Хочешь Жить - Стреляй Первым - Виктор Тюрин

'Телеграфист и кассир? Или начальник станции? Где кто?'.

Замешательство длилось секунду. Толчок — и ближайшая дверь открылась настежь.

— Чего надо?! — раздался старческий голос — Не видите, я обедаю!

Я шагнул через порог: — Не время обедать! Время продавать билеты!

— Обойдетесь! Сейчас девять утра, а поезд пройдет не раньше семи вечера!

При этом старый телеграфист даже не оторвал взгляда от сковороды с омлетом, аппетитно скворчащим. Аромат еды заставил меня невольно проглотить слюну.

— Если так, то почему бы нам не позавтракать вместе?!

Теперь я удостоился злого взгляда старика.

— Ладно, уговорил. Заплачу!

— Придешь через полчаса. Сколько яиц?

— Шесть, нет лучше восемь яиц и не жалей ветчины.

— Куда тебе столько? Впрочем, это не мое дело. Двадцать пять центов, — видя, что я начал разворачиваться к выходу. — Деньги вперед!

— Хорошо, — ответил я, кинув монету на стол, где стоял телеграфный аппарат.

Выйдя за вокзальную площадь Нью-Йорка, мы сразу попали в сеть мелких улиц, которые разбегались без всякого порядка, в разные стороны. Ароматы большого города оседали в горле, хотелось прокашляться, да так, чтобы сразу выплюнуть этот вонючий воздух из своего горла. Раз и навсегда! Да и сам город оказался далеко не тем, каким я его себе представлял. Где широкие улицы, полные воздуха и света? Где толпы гуляющих нарядных горожан? Мрачных тупиков и зловонных переулков здесь хватало в избытке, а вот со всем остальным…. Решив пока не делать скороспелых выводов и повременить с заключе?ниями, я просто стал наблюдать жизнь города. Улица, по которой мы шли, представляла собой каменную грязную мостовую, цепь газовых фонарей и два ряда обшарпанных домов из красного кирпича. Много мелких лавок. Все грязное и унылое. И такие же люди. Они старались не встречаться со мной глазами, зато я чувствовал, как их взгляды прямо прожигали мои карманы, а также спину. Если бы не яркое солнце и теплая погода, только от вида этой одной мрачной и грязной улицы можно было впасть в депрессию. Для полноты картины я стал рассматривать вывески магазинов и баров, пытаясь понять, чем живет этот город. Среди них встречались названия, которые мне пока ничего не говорили. Например, 'Зал атлетов' или 'Танцевальный зал 'Три розы'. Пройдя мимо множества подобных заведений у меня начало создаваться впечатление, что народ здесь только и делает, что пьет и танцует. Гнетущая атмосфера нищеты и безысходности уже начала давить на меня, когда я увидел широкую арку между домами. Тут же резко свернул в нее, посчитав, что пора бы увидеть ради разнообразия другую, более приятную для глаза часть Нью-Йорка. Так оно и оказалось. Неожиданно для себя мы оказались на довольно чистой и широкой улице, запруженной празднично одетым народом. Вся эта разряженная толпа медленно куда-то двигалась. Шум стоял неимоверный. Вся непосредственность и открытость отношений людей выливалась в криках, смехе, шутках, громких спорах и разговорах.

— Дорогая, ты видела его? Не правда ли, что в его лице есть нечто демоническое?

— Да, Мэри! Я, наверно, сегодня не засну. Его бледное лицо…. В нем словно ни кровинки не осталось. Б-р-р!

— Какая процессия, а?! Военный оркестр!

— А вы заметили, что все экипажи были черными?! Кучера во всем черном и судебные приставы!

Тим дернул меня за рукав. Я наклонился к нему.

— Джек, это наверно Хигса на казнь везут. Я слышал о нем разговор в вагоне.

— Точно, малый! — раздался рядом с нами грубый мужской голос. — Это Хигс, пират и убийца! Два месяца назад он ограбил торговое судно, убив шкипера и трех матросов.

Я повернулся на него. Рядом стоял мужчина с красным от выпивки лицом и трубкой в зубах. Шляпа была залихватски сдвинута на затылок. Он, очевидно, решил, что я заинтересовался, и продолжил: — Они только недавно проехали. Вы их еще можете догнать. Такое не часто увидите. Уж мне поверьте! Я повидал в своей жизни всякое!

Только я отвернулся от краснорожего типа, как неожиданно рядом раздался звонкий девичий голос: — Ой! Я так торопилась! Они уже проехали?! Я так торопилась! Вот несчастье!

Миловидное, чуть грязноватое лицо молоденькой девушки даже вытянулось от огорчения.

Мужчина тут же переключился на нее, став давать советы: — Если ты сейчас свернешь в проулок, пройдешь мимо магазина Коэра…

— Да знаю я, знаю, мистер. Мальчик, если хочешь, пошли со мной! Если поторопимся, мы еще успеем!

Тим бросил на меня умоляющий взгляд. Я бросил взгляд на толпу, медленно рассасывающуюся, делящуюся по дороге впечатлениями. Многие спорили и доказывали друг другу, сколько этот тип убил народа, как он одет и что скажет в своем предсмертном слове. Перебивали других, начинали ругаться, успокаивались и снова начинали.

'Похоже, мы застряли здесь надолго. Может, действительно, пройти проходными дворами. И мальчишка пусть посмотрит. А не догоним, так и черт с ним, с этим висельником, зато выберемся из этой толпы'.

— Уговорили! Пойдем, посмотрим на пирата!

Тим прямо просиял лицом, услышав мои слова. Девчонка, без лишних слов, тут же развернувшись, двинулась в проулок. Мы торопливо зашагали вслед за ней, слушая на ходу подробности казни.

— Его повесят на острове Бэдло. Виселица поставлена на таком высоком помосте, что ее можно будет увидеть с лодки. А еще будет не?сколько специальных пароходов для желающих. Я видела вчера один из них в гавани. Красивый! Весь украшен разноцветными флагами и лентами! Сколько народа…

Мы свернули в один переулок, затем в другой. Чем дальше мы углублялись, тем грязнее и теснее становились улочки. Сами дома грязные и обрюзгшие, как и их хозяева, стоящие у подъездов. Обшарпанные стены, дырявые крыши, окна с выбитыми или составленными из кусочков стеклами, глядят на мир хмурым и мутным взглядом, точно взгляд, точно взгляд запойного пьяницы, знающего, что у него дома нет ни капли выпивки, но все равно шарящего по полкам в пустой надежде. Шум толпы уже давно не был слышен. Обогнув очередную кучу мусора и перепрыгнув через зловонную лужу, мы уткнулись в черный провал подъезда. Рядом старая полуразвалившаяся бочка. Из него разило вонью… и опасностью. Я остановился.

— Он проходной! Быстрее! Еще сто метров и мы обгоним процессию!

— Нет. Мы разворачиваемся. Тим…

— Никуда ты не пойдешь, мистер, — произнес жесткий голос за моей спиной. — Кричать не советую.

Быстрый взгляд назад. Метрах в пяти стояли двое с короткими дубинками в руках. Полностью перекрывшие пути отхода. Увидев, что их заметили, они стали медленно приближаться.

'А кто у нас в подъезде?'.