Следы смоет дождь - Марина Серова

— Но как я узнаю, что с тобой и с Олегом? — спросила она.

— Правильно, — сказала я ей. — Значит, тебе придется поехать домой. Чего в машине без толку сидеть? Да, поезжай домой. Я буду тебе туда звонить. Все, пока. Времени нет на разговоры.

Я махнула Ксении рукой и побежала навстречу людскому потоку. Я еще не знала, что буду делать, но мне хотелось каким-то образом помочь.

Можно было проникнуть на территорию больницы через знакомую дырку в заборе, а можно попытаться поговорить с кем-то в оцеплении, чтобы меня пропустили. Показать, например, свое удостоверение. Я ведь раньше в прокуратуре работала. Правда, удостоверение просроченное, но сейчас никто его особенно разглядывать не будет.

А с другой стороны, кем бы я ни была, уже, наверное, получено распоряжение никого не пускать на территорию. Значит, все-таки придется воспользоваться дыркой.

Когда я подошла ближе, то увидела, что все не так просто. Больницу оцепили со всех сторон, и проникнуть на ее территорию казалось почти невозможным. Я пошла вдоль забора, надеясь найти в каком-нибудь месте отсутствие такого строгого контроля, как у главных ворот. Здесь стояли машины, чтобы вывозить больных. Пока из ворот выходили те, кто способен передвигаться сам, и иногда проносились санитары с каталкой.

Если мне чего-то захотелось, то я это обязательно сделаю. Я даже за угол не завернула, а уже увидела для себя замечательный вариант. В этом месте никто не стоял, и можно было перемахнуть через ограждение.

Не теряя времени, я быстро подбежала к забору, залезла на него, а потом так же ловко спрыгнула с другой стороны. Жаль, уже не лето. Здесь столько деревьев и кустарников, что летом запросто можно было бы в них спрятаться. А сейчас они стояли уже почти голые.

Я пустилась бежать к корпусу, где лежал Таганов. Даже по сторонам смотреть не стала. Возможно, кто-то меня и засек, но мне уже было все равно. Вдогонку за мной вряд ли кто отправится.

Двери в здании были настежь. Я пробилась сквозь выходящую толпу, поднялась на второй этаж и вошла в палату, где лежал Олег. Он увидел меня и очень обрадовался.

— Привет, а у нас тут такие дела… — как бы извиняясь, сказал он.

— Когда вас вывозить будут? — вместо приветствия спросила я его.

— Обещали скоро.

— Ясно.

Я не вполне представляла, что буду сейчас делать, но понимала — надо помочь Таганову отсюда выбраться. Сделав ему знак подождать, я вышла в коридор.

Из палат вывозили больных на каталках и в инвалидных креслах. Некоторым, кто мог передвигаться с помощью костылей, помогали идти.

Я пробежалась по коридору в одну, а потом в другую сторону. В дальнем конце, где, видимо, была курилка, стояла брошенная каталка, и я очень обрадовалась, когда ее увидела.

— Придется тебе ногу отвязать, — сказала я Олегу, въезжая с каталкой в палату.

— Конечно.

Я еле-еле разобралась со всеми веревками и железяками, поддерживающими ногу Таганова в подвешенном состоянии. Но в конце концов мы ее сняли с этого странного приспособления. Я подвела каталку вплотную к кровати, постелила на нее одеяло, перетащила сначала туловище, а потом ноги Таганова, под голову ему сунула подушку и велела хорошенько держаться руками.

Потом мы подкатили к лифту. Он как раз остановился на нашем этаже, из него санитары вывезли две пустые каталки, и я наглым образом заехала внутрь. Мы спустились. По длиннющему коридору я провезла каталку к специальному выходу без лестницы, и вскоре мы оказались на улице.

Таганов был ужасно тяжелым, а может, мне досталась такая плохая каталка. Приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы мой драндулет ехал. Олег видел, как я пыхчу, поэтому благоразумно молчал, хотя ему было очень неудобно. Подушка почти уехала из-под головы, а я не хотела останавливаться и ее поправлять — мы бы потеряли время.

Наконец мы выехали за ворота, и тут кто-то обратил внимание на то, что я не отношусь ни к медперсоналу, ни к солдатам, которых уже пригнали сюда, помогать эвакуироваться. На меня стали орать, но я не обращала ни на кого внимания.

Я решила везти каталку к своей машине. И вот тут-то началось самое трудное. Одно дело было ехать по коридору с гладким полом и совсем другое — по асфальту. Это адский труд! Я оставила каталку с Олегом рядом с постовым и сказала ему, что сейчас подъеду. Он открыл было рот, но я уже убежала.

Когда я вернулась на машине, постовой покрутил пальцем у виска. Вместе с ним мы затащили Олега на заднее сиденье, и наконец я, мокрая как мышь, села за руль и поехала отсюда подальше. Больше ничем и никому я помочь не могла. Просто, честно говоря, была не в состоянии.

Олег корчился от боли, но не жаловался. Я привезла его в другую клинику и потребовала, чтобы его приняли. Все-таки он был серьезно болен, поэтому мне не отказали. Хотя и говорили, что сейчас сюда множество народа приедет. Но потом оказалось, что большинство больных поместили в находившуюся неподалеку от больницы школу. Все ждали вестей от саперов, которые с собаками искали взрывное устройство.

Как выяснилось позже, никакого взрывного устройства в больнице обнаружено не было. Больные вернулись на прежние места. Правда, Таганова не стали снова тревожить, а оставили там, куда я его привезла.

Глава 12

Накрылась моя поездка в Мырино — происшествие в больнице просто выбило меня из колеи. За подобные шуточки я бы пожизненно сажала. Хорошо, без жертв обошлось, а ведь кто-то из больных мог не выдержать такого шока. Ладно, не буду больше этим забивать себе голову.

Я вернулась домой и позвонила Смолькиной.

— Ну как там? Ты видела Олега? — засыпала она меня вопросами.

— Видела. И даже вывезла его с территории, но могла и не стараться. Это была ложная тревога.

Ксения на другом конце провода начала говорить про тех гадов, которые звонят и говорят такие вещи. Ее слова и мысли были похожи на мои. Я не стала ее перебивать, так как знала не понаслышке — когда человек нервничает, ему всегда надо дать выговориться. Потом легче становится. Не могла же я сказать ей, чтобы она пошла к соседке и поговорила об этом с ней.

Я держала трубку около уха, изредка утвердительно мычала в нее, а сама тем временем сняла с себя кроссовки, растерла уставшие ноги, потом встала и пошла в ванную. Это запросто можно сделать, если иметь радиотрубку, как у меня.

Ксения, наверное, могла бы долго возмущаться, но любопытство взяло верх, и она перешла к делу:

— Ну как там Олежек?

— Он теперь в другой больнице, — сказала я. — Но там тоже неплохо. Настрадался сегодня, намучился и сейчас скорее всего спит.

— С ним все в порядке? — Голос Ксении стал почему-то тревожным.

— Да. А что?

— Ничего. Просто я очень за него волновалась. Но теперь все позади. Наверное, надо к нему поехать.

— Да пусть лучше поспит. И сама отдохни, — посоветовала я, — в Мырино я одна поеду.

Я все-таки решила ехать. Надо побывать там и узнать про брата Никитиной. Эта история хоть и казалась мне неправдоподобной, но не давала покоя. Наверное, потому что другой зацепки у меня не было. Да и привыкла я все версии прорабатывать, несмотря на то, какими они кажутся на первый взгляд.

Приняв контрастный душ и хорошенько перекусив, я села в машину и в который уже раз поехала в Мырино. Только я выехала за город, как начался дождь, и я подумала: хорошо, он днем не пошел, когда больных эвакуировали.

Сразу потемнело, и поднялся ветер. Он гнал мокрые листья, и они прилипали к лобовому стеклу. Стихия разыгралась не на шутку. Я включила дворники и немного сбавила скорость.

Спустя минут пять полил такой ливень, что даже дворники не могли справиться с потоком воды, низвергавшимся с небес. Пришлось еще сбавить скорость, а потом я вообще съехала на обочину и остановилась, включив при этом все огни. Так машина заметнее, и есть вероятность избежать совершенно ненужной мне аварии.

Вода с неба обрушивалась на крышу «девятки», стекала по стеклам, и я почувствовала себя как в западне. Ощущение было такое, будто я одна в целом мире, будто вокруг — ничего и никого. Только я в салоне, а за ним — пустота и дождь.

Я покурила, а потом мне вдруг очень захотелось спать. Я откинулась на сиденье и закрыла глаза.

Вдруг я услышала, как кто-то стучит в стекло. Я, конечно, не из робких, но мне почему-то стало страшновато. Как в данный момент поступить? Первым желанием было спросить: «Кто?» Но я поняла, как это смешно — ничего же не слышно. Более того, никого и не видно — вода лилась стеной, а к тому же было еще и темно.

Потом на окне слева от меня появилась ладонь. Она прижалась к стеклу и немного подвигалась, как бы очищая его.

Я осторожно приоткрыла дверь. Из дождя как будто вынырнул и наклонился ко мне в салон человек — немолодой уже мужчина.

— Добрый вечер, — сказал он. — Не пустите дождь переждать?