Земля предков - Александр Мазин

Хотя, блин, кто кого соблазняет, еще вопрос!

Через три дня мы наконец вышли к реке. Волхову. Именуемому также Ольховой. Или Мутной. В зависимости от рода-племени именователя.

Теперь осталось лишь дождаться попутного судна. Трафик на Волхове в это время года насыщенный. Бывает, до полусотни судов в день мимо Ладожской «таможни» проходит. Правда, поодиночке редко. Обычно небольшими караванами.

В принципе, меня устроило бы и не попутное судно. Его можно было бы нанять, а то и реквизировать именем Гостомысла.

Но реквизировать попытались нас.

– Не дерзи мне, – холодно произнес князь Рюрик. – Не забывайся!

– Я говорю то, что вложил мне в уста мой князь!

Посланник Водимира, боярин Жолудь, не испугался.

С ним в Ладогу пришли полторы сотни дружинников – многовато для посланника. Хотя для войны всё же маловато.

Однако война – не за лесами. Водимир с каждым годом сильнее. Люди его – повсюду. Уже и в Плескове знамено Водимира стоит. И Полоцк ему данью поклонился. Чуть ли не до самого Смоленска протянулись Водимировы сети: исправно собирают мыто с каждого волока, каждый подорожный городок данью обкладывают. Дань невеликая, да и платят не все, но из сотен ручейков собирается большая река, и потому каждый – ценен. Ими силен Водимир, от них кормится его дружина. Если бы не князь Рюрик, скушал бы Водимир Ладогу, не поперхнувшись. Для того и позвал Рюрика Гостомысл, дочь в жены отдал и равным себе князем назвал. Давно сие было сговорено. Еще в те времена, когда хирд Хрёрека-конунга насчитывал более двух сотен отменных воинов. Две сотни – много меньше того, что может вывести на поле Водимир. Но один викинг, будь он дан или варяг, стоит троих Водимировых гридней. Да и сам Гостомысл не женами правил. Была и у него дружина крепкая.

Хотя когда сговаривались Гостомысл с Хрёреком, Водимир еще не был так силен. И не от Водимира Ладогу защищать позвал Гостомысл Хрёрека, а от таких же викингов, которые повадились грабить подданные Гостомыслу земли. Одни брали силой, другие – хитростью. Эти снимали носовые фигуры, поднимали на мачты белые щиты, притворяясь мирными торговцами, а когда подворачивался богатый городок, набрасывались внезапно, грабили, резали, жгли, набивали корабли добычей по самые весельные люки… И снова обращались в мирных торговцев. И не уличить. Нет свидетелей. Не осталось.

Вот, чтоб отвадить почуявших добычу волков, и приглашен был в Ладогу Хрёрек Сокол.

Кто таков князь Гостомысл из Ладоги для морского ярла?

Да никто. Мало ли вождей в Гардарике? Да больше, чем конунгов у норегов. Там в каждом фьорде свой сидит, а тут в каждом окруженном частоколом городище – свой князь властью пыжится. Сидит на добре, как хомяк в норке под камнем. А что камень – медведю-викингу? Раз лапой махнул – сковырнул, два – и хомяк у медведя в пасти. Вместе с припасами.

А вот Хрёрека-конунга на Севере знали. И уважали. Со многими правителями Севера он в родстве. И если не в родстве, то – в дружбе. Вот с тем же Рагнаром Лодброком и сыновьями его. Такого ограбить – риск непомерный. Этот и в родном фьорде отыщет. И накажет.

Так было, пока Хрёрек не схлестнулся с Сигурдом Рагнарсоном, и Сигурд не лишил его большей части силы.

И главный датский конунг Харек Младший спросить с Сигурда за пролитую кровь не рискнул, хотя с Хрёреком – в родстве.

Впрочем, о ссоре Хрёрека с Сигурдом Змееглазым здесь, в Гардарике, не знали.

Но тем не менее: обещал дочь свою Гостомысл могучему вождю многих кораблей, а отдал обладателю единственного. Вдобавок Хрёрек в день свадьбы не то что меча поднять, сам с ложа встать не мог. Опирался на плечи верных варягов.

Эти же варяги стали опорой и для Гостомысла.

Однако варяги – это не пришлые даны. У варягов здесь собственные земли и собственные интересы.

Вот тут Гостомыслу повезло. Совпало. Варягам тоже не по нраву пришлось усиление Водимира.

Пока Хрёрек метался в горячке и никто еще не знал, выживет или нет, Трувор с Ольбардом крепко встали за Гостомысла. И показали, что даже несколько десятков викингов – это сила, с которой надо считаться. Приструнили разбойников. Но не всех и не везде. Потому что у некоторых появился покровитель: князь Водимир. А что тут удивительного? Разве враг твоего врага – не друг? А что грабитель, так Водимир и сам пограбить не прочь. Хотя когда грабили его самого – очень обижался.

Вот и сейчас – обиделся. Не на шутку.

