Юрий Михайлович Сушко Я убил Степана Бандеру - Юрий Сушко

Бараки, как правило размером примерно 6 на 12 метров, строились на одну семью. В них оборудовался очаг с дымарём, а в центре ставились лежанки. На территории базы находились также штабные помещения, «караулки», «шпитали» (санчасти) и, само собой, отхожие места, расположенные вдали от жилья (согласно инструкции, не менее чем в 100 метрах).

Посреди лагеря имелась так называемая тревожная площадка для общих собраний. Если позволяла обстановка, оборудовали даже подобие спортплощадок. Романтически настроенные «вояки» разбивали цветники, обязательно в виде трезубца, украшенные, как положено, «жовто-блакитными» цветочками.

В целом лагеря представляли собой комплекс жилых и служебных бараков, где кроме наземных имелись и скрытые склады продовольствия и оружия, землянки.

Проникнуть в лагерь посторонним было крайне затруднительно. Лишь самые доверенные лица знали периодически меняющиеся пароли. Передовые заставы образовывали тройное кольцо охранения и сплошную цепь дозоров. На дорогах и тропах, ведущих к партизанам, выставлялись особые «маячки» и «секреты»-редуты.

В этих лагерях боевики отдыхали, совершенствовали воинские навыки. «Курс рядового повстанца» включал в себя девять обязательных дисциплин общим объемом 359 часов. Основная часть учебного времени — 86 часов — отводилась полевой выучке. Сюда включалась подготовка боевика к самостоятельным действиям, их натаскивали на выполнение специальных заданий, обучали ведению скрытного наблюдения, разведке, снайперскому мастерству. Немало времени отводилось тактике — ведению боя на пересеченной местности, ночью, в тумане, во время дождя или снегопада, охранению на марше и на постое, организации засад, налётов. На оружейное дело отводилось 36 часов. Непосредственно огневая подготовка занимала ещё 30 часов. Почти столько же — минное и сапёрное искусство. В то же время воякам не позволяли забывать о строевой подготовке, о правилах внутренней службы, об оказании первой медицинской помощи и прочих премудростях.

На политическое воспитание, которое велось по программе, утверждённой Проводом ОУН, отводилось в общей сложности трое суток.

В 1943 году стотысячная Украинская повстанческая армия полностью хозяйничала на Волыни, Галичине и в Полесье. Растущие аппетиты ОУН — УПА беспокоили командование оккупационных войск. Рейхскомиссар Кох 25 июня 1943 года с тревогой информировал рейхсминистра Альфреда Розенберга: «Южная часть генеральных округов Луцка и Житомира в основном контролируется бандитами. На Волыни мы вынуждены были покинуть территорию… Украинские национальные банды имеют своё строгое и умелое руководство и столько вооружения, что вызывает удивление… Банды нападают на важные объекты по жизнеобеспечению страны и поставкам продовольствия на фронт: на железную дорогу, дороги и мосты, государственные хозяйства, фермы, склады хлеба и сена, а также на доступные им промышленные предприятия…»

Не меньшее беспокойство немецких властей вызывала эволюция национальной политики бандеровцев, в частности рекомендации ОУН: «Невзирая на негативное отношение к евреям как к орудию московско-большевистского империализма, считаем нецелесообразным в настоящий момент… принимать участие в антиеврейской акции, чтобы не превращаться в слепое оружие в чужих руках и не отвлекать внимание масс от главных врагов».

В отрядах УПА стали появляться евреи, прежде всего полевые врачи. Целебные травы, настои и прочие снадобья раненым помогали мало. Ощущая острую нехватку медиков, особенно хирургов, повстанцы вынужденно обратились к специалистам, не обращая внимания на «пятую графу» в их паспортах. Тем более что врачи-украинцы уже были мобилизованы немцами в свои госпитали.

«Большинство врачей УПА были евреи, которых УПА спасала от уничтожения гитлеровцами, — не отрицал руководитель СБ Мыкола Лебедь. — Врачей-евреев считали равноправными гражданами Украины и воинами украинской армии… Все они честно исполняли свои нелёгкие обязанности, помогали не только бойцам, но и всему населению, объезжали территории, организовывали полевые госпитали и больницы в населённых пунктах. Не покидали боевых рядов в непростых ситуациях даже тогда, когда имели возможность перейти к красным. Многие из них погибли смертью воинов в борьбе за те идеалы, за которые боролся весь украинский народ».

Конечно, Лебедь слегка преувеличивал нерушимость украинско-еврейского воинского братства, но тем не менее командиры советских партизанских отрядов Бегма и Тимофеев, действовавшие под Ровно, в радиошифровке в Центр 30 октября 1943 года подтверждали: «В данный момент [среди] националистов много евреев, особенно врачей… В Домбровице мобилизовали всех портных для изготовления тёплой одежды на зиму. По последнему распоряжению штаба националисты сейчас принимают к себе всех, кроме поляков…»

Лучшим лекарем в отряде имени Богуна считался Шая Давидович Варма (Скрипач). Арестованный смершевцами в конце войны, он не отрицал: был мобилизован УПА в мае 1943 года, поставил на ноги около 200 раненых бойцов… Во время его дознания в соседнем кабинете начальника особого отдела задержанная Галина Островецкая просила записать в протокол её допроса: «Варма был хорошим врачом, который в бункерных условиях делал сложные операции, он чудесно играл на скрипке, с которой никогда не расставался… Когда выпадала свободная минута и повстанцы собирались на лесной поляне, приглашали Варму, который играл для них. Его все любили и берегли»[17].

Не меньшим авторитетом среди бандеровцев пользовался и другой медик по кличке Кум. «Доктора Кума, — рассказывал сотник Владимир Федыник, — знали тысячи повстанцев. Он был в УПА от дня создания… Доктор Кум, по национальности еврей, к нам был искренне привязан, и, хотя Организация позволила ему после прихода большевиков уйти, он решил делить долю и недолю с нами дальше, а при необходимости — открыто и честно принять смерть. Кристально чистый характер!.. Доктор Кум был оптимистом, верил в нашу победу… Я спросил, почему он не согласился на легализацию, он мне ответил: „Знаете, пан поручик, какую боль мне принесло известие, что вы хотите от меня избавиться! Я принадлежу к категории тех людей, которые добро долго помнят. Во время немецкой оккупации ОУН спасла меня от смерти, почему же я должен быть неблагодарным, не помочь повстанцам строить нашу Украину? Я верю, что не посрамлю, что я вам могу ещё не раз пригодиться…”»

Всем был хорош доктор Кум, одна беда: врачуя «порубанных казаков», любил при этом популяризировать свои медицинские воззрения:

— Знаете, чем лечили в старину? Кровопусканием. Это был тогда чуть ли не единственный радикальный метод. Считалось, что болезнь уходит через рану вместе с «дурной» кровью, а взамен организм вырабатывает новую, молодую, здоровую. Потом начали практиковать пиявки…