Гарем - Кэти Хикман

— Я ожидал, что вы так скажете. — Керью проводил глазами Эсперанцу и астронома, удалявшихся по улице. — И считаю, — довольным тоном произнес он, — что дело становится более интересным, чем я думал.

Позже в то же утро

До слуха Хассан-аги доносился лишь неотчетливый гул голосов.

— Он произнес что-то? Что он сказал?

Голос Сафие евнух сразу узнал. Что она делает здесь, в этой темноте? Но прежде чем он подыскал объяснение этому обстоятельству, его поразило другое: отвечал ей мужской голос. Мужчина здесь, в гареме? Этого не может быть…

— Не совсем понимаю. Что-то неразборчивое. — Хассан-ага почувствовал, что говоривший наклоняется над ним. — Наверное, во сне. Или это бред. Вполне естественно в такой ситуации.

— Пока он жив, — раздался голос Сафие. — Он может слышать нас?

— Трудно сказать. Тело парализовано, но его душа… — Чьи-то пальцы оказались у самого носа Хассан-аги, человек пытался определить, дышит он или нет. — Да, — произнес, помолчав, этот мужчина, — теперь я уверен, что душа его жива.

— Можно ли ему помочь?

Человек задумался, помолчал.

— У меня нет познаний врача… — произнес он после долгой паузы.

— Я знаю, — нетерпеливо возразил женский голос. — Но у вас есть другие… познания, потому-то я и велела доставить вас сюда. Я хочу знать, выживет ли этот человек и что с ним может произойти дальше.

— Я не могу ответить на этот вопрос, не проверив его судьбы по звездам. Но возможно… — Новая пауза, более короткая, затем мужской голос тихо осведомился: — Могу ли я осмотреть его?

— Делайте то, что вам нужно, и ничего не бойтесь. Пусть страх не остановит вас, вы знаете, наше благоволение всегда с вами.

До Хассан-аги донесся знакомый шорох, и он догадался, что зажгли лампу, потом чья-то рука поднесла ее поближе. Чужое дыхание на его лице.

— Во имя Аллаха всемилостивейшего — Мужчина тихо произнес слова бесмеле.[35] — Кто мог учинить такую вещь?

— Он был отравлен?

Голос Сафие раздавался откуда-то со стороны, значит, стояла она вне круга света, очерченного лампой, но контуры ее плотно закутанной фигуры бросали тень на стену.

— Да, это яд — Слова будто застревали у ее собеседника в горле. — Теперь у меня нет в этом сомнений.

Его ладони, сухие и теплые, ощупывали безволосое лицо евнуха, верхнюю часть груди. До Хассан-аги донесся слабый аромат сандалового дерева, исходивший от этих рук.

— Видите, как искажены черты его лица. Так же искажены и все его внутренние органы. Несчастный. — Теперь пальцы с легким надавливанием ощупывали боковую поверхность головы евнуха. — Было кровотечение из ушей. Тесс… — Снова дыхание коснулось его лица — У кого могла подняться рука на такое злодеяние? Как может одно человеческое существо стремиться причинить мучения другому человеческому существу?

— Над этим не думайте. Скажите лучше, он выживет?

Теперь пальцы пробежали по чудовищно раздувшемуся животу евнуха.

— Внутренние органы увеличены во много раз. — Ученый, сложив пальцы щепотью, прижал их к запястью больного и на минуту замер. — Но пульс прощупывается. Мне это кажется настоящим чудом.

— Скажите же, — голос валиде звучал нетерпеливо, — он выживет?

— У главного евнуха сила десятка мужчин. — Врач отошел от лежавшего больного и присел на корточки подле стены. — При надлежащей заботе он может выжить. Это возможно.

— Тогда скажите, с вашими познаниями…

— Боюсь, что мои познания, как вы их называете, мало чем могут помочь в этом случае. Вы, госпожа, сами видите, какой вред был нанесен этому человеку. — Глаза мужчины обежали влажную, сумрачную, без единого окна, комнату. — Больше всего он нуждается в хорошем уходе. Выздоровление его должно проходить не здесь. Ему потребны свет, свежий воздух…

— Все это он получит, — коротко бросила валиде. — Но даже мои возможности не позволят мне скрывать от всех местонахождение главного из черных евнухов. Поэтому мне и нужно было, чтобы первым осмотрели его вы и дали ему то, в чем он нуждается в первую очередь. Ему необходим талисман. Прошу, изготовьте для него талисман, самый сильный, какой только можете, чтобы он смог защитить этого человека. Если нам удастся спасти евнуха, вы будете щедро вознаграждены, клянусь вам. Вы знаете, я умею платить за услуги. В прошлом вы, кажется, не имели оснований считать меня неблагодарной.

В течение какого-то времени ее слова оставались без ответа. Затем, смиренно поклонившись, мужчина заговорил:

— Я выполню вашу волю, госпожа, но прежде я должен знать, кто враги этого несчастного. И известно ли вам, что они не посягнут на его жизнь снова?

— У вас нет оснований для опасений. — Валиде Сафие шагнула в круг света от горящей лампы. — Вы находитесь под моей защитой.

— Я опасаюсь не за себя, — сказал мужчина. Голос его был тише самого тихого шепота. — Вам известно, кто совершил это злодеяние? Госпожа, прошу, мне следует знать это.

Молчание.

Затем раздался голос султанши:

— Мне это известно.

— В таком случае назовите мне их имена. Прошу вас, ибо без этого талисман не будет иметь силы.

Хассан-ага напряг слух в ожидании ответа госпожи валиде, но вместо этого он слышал лишь шум крови в ушах.

Протекло много времени, прежде чем он снова проснулся. Боль в мочевом пузыре кричала о необходимости облегчиться. Видимо, ему давали пить воду или другую жидкость для замещения той, что была потеряна организмом.

Давление на стенки этого органа становилось все более интенсивным, но мочиться без своего серебряного перышка скопец не мог. С трудом подняв руку, он поднес ее к голове — обычно он хранил эту драгоценность спрятанной в складках своего белого тюрбана, но сейчас тюрбана на нем не было. Собрав все силы, Хассан-ага попытался перевернуться на бок; усилия, которых от него потребовало это действие, заставили сердце учащенно забиться, но зато, оказавшись на боку, он смог вытянуть руку и ощупать холодный каменный пол рядом со своим ложем. Увы, пальцы его ничего не обнаружили. Крупные капли пота выступили на лбу евнуха, толстые складки шеи заблестели влагой.

Итак, его пытались отравить, подсказал ему прояснившийся разум. Кто-то хотел его смерти, но не преуспел в этом. Евнух выжил лишь потому, что обладал силой десятерых. Да, он могуч, но без своего перышка лишен возможности мочиться, и сила даже сотни человек не может спасти его.

Хассан-ага, Маленький Соловей, лежал навзничь на соломенном тюфяке с переполненным мочевым пузырем, причинявшим ему невыносимые страдания. Он зажмурил глаза, но в последний момент успел заметить, что в комнату, где он лежал, проникла полоска дневного света. А это значит, что в той стороне имеется дверь. Разум его снова заработал, и память услужливо показала тот день, когда его по самую шею зарыли в песок, ему припомнилась девочка, что приходила к яме и прижимала ломти тыквы к его пересохшим губам, пытаясь унять боль.