По ту сторону свободы - Анна Александровна Бойцан

бы подхватил, если бы ты доверилась. Я мог не останавливаясь исправить... твое настроение.

Она не ответила. Слова запутались в груди, как клубок ниток. Только смотрела на него — долго, будто впервые.

— Кто я тебе, Дориан? — ей потребовалась смелость задать этот вопрос, но она чувствовала, что ответ ей нужен прямо сейчас.

— У тебя есть ещё сомнения? — прошептал он, и по спине пробежала дрожь. — Я думал, это уже очевидно. Или тебе нужны слова?

— Я...

— Потому что я не стану их говорить, — продолжил он, но тон стал мягче. — Я не люблю говорить очевидное. Особенно, когда я чувствую. Вот так.

Он наклонился, и их губы встретились. Не как в прошлый раз — неловко, на грани паники. Теперь всё было иначе. Медленно. Пронзительно. С дыханием, переходящим в поцелуй, с тёплой рукой, скользнувшей по её спине. Лив прижалась ближе, уже не отстраняясь, не думая, просто — была.

Когда он отстранился, на его лице была та самая улыбка, которую она всегда боялась — слишком искренняя, слишком настоящая.

— Я бы сказал, что ради тебя готов отдать жизнь, — прошептал он. — Но ты знаешь, это было бы дешёвой репликой. Особенно учитывая, что я бессмертен.

Она хмыкнула сквозь улыбку, но что-то защемило в груди.

— А если бы ты мог умереть?

— Я бы не стал умирать за тебя. — Он провёл пальцем по её щеке. — Слишком просто. Но я бы жил для тебя. Потому что ты моя, Оливия. Даже если тебе нужно ещё немного времени, чтобы это осознать.

— Тогда... я пойду спать, — Лив чуть отстранилась, но не до конца, будто всё ещё зависела от тепла его ладоней.

— Конечно, — Дориан кивнул, но взгляд его остался на ней. — Только не в ту комнату.

Она застыла. Внутри что-то ёкнуло, сначала от удивления, а потом — от осознания.

— Прости?

— Я сказал — не в ту. — Он приблизился, медленно, не дав ей возможности избежать этого приближения. — Сегодня ты спишь со мной.

Она разомкнула губы, но слова будто испарились. Только дыхание сбилось, предательски. Дориан уловил это, и уголки его губ едва заметно дёрнулись. Удовлетворённо.

— Ты... серьёзно?

— Всегда, когда дело касается тебя.

Он отступил на шаг, протянул руку, будто приглашал за собой.

— Пошли.

Лив пошатнулась. Не от движения — от того, как он это сказал. Просто. Без давления. Но в голосе было столько власти, что казалось, выбор — лишь иллюзия. В прочем, как и всегда.

И, конечно, она пошла.

Комната Дориана встретила её полумраком, глубокими тенями и слабым ароматом древесины и чего-то ещё... может быть, кожи и мускуса. Его мир — другой. Но в этот раз он распахнул ей дверь внутрь.

Он не торопился. Не хватал её. Не раздевал взглядом, не шевелился как охотник, а просто подошёл к окну и приоткрыл его. Слабый ночной ветер коснулся её щёк, она стояла в нерешительности.

— Испугалась?

— Нет, — почти шёпотом.

Он повернулся, глаза блеснули.

— Тогда почему стоишь, как школьница?

Она прикусила губу.

— А ты любишь, когда они сами к тебе в постель прыгают?

— Нет, — он подошёл ближе, остановился прямо перед ней, но не касался. — Я люблю, когда они дрожат, но всё равно идут. Потому что это не инстинкт. Это выбор.

Он поднял руку, провёл пальцем по её ключице — едва касаясь.

— Мне не нужны безвольные куклы. Мне нужна ты. С твоими глазами, которые смотрят на меня, как будто я сожру тебя — и ты даже не уверена, так уж ли ты против такого исхода.

Лив затаила дыхание.

— Ты пугаешь меня.

— Разве?

— Но...

— Но ты всё ещё стоишь здесь, — закончил он за неё и усмехнулся, но его глаза потемнели. — Вот за это я бы отдал свою бессмертную душу, если бы она у меня была.

Она шагнула вперёд. Медленно. Не потому, что была уверена, а потому, что не могла не шагнуть.

Он обвёл её по кругу, встал за спиной, медленно провёл кончиками пальцев по её плечам, опускаясь вниз до ладоней.

— У тебя самые тонкие запястья, какие я видел. — Его голос был почти сонным, тянущимся. — А пальцы дрожат, когда ты волнуешься. Даже сейчас. Особенно сейчас.

Она хотела что-то ответить, но он склонился к уху:

— Можно, я сделаю тебе очень хорошо?

Она зажмурилась.

— Ты уже делаешь.

Он мягко рассмеялся. И в этом смехе было всё: довольство, тепло, и эта бесконечно вечная игра.

— Просто «да» или «нет», Лив.

— Да, — выдохнула она.

— Ложись, — прошептал он. — И давай договоримся, если станет слишком... интенсивно или страшно — просто дай мне это понять, я сменю тактику, ну или остановлюсь. Я веду, но только туда, куда ты зовёшь. Хорошо?

Лив медленно обернулась, встречаясь с его глазами.

— Ты обещаешь?

— Даю слово.

Он наклонился, поцеловал её — не спеша. Словно утверждая, что это не страсть момента, а договор. На коже, в крови, в костях.

Он посмотрел на неё с такой концентрацией, что у Лив по спине пробежал холодок.

— Скажи это, — голос стал чуть ниже, почти хриплым, — скажи, что ты моя.

Она попыталась отвести взгляд — и не смогла. Он словно держал её за подбородок, хотя даже не коснулся.

— Зачем? — выдохнула она, почти растерянно.

— Потому что я хочу это слышать, — он наклонился ближе, шепча ей в губы. — Хочу, чтобы ты сама признала то, от чего давно бежишь. Потому что, когда ты это скажешь это, — он усмехнулся, — ты уже никогда не уйдёшь.

Лив дрогнула. Несколько секунд — молчание. А потом...

— Я твоя, — едва слышно.

Дориан закрыл глаза, как будто вкусил это признание.

— Вот теперь, — сказал он, опуская её на кровать, — теперь ты в опасности по-настоящему.

* * *

В комнате пахло смесью весенней пыли и выдохшегося вечернего воздуха. Лив стояла у зеркала, натягивая узкие чёрные джинсы. На кровати, раскиданные по разные стороны, лежали три топа, два пиджака, пара кожаных курток, и ни один из вариантов не казался «тем самым». Её плечи чуть подрагивали, будто мышцы не выдерживали внутреннего напряжения.

Дориан, как всегда бесшумно, наблюдал с полузакрытым взглядом.

— Если ты переберёшь ещё одну вещь — ты, скорее всего, соберёшься к Рождеству, — лениво заметил он.

— Это вообще-то важно, — пробормотала Лив, не оглядываясь. — Мне должно быть удобно, но... и не слишком вызывающе. Я не хочу, чтобы он подумал, что я его жду.

— Он и так подумает, что ты его ждёшь. Потому что ты — наживка, — отрезал Дориан, подойдя ближе. Он поднял один из топов — чёрный, почти как вторая кожа, с