Поручик из Варшавы 2 (СИ) - Рыжий

Из-за малой численности армии не удалось закончить строительство полевых укрепления, а на строительство фортификационных сооружений попросту не хватило средств. Малочисленность привела к тому, что некоторые долины вынуждены были оборонять отдельные роты.

Тем не менее, оборонительные бои продолжали и после 3 сентября…

Глава 17. 4 сентября 1939 года. Ночь

Поручик Ян Домбровский

Спать я лёг около полуночи — на душе почему-то было неспокойно. Да и вообще, осознание того, что несмотря на несколько наших побед, и то, что история пошла по немного отличающемуся от в знакомого мне по учебникам истории и интернету пути, как-то глобально изменить историю у меня не получится, давило на психику. Где-то внутри, будто что-то надломилось и у меня появилось какое-то дурацкое желание — бросить всё, и, скинув форму, переодевшись в гражданского, рвануть на восток или юго-восток — навстречу ещё не наступающей Красной Армии или в Румынию.

Я бы так и поступил, наверное — сбежать этой ночью получилось бы достаточно легко: все пароли и расположения постов мне были известны, да и многие солдаты батальона капитана Галецкого, чьи подразделения несут сегодня караульную службу, знали меня в лицо и не должны бы были задавать лишних вопросов.

Предположим, сбежал бы я. Удалось бы мне пройти все посты, не нарваться на военные патрули, а дальше что? Как будут относиться к перебежчикам румыны — мне неизвестно. Но тюрьмы не избежать — это точно. Как и в варианте с Советским Союзом. А в тюрьму не хотелось…

Бежать в Венгрию? А там что? Всё тоже самое — придётся какое-то время посидеть в тюрьме. Вариант, согласитесь — не очень…

В общем — в размышлениях о будущем мне удалось заснуть и забыться на несколько часов.

Мне даже сон приснился. Впервые за долгие дни с начала войны…

Какая-то усадьба — с искошенным забором. Большой белый дом с черепичной крышей, с массивными колоннами и длинной лестницей, ведущей к главному входу… Причудливый фонтан в виде человека неопределённого возраста, держащего на вытянутых руках здоровенную рыбу, из пасти которой, по задумке архитектора должна течь вода…

Ах да, и вокруг, судя по всему, зима! Бело вокруг. Снег на крыше лежит, фонтан им буквально обсыпан…

И во двор в этот самый момент въезжает танк…

Почему-то — «Тридцатьчетвёрка». Но не из тех, которые стоят на постаментах практически в каждом городе на территории СНГ моего времени, а более ранняя — с башней «лепёшкой» или «блином», с трёхдюймовой пушкой. А следом за первой «тридцатьчетвёркой», с отчётливыми следами боя (сколами на броне, едва заметными вмятинами на верхней лобовой детали, оторванными крыльями), шёл второй, третий и четвёртый танк… Такие же «тридцатьчетвёрки», с редкими, закутавшимися в длинные полы шинели бойцами, настороженно оглядывающимися по сторонам, и, сжимающим в руках автоматы ППШ с дисковыми магазинами…

Вот, головной танк остановился, открылся башенный люк и из него выбрался танкист в чёрном комбинезоне и таком же чёрном, ребристом шлеме. На плече у него был точно такой же автомат ППШ, как и у автоматчиков, спешно спрыгивающих с брони…

Неожиданно массивные двери главного здания усадьбы открылись и из помещения вышел немолодой седобородый дед, одетый в непривычно хорошее по этому времени пальто и уверенно пошагал прямо к сгрудившимся у фонтана офицерам, которых можно было узнать по широким жестам рук, которыми они раздавали указания немногочисленным пехотинцам.

Вдруг один танкист, тот самый в чёрном комбинезоне повернулся в сторону гражданского и в его чумазом лице я узнал… себя…

Досмотреть сон не получилось — кто-то настойчиво дергал меня за плечо. Пришлось открыть глаза и прислушаться к тому что пытаются донести до моего разума:

— …ан поручик! Пан поручик! Вас полковник Вихрь вызывает! Срочно! Пан поручик!