– Твои люди это были! – заявил боярин Жолудь. – Тому и свидетели есть!

– Предъяви! – немедленно потребовал Хрёрек-конунг, которого теперь звали князем Рюриком.

– Их сейчас нет со мной!

– Тогда закрой свой рот, пока я его не зашил!

Хрёрек с трудом сдерживался. Теперь, когда он снова мог держать меч, Хрёрек вновь ощутил себя настоящим вождем, конунгом, и злился от того, что какой-то боярин Жолудь смел разговаривать с ним на равных. Пусть даже за спиной этого Жолудя полторы сотни воинов, а за спиной Хрёрека сейчас, пока не вернулись Трувор с Ольбардом, – не больше четырех десятков, часть которых даже не его, а так не вовремя потерявшегося Ульфа Свити.

– Не грози мне, нурман! Это еще не все! Мой князь обвиняет тебя в том, что ты тайно убил его десятника Задорея!

Хрёрек ухмыльнулся. Ну надо же! Он, Хрёрек-конунг, втайне убил какого-то паршивого десятника. Это было так забавно, что Хрёрек даже сердиться перестал.

– И почему твой князь так думает, холоп? – осведомился он.

Жолудь побагровел. Его оскорбляли прилюдно. Сначала рот пригрозили зашить, теперь холопом обозвали. Снести оскорбление молча – позор. Потребовать удовлетворения – так мерзкий дан именно этого и добивается. И ничего хорошего из этого не выйдет. А выйдет, что кого-то убьют. Или самого Жолудя, или того, кого он выставит защищать свою честь. Среди его гридней есть отменные бойцы, но все же не такие, как эти проклятые даны.

К счастью, Жолудь вовремя вспомнил: он не сам по себе. Он – посол Водимира. Следовательно, всякое оскорбление Жолудя – это оскорбление князя Водимира. Значит, слова дана следует передать Водимиру. А сейчас – продолжать.

– Известно, что Задорей бился с одним из твоих дружинников, – заявил Жолудь. – А после Задорей хотел вызвать твоего дружинника на поединок. А потом Задорей пропал. И этот дружинник – тоже. Мой князь считает, что ты испугался, что Задорей убьет твоего дружинника, и…

Докончить он не смог. Хрёрек захохотал. И кучка его приспешников данов – тоже.

– Я требую объяснений! – закричал Жолудь.

Хрёрек внезапно оборвал смех.

– Ты требуешь? – произнес он голосом, от которого Жолудь похолодел и очень пожалел, что большая часть его охраны осталась на ладье, а здесь – всего лишь большой десяток гридней. У дана было примерно столько же людей, но Жолудь все равно почувствовал себя мышкой, которая только что дернула за усы кота.

«Будь с ним построже! – напутствовал Жолудя Водимир. – Они должны нас бояться!»

Но сейчас испугался сам Жолудь.

Но Хрёрек сдержался. Он еще поучит боярина, как должно вести себя. Не сегодня.

– Ваш Задорей – трус, – произнес Хрёрек брезгливо. – Расспроси людей, и они тебе расскажут, как десятник твоего князя удирал с рынка с голой задницей. Оружие, трусливо брошенное Задореем, я твоему князю отправил. Прибавив мои сожаления: беда тому князю, у которого в старшей дружине такие, как Задорей. Как с такими на сечу выйти? Разбегутся же!

– Не сбежал Задорей! – возмутился Жолудь. – Он к тебе пришел: справедливого поединка требовать!

– Как же! – усмехнулся Хрёрек. – Если б хотел, не стал бы ждать, когда Ульф-хёвдинг покинет Ладогу. А когда Ульф вернулся, Задорей ваш, думается мне, сбежал. Что говорит о том, что он пусть и труслив, но не глуп.

– А куда делся твой человек Ульф? – набрался храбрости на очередной вопрос Жолудь.

– Не твоего ума дела! – отрезал конунг. – Убирайся!

А вслед ему пробормотал:

– Хотел бы я сам знать, где ты, Ульф-хёвдинг…

А Жолудь убрался. Искать правды у князя Гостомысла.

Не нашел. Не знал Гостомысл правды.

Корабль неизвестной сборки оказался как раз попутным. Здоровый, но какой-то неуклюжий, непривычно пузатый, борта низкие. Хотя под парусом шел неплохо.

Увидели нас, размахивающих руками, замахали в ответ, взяли к берегу.

– До Ладоги нам! – опередив меня, крикнула Заря. – Возьмете?

С корабля кинули сходню: доску метров шести длиной. Хватило. Место удобное, а осадка у пузана небольшая.

Заря, опять-таки опередив меня и брата – вот же решительная девка! – взбежала первой. Ловко так. Я аж залюбовался. Сразу видно, что Труворова дочка.

Братик – за ней. Этот вообще птицей взлетел. Я после него выглядел как корова на дерби. Сам – не в лучшей спортивной форме. Да еще в чужих здоровенных сапогах…