Капитан Сорви-голова. Возвращение - Павел Лагун

Жан сидел рядом с Жорисой на пологом левом берегу реки Вильге. Правый берег отличался горной крутизной. На нем густо рос кустарник, а дальше и выше плотной темной гущей стояли деревья. Но сама река была тиха и неглубока. Идеальное место для купанья. Для этого и пришли на берег молодые люди и уже около получаса сидели на своих одеялах, держась за руки и не решаясь сделать первый шаг к воде. Наконец раздался тихий голос Жорисы: — Отвернись, пожалуйста. Жан стал смотреть куда-то на прибрежные кусты и ему показалось, что кусты тихонько пошевелились, словно там копошился какой-то зверек. Но слова Жорисы снова развернули его голову к ней.

— Мы будем купаться?

Она стояла на берегу абсолютно нагая, как тогда, сутки назад. Но Жану показалось, что с тех пор прошло очень много времени. Осталось сделать еще шаг… Увидев обнаженную девушку, Жан от смущенья снова отвел взгляд.

— Раздевайся, — негромко сказала Жориса, — я тебя мыть буду.

Жан почувствовал, как краска стыда ударила ему в лицо. Несколько минут он не решался снять с себя одежду, но затем собрался с духом и стал медленно ее стягивать, повернувшись спиной к Жорисе.

— Иди сюда, — чуть дрожащим голосом позвала девушка.

Он, в одних трусах, не глядя в сторону Жорисы, медленно вошел в прохладную речную воду по колено и остановился, весь трепеща от нахлынувшей на него робости. Жориса подошла к нему сзади, и он почувствовал, как намыленная губка трет его спину и плечи. Жан стоял почти не шевелясь, желая и боясь того мгновения, когда руки, держащие губку, появятся у него на груди. Но так и случилось, и видел он только лучезарные глаза, смотрящие на него, и ощущал близость влажного девичьего тела. А потом все поглотил сладостный и головокружащий поцелуй…

Они спали, прижавшись друг к другу, укрытые теплым войлочным одеялом. Над ними раскинул свой звездный шатер небосвод. Южный Крест глядел сверху на спящих влюбленных пристально и тревожно. И снова, как и в прошлые две ночи, в небо с земли устремилась и кроваво вспыхнула красная звезда сигнальной ракеты. Но спящие ее, естественно, не видели. Они не видели, как из кустов по ту сторону реки неслышно вынырнуло несколько черных фигур, и также почти неслышно перебрались вплавь через неглубокую речку и окружили спящую невдалеке от берега пару. Одна из черных фигур взмахнула рукой. Две накинули на головы спящих концы одеял. Двое других стали принесенными с собой ремнями быстро скручивать поверх одеял не проснувшихся влюбленных. Жан почувствовал, что его тело стягивается. Он проснулся и сначала не понял ничего. Жориса находилась в его объятиях. Их щеки прижались, их ноги сплелись. Но не по обоюдному желанию. Ноги, руки стягивали тугие путы. Затем их с Жорисой подняли и куда-то понесли. Отбиваться было невозможно. Они были спеленуты, как младенцы.

— Кричи! — прошептал Жан на ухо Жорисе. И они одновременно вдвоем, что было сил, закричали. И тут же получили увесистые удары по головам… Жан пришел в себя и почувствовал, что их одеяло промокло почти насквозь. Дышать стало легче. Рядом застонала Жориса.

— Как ты? — шепотом спросил Жан.

— Голова сильно болит, — ответила девушка и заплакала. — Куда нас несут? Кто?

— Если бы я знал, — тихо ответил ей Жан и поцеловал Жорису в губы.

