Паутина и скала - Томас Вулф

«Капитан Шеппертон» звучало великолепно! Для всех ребят это было не просто почтительное титулование. Оно несло в себе восхитительные военные ассоциации, особенно в устах Дика Проссера. Дик долго служил в армии по контракту, в полку от shy;борных негритянских частей на техасской границе, и военная сноровка ощущалась во всем, что он делал. Доставляло радость просто смотреть, как он рубит щепки на растопку. Рубил он силь shy;но, точно, с какой-то поразительной военной четкостью. Каждая щепка казалась точно такой же длины и формы, как и все осталь shy;ные. Дик аккуратно складывал их у стен шеппертоновского подвала с такой военной безупречностью, что жаль даже было нару shy;шать их симметрию для использования по назначению.

И так во всем. Его побеленная известкой подвальная комната была безукоризненной, словно казарма. Голые половицы всегда были чисто выметены, простой голый стол и простой прямой стул стояли точно посреди комнаты. На столе постоянно лежала только одна вещь – старая Библия в мягком переплете, истертом от постоянного пользования, потому что Дик был глубоко веру shy;ющим. В комнатке были маленькая железная печка и небольшой деревянный ящик с несколькими кусками угля и аккуратной стопкой щепок. А слева у стены стояла железная койка, всегда аккуратно заправленная и застеленная грубым серым одеялом.

Шеппертоны были от него в восторге. Дик пришел к ним в поисках работы месяца два назад, «подошел к задней двери» и скромно изложил свои условия. Сказал, что только что демоби shy;лизовался и хочет получить работу, неважно за какую плату. Он умел стряпать, обращаться с отоплением, выполнять случайные работы, был искусен в плотницком деле, водил машину – собственно говоря, ребятам казалось, что Дик Проссер умеет делать почти все.

И уж разумеется, Дик умел стрелять. Однажды он устроил скромную демонстрацию своей меткости из «двадцатидвухкалиберки» Рэнди, и ребята пораскрывали от изумления рты. Своими сильными черными руками он вскинул маленькую винтовку, будто игрушечную, направил, словно бы не целясь, ствол на лист жести, где ребята грубо нарисовали круглую мишень, и так быс shy;тро изрешетил ее центр, проделал двенадцать пулевых отверстий на площади в квадратный дюйм, что ребята не успевали считать выстрелы.

Умел Дик и боксировать. По словам Рэнди, он был чемпио shy;ном полка. Во всяком случае, обладал кошачьими проворством и ловкостью. С ребятами, конечно, в бой не вступал, но у Рэнди было две пары боксерских перчаток, и Дик тренировал ребят, когда те устраивали спарринги. Он отличался поразительными нежностью и заботливостью. Обучал их многому: как передви shy;гаться, наносить боковые и встречные удары, приемам защиты, но внимательно следил, чтобы они не причиняли друг другу вре shy;да. Небраска, самый сильный из компании, обладал сокруши shy;тельным ударом. Дай ему волю, он мог бы, не нарушая правил, убить Гаса Поттерхема. Однако Дик с его быстрой реакцией, с мягкой, убедительной тактичностью внимательно следил, чтобы этого не произошло.

Разбирался Дик и в футболе. В тот день, когда проходил ми shy;мо ребят, он, рослый, респектабельного вида негр тридцати с не shy;большим лет, остановился и с минуту смотрел, как они играют.

Рэнди взял мяч и подошел к нему.

– Дик, как ты держишь мяч? Так правильно?

Негр внимательно посмотрел, как мальчик сжимает мяч и держит его за плечом, затем одобрительно кивнул.

– Правильно, капитан Шеппертон. Научились. Только, – сказал он, беря мяч сильной рукой, – когда чуть подрастете, ла shy;донь у вас станет побольше, а хватка покрепче.

Сам Дик, казалось, держал в большой руке мяч легко, словно яблоко. Чуть подержав так, размахнулся, прицелился поверх протянутой левой руки и со свистом послал крученый мяч Гасу ядров на тридцать, если не больше. Потом показал, как бить по мячу ногой, чтобы он, вертясь, взлетал в воздух.

Дик показал ребятам, как разводить огонь, как укладывать растопку, куда класть уголь, чтобы пламя поднималось конусом, не дымило и не гасло. Как зажигать спичку о ноготь большого пальца и не давать ей потухнуть на самом сильном ветру. Как поднимать тяжести, как проще всего сбрасывать ношу с плеч. Не существовало такого, чего бы он не знал. Все ребята гордились им. Сам мистер Шеппертон признавал, что это лучший работ shy;ник, какой у него только был, умнейший негр, какого он только знал.

