Расправить крылья - Наталья Ружанская

— Но, Госпожа, вы же приказывали мне убить светлую.

— Приказывала. Планы изменились. Полностью. Ее ни в коем случае нельзя убивать, наоборот…

Келли зло стиснула зубы: Тьма, неужели нельзя как-то определиться? Честно говоря, светлая раздражала ее все больше и, ранее осторожная до паранойи, демонесса, едва сдерживалась, чтобы позабыв про благоразумие открыто не вонзить кинжал в ненавистную крылатую.

Голос тем временем смолк и раздраженно напомнил:

— Все равно ты даже это выполнить не смогла. Хотя, кажется, что может быть легче уничтожить запуганного ангелочка…

Где-то за углом растяпа-горничная уронила ведро, загрохотавшее металлическим боком и дужками по полу. От скрежета металла по мрамору сводило зубы.

Рыжая сжала кулачки.

— Да, но…

— Ты смеешь мне перечить?! Забыла?!

Кончики пальцев посинели и вздулись, будто у мертвяка-утопленника, Келли испуганно схватилась за тоненькую цепочку медальончика на груди, прижимая драгоценность к телу, опустила кудрявую голову.

— Нет, Госпожа, любое ваше приказание, наслаждение для меня.

— Вот, — незримый голос довольно хмыкнул, если конечно ледяная гора вообще может быть довольна, — а сделаешь ты следующее…

— Командиры трех гарнизонов сообщили о недостачах. В том числе, один из них на той границе, где якобы произошла последняя стычка со светлыми. Командир участие своих солдат отрицает, однако и внятно пояснить куда со склада пропало полсотни обмундирования и оружия не может…

Повелитель, развалившись в кресле, в пол уха слушал доклад Майкла, вертя в руках деревянную статуэтку. Осталось всего две недели до окончания действия заклинания, сдерживающего браслет. Свадьбу можно было бы сыграть и раньше, но сама мысль о том, что Элечка будет идти к алтарю в белоснежном подвенечном платье и с уродливым черным браслетом, вытягивающим ее силу, теперь казалась мужчине кощунственной. Что же — еще две недели, это не тот срок. Подождем.

Щелкнув пальцем по острому рогу деревянного единорога, вставшего на дыбы, он улыбнулся, вспоминая…

…Три дня прошло со дня вынужденной прогулки в пещерах и предложения руки, сердца и прочих частей тела. Почему-то с этой смешной девочкой манипулирование чувствами давалось сложнее, чем с кем и когда-либо за всю долгую жизнь. Хотя сейчас было самое время для решительных действий: этой наивной неопытной девочке противопоставить демону было бы нечего. Но вместо этого светлая и Повелитель шарахались друг от друга как чумные. Элли, после выволочки и отсылки всей честной компании молодняка, все больше пропадала в саду или на кухне с Мартишей, внезапно заинтересовавшись кулинарией — и то дело, хоть не надо гадать, куда ее в этот раз занесет нелегкая. Повелитель же, загрузившись делами, почти не выходил из кабинета, видно решив переделать все, что накопилось за последние пару столетий.

Тем утром, Владыка на пару с казначеем просматривали балансовый отчет об инвентаризации драгоценных камней, когда в кабинет встрепанным воробушком влетела ангелесса с топором на перевеску.

Мягко говоря, удивленный мужчина, кивнул казначею, отсылая его прочь. Тот, скрывая улыбку в густых усах, поклонился, и вышел

— Э-э… Элли, положи, пожалуйста, топорик на место, а то еще порежешься.

Возмущенный до глубины души взгляд девушки, тут же сменился на умоляющий. Едва дождавшись пока за советником захлопнется дверь, она с непередаваемой интонацией и воодушевлением, с придыханием сообщила

— Конрад! Там! Дрова привезли! Настоя-ащие, бере-езовые!

Мужчина начал подозревать, что кто-то из них двоих явно сошел с ума.

— И?

С хищным блеском в глазах, она махнула рукой.

— Я уже нашла почти все что надо, но мне еще нужен ножик, такой, — она попыталась что-то изобразить на пальцах. — Я видела в оружейной на втором этаже; такой черненький, с завитушками. Но дворецкий сказал, что только через его труп, — она с сожалением покосилась на топорик. — Можно я им немножко попользуюсь? В смысле не дворецким, а ножиком?

Лицо Повелителя против воли вытянулось. Ножик… черненький. Пожалуй, не стоит ей говорить, что это Сумеречный церемониальный кинжал первого князя дроу, за который любой из темных эльфов душу бы продал. И десяток бы продал, особенно чужих. Главное, чтобы спрос был.

— Да, конечно, бери.

Светлая довольно взвизгнула, махнула топором, едва не снеся голову некстати сунувшемуся в дверной проем Майклу и выскочила прочь.

Несколько дней ангелессу не было ни слышно, ни видно.

На третий день, усыпанная завитушками стружек, растрепанная, но жутко довольная собой Элли, смущенно покачиваясь на каблучках, застенчиво протянула темному искусно вырезанного единорога. Деревянная лошадь, отличалась от живой только размерами, да цветом.

— Вот, это тебе. Вышивать или еще чем приличным заниматься я так и не научилась, зато мальчишки показали, как делать свистульки из дерева, а потом я уже и сама… Правда, — она смущенно поколупала носком туфли пол, — ее еще нужно заговорить от рассыхания и всяких древесных жучков, но я пока колдовать же не могу…

Мужчина осторожно, словно не деревянную поделку, а хрустальную вазу, принял из рук девушки статуэтку.

— Как красиво!

Девушка, жутко смущаясь, просительно заглянула ему в глаза, снизу вверх.

— Тебе правда нравится? Честно-честно?

— Да, — он сам удивился своему хриплому голосу.

Взглянув в сияющие глаза, он впервые понял с отчетливой ясностью: "Не сможет. Только не этого жизнерадостного ребенка… Нет не ребенка, девушку. Любимую".

Осторожно поставив статуэтку на стол, Конрад, подошел к девушке, заключив ее в кольцо рук, сдул с худенького плечика смоляную березовую завитушку.

Глаза девушки стали внимательными и настороженными, будто у вот-вот готовой броситься в бегство косули, при виде охотника с собаками.

Поцелуй был долгим и нежным. Вначале легкий и осторожный, будто мужчина пробовал ее губы на вкус, а после страстный, сводящий с ума…

— Ты меня вообще слушаешь? — раздраженно осведомился Падший.

Повелитель, улыбаясь, вынырнул из воспоминаний, показав сжатый кулак стоящему с такой постной миной Майклу, что все было понятно без слов. Падший, вот уже вторую сотню лет, дорвавшись до свободных отношений между полами, отрывался вовсю; а к разным сентиментальным глупостям и вовсе стал относиться с завидным цинизмом. Поэтому Владыка только отмахнулся.

— Все-все, иду.

Подмахнув последнюю бумагу, он сгреб со стола кучу документов и вышел в коридор, запечатывая кабинет охранным заклинанием. Прислушался и недовольно покривился: "Опять Шанти чего-то химичит. Не пробиться".