Продавец санге (СИ) - Феокритова Наташа

По приземлении самолет тут же оцепили, к трапу подъехала машина со специальными номерами. Из нее вышел незнакомый безликий встречающий. Военные?

— Добро пожаловать, — произнес, предлагая присоединиться.

Я вопросительно посмотрела на Марса, тот кивнул. Мы уселись в машину, рассматривая пустынный пейзаж за окнами. Изобилие желтого цвета, жара, нищета. И все более очевидным становилось, что мы ехали не в город.

Спустя два часа въехали на закрытую территорию, более всего походящую на производственный комплекс, без намека на охрану. Высаженные клумбы, гнущиеся на раскаленном ветру пальмы, тротуарная плитка и видеокамеры на белом заборе. Въехали внутрь пустого ангара, где нас встретили вооруженные до зубов люди в бронежилетах и касках.

Проводил через тамбуры в помещение с большим столом и стульями, больше напоминающее лабораторию, отделанную светлым пластиком, с небольшими окнами на высоте двух метров и слишком белым и ярким освещением для такого помещения. Я глазам не поверила — во главе стола сидел премьер-министр Великобритании. Рядом пять человек, судя по форме военные. Двое из них русские, судя по нашивкам и знакам на одежде. Я занервничала, то и дело бросая удивленные взгляды то на недовольного Марса, то на чрезмерно выслуживающегося, при этом волнующегося не меньше меня провожатого.

— Добрый день, господа и дамы, присаживайтесь, — произнес Георг Марлоу, отчего я не просто села, а рухнула на предложенный и услужливо придвинутый стул.

За стенами послышался утробный гул, перекрывающий все звуки снаружи. В помещение же наоборот висела тишина.

— Все, что будет произнесено и услышано в этих стенах, приравнивается к государственной тайне. Разглашение содержания данной встречи считается преступлением против человечества. Согласно акту, подписанному десятью государствами нашего мира, мы действуем по Протоколу 357, - заговорил один из военных при молчании остальных.

— Что это за протокол? — удивилась я своему севшему голосу.

— Протокол, обязывающий защищать интересы человеческого мира, госпожа Баргузинская. Россия — одна из стран, подписавших его и принимавших участие в разработке. Ваше участие одобрено Президентом, и на то имеется отдельный указ.

Я нервно сглотнула. Посмотрела на Марса, чье лицо приобрело нечитаемое железобетонное выражение. Мне протянули гербовую бумагу с печатью, подписями и моим именем. Дрожащими пальцами поднесла ее ближе, пробегая глазами по строчкам.

— Я?

— Вы можете выполнить обязательства, возлагаемые на вас человечеством.

Вот после этого захотелось втянуть голову в плечи и вообще раствориться. А я думала, что все неприятности связаны только с Марсом. Вот это да! Оказывается, я могу спасти человечество. Я засмеялась.

— У меня нет таких талантов, — голос в конец сел.

— Ну что вы! Вы единственная, мэм, кто может безболезненно переносить мистера Брицкрига, — высказался премьер-министр, заставляя мужчин почти одновременно уставиться на меня, пока я смущалась еще больше, понимая ехидный смысл подтекста фразы. Сама же сдала анализы в Скотланд-Ярде. Я опустила голову еще ниже, стараясь не смотреть на весьма удивленного Марса. Сердце гулко билось в груди, мне катастрофически не хватало воздуха в прохладе помещения.

— А кроме того вы единственная, кто перенес дважды встречи с сурами и остался жив, — сообщил один из военных после весьма унизительной и затянувшейся паузы.

— Суры? — осведомился Марс, тяжелый взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Да, мистер Брицкриг, суры, — не менее тяжело ответил Марлоу, смерив того таким же неравнодушным взглядом. — Пока вы нянчились с миссис Баргузинской, мы делали свою работу.

На что глаза Марса превратились в совсем узенькие щелки.

Один из министров положил на стол планшет и, нарисовав на нем замысловатый иероглиф, активировал. Тот сработал как галограф, подняв мерцающий экран, демонстрируя картинки, на которых люди в форме медперсонала, в масках и защитных костюмах, укладывали мешки, похожие на те, в которых транспортируются тела военных, в медицинские капсулы, больше походившие на металлические гробы.

Походило на сбор и вынос тела с места экологической катастрофы. Такой, как показывают в страшных фильмах про вирусы и конец света.

— Это суры, — продолжил тот. — Они в самом деле в физическом теле крайне уязвимы, нам с большим трудом удалось получить доступ к телам в фазу максимальной слабости. И, локализовав их, погрузить в состояние криозаморозки.

Судя по вздоху и тяжелым взглядам трех военных, они им достались ценой больших человеческих потерь. Но вряд ли сейчас озвучат цифры.

— Сведения будут засекречены, как минимум на сто лет.

— Сколько их? — спросил Марс, рассматривая и увеличивая фотографии.

— Пятнадцать. Все участники операции мертвы.

— Вы их убили?

Ведь не просто так они все это показывают и рассказывают, а Президенты выписывают указы по протоколу, о котором наверняка никто никогда не слышал, так как он тоже засекречен.

— Суровское свечение крайне токсично для людей.

Даже в заморозке, которую тут мило называли сном, те продолжали фонить, убивая человеческий организм, да и, скорее всего, вообще любую органику вокруг себя.

Мужчина произвел несколько манипуляций с гаджетом. На экране заплясали картинки молекул ДНК, изотопов, результатов воздействия на разные ткани человеческого организма в виде отчетов.

— Радиация?

— Оно неизвестно нашим ученым. Но принцип похожий. Клетки сразу же перестают делиться.

На экране появились результаты скрининга и крови с моей фамилией и фотографиями.

— Кроме вашего, — продолжил он, разглядывая меня, как инопланетянку и чудо-юдо. — У вас, мэм, абсолютная нейтральность не только к асурам, но и к сурам. Химико-биологическая характера. Достаточно уникальная ДНК, чтобы мы могли провести исследования и отыскать дальних родственников. Требуется значительное время. А у нас его нет.

Я не нашлась, что ответить, впервые в жизни хлопая глазами не от удивления, а от непонимания. Уникальная ДНК.

— Миссис Баргузинская не человек? — уточнил Марс, с интересом и напряжением бросив взгляд в мою сторону.

— За исключением небольших аномалий, крайне высокой устойчивости к большинству бактерий, значительного иммунитета и хорошей заживляемости тела, нами не обнаружено никаких отклонении в организме. Мы считаем, что она человек.

Как будто кто-то выпустил из меня весь воздух, и я обмякла, не скрывая, дыша от облегчения, не зная, что уже и думать о себе и своем теле.

— Как это связано с асурами? — спросил Марс, рассматривая материалы.

В комнате повисла тишина, военные уставились на премьер-министра Марлоу, который все это время только наблюдал и что-то обдумывал.

— Допуск разрешаю, — произнес тот, будто очнулся.

Военный взял планшет, нашел нужные файлы и снова положил в центр стола.

— Плацид Мэдс. Асур. Занимался археологией и различного рода раскопками, связанными в основном с ранней историей человечества. В последние годы он, как и вы, — он посмотрел на Марса, — искал артефакт под названием «Слеза Будды». В истории много разных подделок от откровенного мошенничества до очень хороших произведений искусства. Известно, что чуть больше года назад он вышел на искателей сокровищ, которые утверждали, что удалось открыть затопленный храм недалеко от Азорских островов. Храм обладает всеми атрибутами, а также у него имеется вход с суши. Через острова проходит Гольфстрим, им вряд ли бы удалось изучить его под водой. Вы участвовали в этом, ммм… мероприятии.

Марс задумчиво кивнул.

— Верно, я являюсь меценатом и спонсором многих направлений. Археология — один из моих интересов. Я осуществлял финансирование. Мэдс искал «Слезу Будды», но по неизвестным причинам исследования приостановил.

Было видно, как ему неприятно, и он недоволен. Я рассматривала руины, больше похожие на камни, на которых едва выделялись наскальные рисунки. Так называемые петроглифы. Где-то в тайге, в лазе, уходящем в землю, имелась ниша, полупещера, вокруг которой на каждом из больших камней угадывались наскальные рисунки, которые можно и не заметить в погожий солнечный день.