Михаил Федорович - Вячеслав Козляков

Пока королевич Владислав безуспешно осаждал Можайск, ему на помощь пришли запорожские казаки («черкасы») во главе с гетманом Сагайдачным. Они взяли Ливны и Елец, но в августе 1618 года увязли в безуспешной осаде Михайлова. Отсюда «черкасы» двинулись на Коломну, а затем, повернув на каширскую дорогу, вышли к Москве, где у них едва не состоялся бой с правительственными войсками около Донского монастыря[122].

Движение королевича Владислава к Москве, начатое от Можайска 6 сентября 1618 года, создало чрезвычайную ситуацию в столице. Сразу же по получении известия об этом был созван земский собор. По его решению бояре князь И. Б. Черкасский и князь Б. М. Лыков отправились для сбора помощи в старые центры земских ополчений: Ярославль и Нижний Новгород. 16 сентября королевич пришел с войском в Звенигород, а 17 сентября бояре, назначенные земским собором, выехали из Москвы. 20 сентября королевич Владислав был уже на подступах к Москве: «встал по Волоцкой дороге, не доходя Москвы 15 верст». Столица оказалась в осаде.

Решающий штурм произошел на праздник Покрова Богородицы — в ночь с 30 сентября на 1 октября 1618 года. Противнику не удалось, как он рассчитывал, использовать фактор внезапности. Два перебежчика («фрянцуския немцы два петарщика») предупредили русских о штурме. Царь Михаил Федорович и бояре сначала не поверили их сообщению, но затем, на всякий случай, сделали распоряжения об укреплении ворот. И, как оказалось, не зря. Наступавшие польские войска штурмовали Арбатские ворота Белого города[123]. Ближе всего к действительности, по-видимому, описания происходивших событий сеунщиками, посланными воеводами стольником князем Василием Семеновичем Куракиным и князем Иваном Петровичем Засекиным, ответственными за этот участок московской обороны: «Октября в 1 день за три часа до света приходили к Арбацким воротам на приступ польские и литовские и немецкие люди с петарды и с лесницами к острошку у Арбацких ворот и приступали жестоким приступом, и ворота острожные выломили петардами, а острог просекли и поломали во многих местех и в острог вошли». Воеводам удалось отбить этот штурм и «поймать» петарды и лестницы противника. Поляки и литовцы понесли ощутимые потери: по некоторым сведениям, было убито 3 тысячи наступавших. С этого дня у королевича Владислава должны были пропасть все иллюзии относительно того, хотели ли в Московском государстве его возведения на трон или нет. Вскоре между русскими и польско-литовскими представителями начались съезды послов «о мирном постановленье».

С 21 октября съезды послов проходили под Москвой: «а были три съезды за Тверскими вороты, и договор у послов о мирном постановленье не стался». Затем войско королевича отошло от Москвы «для кормов» по переславской дороге к Троице-Сергиеву монастырю и остановилось в селе Сваткове. Четвертый съезд послов за Сретенскими воротами также окончился ничем, и послы уехали вслед за войском королевича. Тогда в Троице-Сергиев монастырь отправили бояр Федора Ивановича Шереметева, князя Даниила Ивановича Мезецкого, имевшего опыт переговоров со шведами, а также Артемия Васильевича Измайлова. 1 декабря 1618 года в деревне Деулино было заключено долгожданное перемирие на четырнадцать с половиной лет между Московским государством и Речью Посполитой. Потери по этому договору оказались еще большими, чем по договору со Швецией. В тексте «Нового летописца» приводится перечень утраченных городов: «А отдали к Литве городов Московских: Смоленеск, Белую, Невль, Красной, Дорогобуж, Рославль, Почеп, Трубческ, Себеж, Серпеяск, Стародуб, Нов городок, Чернигов, Монастыревской»[124]. Единственным радостным событием для царя Михаила Федоровича стали оговоренные в перемирных записях условия размена пленными. Преград для возвращения царского отца митрополита Филарета Романова в Московское государство больше не было.

Глава пятая

Сборы, дозор и сыск

История первых лет царствования Михаила Федоровича обычно связывается с военными сражениями против поляков, литовцев, шведов и казаков. Действительно, каждый год, начиная с 1613 года, в Русском государстве был ознаменован какими-нибудь заметными военными событиями. Уголья Смуты не просто тлели, а время от времени разрастались в большой пожар, справляться с которым приходилось с огромным трудом. Однако за завесой непрекращающихся войн как-то в тени осталась другая, не менее важная, созидательная деятельность московского правительства, не в последнюю очередь благодаря которой и были обеспечены победы на поле боя. Речь идет прежде всего о рутинной канцелярской работе, призванной обеспечить поступление налогов, но не только о ней. Собрать казну в тех условиях означало еще и восстановить управление территориями, привыкшими за годы Смуты к самостоятельным действиям. На всем пространстве Московского государства уже давно не собирали доходов в Москву, а делили их на месте, в зависимости от того, какой претендент на трон оказывался сильнее. В дележе, а иногда и в простом грабеже, участвовали все: самозваные цари, земская власть, воеводы, пришлые «загонные люди» («лисовчики», казаки и другие разбойники).

Молодому царю Михаилу Федоровичу предстояло понять, какой страной он правит. Понять не в отвлеченном смысле (такие вопросы тогда не возникали), а в узкопрактическом. От нового, назначенного им казначея требовалось собрать рассеянные приказные архивы, восстановить то, что осталось после московского пожара 19 марта 1611 года. Для «сыску и переписку» государевой казны была специально создана комиссия во главе с боярином князем Борисом Михайловичем Лыковым. Эта комиссия, по словам подьячих, работала «день и ночь безотступна»[125]. Многое нужно было выяснять заново, так как редкие сохранившиеся приходо-расходные книги четвертей (основных финансовых приказов) зафиксировали досмутное состояние уездов и взимавшихся с них доходов в казну. Опираться на них в текущей работе не представлялось возможным; это спровоцировало бы новое неповиновение и недовольство жителей посадов и уездов, чего в тех условиях боялись не меньше, чем казачьих войн.

Именно по этой причине правительство царя Михаила Федоровича вынуждено было начинать с мер, не требовавших большой предварительной проверки налоговой истории и состоятельности плательщиков. Речь идет о попытке сбора так называемых «запросных» денег, добровольных ссуд у наиболее богатых людей. Напомню, что еще по решению избирательного земского собора 1613 года были направлены сборщики к Строгановым, а также в разные города просить деньги «в запрос», то есть взаймы[126]. Взимание этих денег продолжало практику Смуты и не было связано с введением новых налогов, обязательных для населения всего государства. Для этого, по справедливому замечанию С. Б. Веселовского, должны были созреть два условия: «во-первых, чтобы государственная власть окрепла, и во-вторых, чтобы подданные сознали необходимость и неизбежность жертв»[127].