— Мне страшно, — прошептала она. Их еще долго несли куда-то вверх, наверное, в горы. А затем, как куль с мукой, бесцеремонно свалили на землю. Послышались какие-то голоса, говорящие на совершенно непонятном языке. Кто-то подошел к спеленутым пленникам и раза два ударил Жана в бок ногой. И, как показалось ему — ногой босой. Раздался грубый мужской хохот. Хохоча, их стали развязывать. Жан скинул с себя одеяло, оставив укрытой Жорису. Над головой светлело небо, на фоне которого чернело несколько физиономий с белозубыми улыбками до ушей. От них скверно пахло. Жан вскочил на ноги и что было силы ударил кулаком по одной из ухмыляющихся физиономий. Кафр завизжал и, плюясь выбитыми зубами, как столб опрокинулся на землю. Другие бросились на капитана Сорви-голова, размахивая короткими копьями. Но они его просто не знали. Жан увернулся от нацеленного ему в грудь копья, схватился рукой за древко и голой ногой ударил дикаря в намазанный жиром живот. Негр заорал, выпучив белки глаз, и свалился рядом со своим собратом, охая и скрежеща зубами. Третьего из нападавших Жан ударил по курчавой голове плоской стороной острия копья. Да так сильно, что древко переломилось и в руках молодого француза осталась только короткая палка. Негр, охнув, сел на землю и завыл, держась за голову руками. И тут на Жана со всех сторон накинулись чернокожие воины. Свалили на землю и скрутили теми же самыми ремнями. Жорису они вытащили из под одеяла и снова принялись гадко хохотать. На Жорисе была надета мужская почти до коленей рубашка, под которой виднелось нагое тело. Ее тоже бесцеремонно скрутили и привязали к одному из столбов, стоящих в центре большой поляны, окруженной со всех сторон поросшими лесом горами. По краям поляны прятались в кустах плетеные хижины, покрытые пучками широких листьев. Под высокой раскидистой пальмой стояло строение, непохожее на остальные. Свитый, как и все, из веток, оно было обмазано глиной и даже покрашено в какой-то грязно-серый цвет. В строении имелись окна, правда, без стекол и что-то наподобие крыльца с навесом. Возле крыльца стояли часовые с копьями на караул. Они не принимали участия в укрощении капитана Сорвиголова, а замерли с важным надутым видом, только вращая белками глаз. Жана привязали к соседнему столбу лицом к крашеному строению. Один из связавших его подошел вплотную и, дыхнув в лицо каким-то жутким смрадом, проговорил на ломаном английском:

— У, пятка тебе жарить будем, — и захохотал, брызжа вонючей слюной.

Уже совсем рассвело. Но солнце пока отсюда не проглядывалось. Горы и деревья заслоняли от него поляну с туземной деревней. Из хижин, видно привлеченные шумом, стали появляться заспанные женщины и дети. Дети разных возрастов были, как на подбор, пузатые и голые. Женщин отличали длинные обвисшие груди. За спинами у некоторых восседали младенцы. Все племя с любопытством и какой-то внутренней неприязнью окружило столбы с привязанными пленниками. Почти все молчали, и тишина эта показалась Жану Грандье зловещей. Время шло. Ничего не изменялось. И вот, наконец, лучи утреннего солнца пробились сквозь густую листву и осветили крыльцо и высокий с человеческий рост вход в строение. Где-то за ним ударили невидимые барабаны, и все население деревни упало ниц на вытоптанную грязную землю. В дверном проеме показалась какая-то фигура в странном одеянии. На ней был надет шитый золотом длинный турецкий халат, на плечах которого оказались пришиты золотые эполеты английского генерала времен наполеоновских войн. Халат был подпоясан витым и тоже золотым ремнем с блестящей фигурной пряжкой. На ремне висела простая кожаная кобура. Из нее торчала рукоятка револьвера. Сверху возвышался индусский тюрбан, местами уже засаленный и грязный. В центре тюрбана на солнце сверкал фальшивый бриллиант. Тюрбан прикрывал до самого лба маленькую широкоскулую головку с узкими бегающими темно-карими глазами и рябым серо-желтым безволосым лицом. В узкогубом рту блеснул золотой зуб, когда вождь, выйдя на крыльцо своего дворца, хитро улыбнулся, увидев привязанных к столбам юных пленников. Он медленно, рассчитывая каждый шаг, спустился с крыльца, подошел ближе и снова улыбнулся, но уже более злобно и даже как-то кровожадно. И заговорил на хорошем английском языке, важно выпятив челюсть: