевич страдальчески глянул мне в лицо снизу вверх и крепко взял меня за локоть. — Идемте… Идемте, идемте! Я вижу, вы интеллигентный человек и имеете склонность к морской жизни. Вы наше спасение.

Забавляясь очередным поворотом судьбы (но и довольный, что обретаю какую-никакую пристань и дело), я шагнул в редакцию. Там пахло — как и во всех редакциях — пыльной бумагой, табаком и краской жирных типографских оттисков. Отрешенная от всего на свете огненнокудрявая девица пулеметно лупила по клавишам «Рейнметалла». Галевич выхватил из ящика лист.

— Заполняйте анкету! Не думайте! Вечером — аванс!

Я стал заполнять. С некоторой горделивостью и усмешкой. Ибо уж на корректора-то тянул по всем статьям… Кроме одной! Графа восьмая была: «Имеете ли морскую специальность или морское образование?»

— Э-э… сеньор Галевич! Вот это… Диплома у меня нет и на судах не служил.

Он опять малость обмяк.

— Ах ты, досада какая… Но вообще-то это формальность.

— Тогда ладно. Тем более, что писать о флоте приходилось. Крюйс-брам-стень-эзельгофт от эрнс-бакштага на грота-триселе как-нибудь отличу.

— Вообще-то это формальность… — опять сказал Галевич.

— Ну и хорошо.

— Но понимаете… Нужно сделать одну мелочь. Сотрудники нашей газеты, если у них нет морского диплома, должны сдать зачет. На звание морской терминологии. Ма-аленький такой диктантик. С ним справляются мальчишки из кружка судомоделистов… Умоляю, не отказывайтесь! — завопил он, увидев на моем лице сомнение. — Такой пустяк!

Я подумал, что это даже забавно.

— А где сдавать столь ответственный экзамен?

— Это просто! Исключительно просто! Есть курсы повышения знаний плавсостава! Там постоянный дежурный преподаватель. Пятнадцать минут диктовки, справочку в руки и никаких хлопот!

— Гм… — сказал я.

— Умоляю вас! — опять завопил он.

— Ну… а где же эти курсы?

— В школе номер три, на Якорном мосту! Курсы вечерние, но дежурный там постоянно! Туда-сюда — не больше часа!

— Попробую, — усмехнулся я. — Даже любопытно. — Поправил на локте плащ, подхватил портфель и трость.

— Да вещички-то вам зачем? — подозрительно сказал Галевич. — Оставьте здесь. Для чего таскаться с грузом.

— Пожалуй, — усмехнулся я. И взял только палку.

4. Школа

Школа номер три оказалась двухэтажным зданием, построенным в духе строгого классицизма. Скорее всего, бывшая гимназия. Ничего примечательного в этом доме не было, если не считать одного: стоял он не на земле, а на широченном каменном мосту. Мост соединял склоны двух холмов. Под ним тянулся канал. По каналу двигались к бухте катера, лихтеры и буксиры. А на крыше здания торчала белая маячная башенка с мачтой, оснащенной реями, гафелем и сигнальными флагами.

Ветер дул с бухты, и в коридоре, кроме обычного школьного запаха, был запах моря. И стояла непрочная тишина: видимо, шли уроки. Я увидел идущую навстречу решительную женщину. Полную, слегка распаренную и с похожей на белый парик прической. Это была, безусловно, завуч. Завучей всех времен и народов отличают административная походка, застывшее в глазах недовольство и в то же время упрямое намерение до конца дней исполнять свою подвижническую должность.

— Простите… — начал я беседу.

Вопреки ожиданиям, завуч не отфутболила меня к кому-то другому. Сообщила:

— Сегодня на курсах дежурю я. По совместительству. Но… — Она глянула на мою палку и нехотя предложила: — Сядем.

И мы сели на деревянный диванчик в простенке между окнами. В стене напротив темнели дубовые двери классов.

— Итак, вы сказали «но»…

— Да. У вас есть диплом с филологическим образованием?

— У меня есть два диплома и оба гуманитарные. Но я не вожу их с собой и…

Капелька раздражения проскользнула в ее голосе. И капелька удовольствия от ощущения власти.

— Но в этом случае не знаю, как быть… Тогда необходим дополнительный экзамен по орфографии и синтаксису…

Я посмотрел в ее педагогические очи. Молча. Но вложил во взгляд пространную фразу — в ней содержался адрес, по которому эта дама должна идти. Со злорадством представил, как предложу секретарю Галевичу самому иметь дело с тетушками из наробразовского ведомства, возьму портфель и плащ и…

— Игорь Петрович! Игорь Петрович!..

Это влетел в школьный коридор человечек в зеленом костюме и беретике. Он был похож на кузнечика. Он подпрыгивал.

— Игорь Петрович! Я Евгений Евгеньевич Верба, директор дома «Творческая мастерская»! Я был в редакции! Ваша анкета на столе!.. Галевич — болван! Зачет, ха-ха! Он рвет остатки волос… Игорь Петрович, у нас литературный клуб «Светлое слово»! Сегодня в семь заседание! Игорь Петрович, если вы… Это будет подарок всем! Это… невозможно сказать!

Сперва я скривился: черт возьми, и здесь достали. Знаю я эти клубы с восторженными девочками и набившими оскомину вопросами: «А то, что вы пишете, было по правде или из головы придумано?» Однако встретился я с восторженно-жалобным взглядом директора Вербы, и стыдно стало — прямо хоть по морде себя хлещи! Ну, забавный он человек, прыгает, суетится, но это же искренне! О деле думает! Ведь и правда люди соберутся, которым интересно… Что же я за сытая скотина!

— Я… да, я постараюсь. Какой у вас адрес?

— Набережная Крузенштерна! Дом пять… Я так и думал, что вы… Спасибо!.. Маргарита Митрофановна! — Он потянул завучиху за пухлую руку. Оттащил на пять шагов, что-то зашептал, подскакивая к ее уху и стреляя в меня глазами. Потом подскочил еще, крикнул мне: «Мы вас ждем от души!» — и убежал.

Маргарита Митрофановна — обмякшая и с потеплевшим взором — снова опустилась рядом со мной. Сказала медово:

— Но право же… Я не знала. Это меняет ситуацию. Я…

Тут сигналом корабельной тревоги грянул школьный звонок. Не только я, даже завуч вжала голову. И почему-то подтянула под диванчик объемистые ноги. Звонок еще гремел, когда стали распахиваться двери. Вечная, знакомая картина: конец уроков и школьная братия рвется из классов на волю. Никакая плотина из уставов и правил во все века не могла сдержать этот брызжущий радостью поток. И сейчас он заполнил сводчатый коридор, как гудящую станцию метрополитена.