И что еще? Ходил он очень мягко, быстро. Иногда подкрады shy;вался к ребятам, как кошка. Они видели только мир перед собой, потом внезапно ощущали тень на спинах и, подняв взгляд, обна shy;руживали, что Дик рядом. Кроме того, по ночам что-то двига shy;лось. Шеппертоны ни разу не видели, как он приходит или ухо shy;дит. Иногда они внезапно просыпались и сознавали, что слыша shy;ли скрип доски, негромкий щелчок задвижки, какой-то легкий шелест. Но все уже было тихо.

– Молодые белые люди – о, молодые белые джентльмены, – его мягкий голос умолкал с каким-то привыванием, создающим своеобразный ритм. – О, молодые белые люди, говорю вам, - снова мягкое, негромкое привывание, – вы должны любить друг друга, как братья.

Дик был очень верующим и ходил в церковь три раза в неде shy;лю. Библию он читал каждый вечер.

Иногда Дик выходил из своей подвальной комнатки с крас shy;ными глазами, словно бы плакал. Ребята понимали, что он читал Библию. Иногда он чуть ли не стонал, обращаясь к ним с каким-то напевом, с религиозным экстазом, идущим от некоего глубо shy;кого возбуждения духа, приводившего его в восторг. У ребят это вызывало недоумение, беспокойство. Они пытались отделаться от него смехом и шутили по этому поводу. Однако во всем этом было нечто до того непонятное, странное, исполненное чувства, что они не могли не понимать пустоты своих шуток, и беспокойство не покидало их души и разум.

Иногда в подобных случаях речь Дика представляла собой причудливый жаргон из библейских фраз, цитат ,аллюзий, кото shy;рых у него, казалось, были сотни, и которые он сплетал в стран shy;ные узоры своих чувств в бессмысленной для них последователь shy;ности, но к которой у него имелся логический ключ.

– О, молодые белые люди, – начинал он, мягко привывая, – сухие кости в долине. Говорю вам, белые люди, близится день, когда Он вновь явится на эту землю вершить суд. Он поставит овец по правую руку, а козлищ по левую – о, белые люди, белые люди – близится день Армагеддона, белые люди, – и сухие кос shy;ти в долине.

А то иногда они слышали, как Дик поет за работой низким, звучным голосом, исполненным теплоты и силы, исполненным Африки, поет не только негритянские гимны, но и всем им зна shy;комые. Ребята не знали, где он выучил их. Может быть, в армии. Может, у других хозяев. Утром по воскресеньям он возил Шеппертонов в церковь и ждал их до конца службы. Входил в боко shy;вую дверь церкви, одетый в добротный черный костюм, почти shy;тельно держа в руке шоферскую шляпу, смиренно стоял там и выслушивал всю проповедь.

А затем, когда начиналось пение гимнов, и мощные, величе shy;ственные звуки вздымались, раскатываясь в тихом воскресном воздухе, Дик слушал, иногда негромко подтягивал. Ребята много раз слышали, как он глубоким грудным голосом напевал за рабо shy;той излюбленные «Кто следует в Его свите?», «Песнь славы Александра», «Скала вечности», «Вперед, о воинство Христово».

И что еще? Собственно говоря, ничего не происходило, были только «намек случайный» да ощущение чего-то происходящего по ночам.

Однажды, когда Дик вез мистера Шеппертона по Площади, из-за угла неожиданно на полной скорости вынесся Лон Пилчер, задел машину Дика и сорвал крыло. Негр выскочил, как кошка, и вытащил хозяина. Мистер Шеппертон не пострадал. Лон Пил shy;чер вылез и, мертвецки пьяный, шатаясь, перешел улицу. Неук shy;люже, злобно размахнулся и ударил негра по лицу. Из черных но shy;здрей и толстых темно-каштановых губ потекла кровь. Дик не шевельнулся. Но внезапно белки его глаз покраснели, окровав shy;ленные губы на миг раздвинулись, обнажив белые зубы. Лон уда shy;рил его снова. Негр твердо принял удар; руки его слегка дрогну shy;ли, но он не шевельнулся. Пьяного схватили, увели и посадили под замок. Дик чуть постоял, потом утер лицо и повернулся по shy;смотреть, какой вред причинен машине. Только и всего, но там были люди, которые все видели и вспоминали потом, как его гла shy;за налились кровью.

И вот еще что. У Шеппертонов была кухарка, Пэнси Гаррис. Хорошенькая негритянка, молодая, пухлая, черная, как пиковый туз, добродушная, с глубокими ямочками на щеках и безупреч shy;ными зубами, обнажавшимися в заразительной улыбке. Никто не видел, чтобы Дик с нею разговаривал. Никто не видел, чтобы она хоть мельком взглянула на него или он на нее, однако эта пухлая, улыбчивая, добродушная кухарка стала траурно-тихой и молчаливо-угрюмой, как полуночная могила. Она перестала петь. Никто больше не видел ее белозубой улыбки. Никто не слышал ее сердечного, заразительного смеха. Работала она с та shy;ким понурым видом, будто собиралась на похороны. Мрачнела все больше и больше. Когда к ней обращались, отвечала угрюмо.