Разбудил меня молодой, лет восемнадцати солдатик в явно большой для него шинели, неуклюже придерживая правой рукой приклад висящего на плече карабина, который так и норовил сползти у него с плеча.

— Ты чего там шепчешь, солдат? — Спрашиваю я.

Посыльный, поняв, что я проснулся, неумело вытянулся по стойке смирно, и неуклюже приложив руку к каске начал докладывать:

— Пан поручик! Вас полковник Вихрь вызывает! Срочно!

Говорил солдат писклявым, ещё не сломавшимся голосом, из чего я сделал вид, что парнишке явно меньше восемнадцати лет, о чём я и решил спросить:

— Сколько тебе лет, воин?

— Восемнадцать. — Негромко ответил посыльный.

Я мысленно усмехнулся — судя по едва заметному дрожанию в голосе, парень врёт.

— А если подумать? — Немного добавив в голос металла, спрашиваю.

— Шестнадцать… — Едва не всхлипнув сказал парень.

Встав на ноги и натянув на голову танковый шлем, я ещё раз посмотрел на посыльного. Было в нём что-то не правильное. Вот только что? Одет в форму, туго перепоясан ремнём, на котором висят подсумки для патронов и ножны со штык-ножом. На голове уставной шлем. На плече маузеровский карабин.

При едва просачивающимся сквозь ветви деревьев свете ночной луны, понять, что же не так с этим юнцом было сложно. Но, отчего-то мой взгляд зацепился вначале за ремень карабина на правом плече парня, а потом и за погон, на котором этот самый оружейный ремень и лежал.

И я, наконец, понял, что не так — непонятные вышитые вензеля на погонах! Что они означают? Курсант какого-нибудь военного училища? Но откуда тогда он здесь? Нужно уточнить.

Добавив ещё немного металла в голос, спрашиваю:

— И откуда ты такой взялся? Что-то я тебя не помню, солдат.

Парень, ответил через несколько секунд:

— Так из войсковой подготовки, пан поручик… Прибился я к пану полковнику ещё вчера…

Я мысленно задумался. Что такое войсковая подготовка? Что-то вроде советской «пионерии» или «скаутов» у америкосов? Однозначно — какое-то патриотичное объединение, направленное на воспитание молодёжи. Что-то вроде «Юн Армии» в моем времени. С уклоном на дальнейшую военную службу. Организация, конечно, хорошая, нужная — главное, чтобы направление развития было в нужную сторону!

— Ладно, веди к пану полковнику. Раз приказано. — Добродушно сказал я, окончательно придя в себя.

Спать хотелось очень сильно — предыдущие дни выдались очень изматывающими. Поспать нормально практически не удавалось. Опять же, ночевать приходилось где придётся — на земле и на траве, завернувшись в шинель, устроившись на брезенте. Согласитесь, организму, привыкшему к нормальной кровати, спать в таких условиях несколько неуютно. Нет, я понимаю, что если выживу сейчас, то долгие годы мне придётся жить в таком ритме. Но сейчас организм ещё не привык, да и спина затекла… В общем — приятного мало. Ещё и в глаза, будто бы песка насыпали!

За то время, пока мы шли к полковнику, обстановка резко поменялась. По расположению носились посыльные и будили командиров, передавали им какие-то приказы, после чего офицеры и сержанты криками, а иногда и пинками начинали будить вверенный им личный состав…

У штабного автобуса было весьма многолюдно. Присутствовали как знакомые офицеры из моего батальона и батальона капитана Галецкого, представители от артиллеристов и миномётчиков, так и офицеры батальона третьей дивизии пехоты Легионов. Всего — больше двух десятков человек в званиях от поручика до полковника включительно.

Что-то происходило, вот только что именно? Это мне и предстояло узнать.

Ещё несколько минут потребовалось на то, чтобы все вызванные офицеры собрались и организовали своеобразный полукруг перед штабным автобусом, который полковник изъял из моего батальона под штаб своей оперативной группы. И вот, наконец, полковник, жестами привлекая внимание, начал говорить:

— Панове офицеры!

После первых слов у меня буквально защемило сердце.

— Сегодняшней ночью в батальонах нашей оперативной группы случились чрезвычайно важные происшествия. Думаю, командиры батальонов смогут сообщить вам о них лучше, чем я.