Эквиполь инженера Шилина - Дмитрий Калюжный

– Лёня, займись женой Шилина. Развёлся он, или нет, а она на его площади прописана, и должна где-то работать. Найди её.

2.

Журналист, а по совместительству агент стратегического влияния (или наоборот?) Джон Фрумкин был человеком уравновешенным. Если случались проколы, он не мучился переживаниями, а просто работал, чтобы поправить дело. Что толку заниматься самокопанием и корить себя: «Почему я не отнёсся внимательнее к Борису Шилину?» И так понятно, почему. В Америке если человек инженер, то он и похож на инженера. А у этих дикарей с виду колхозник может оказаться академиком. Разве можно в таких условиях делать логические выводы?..

Убедившись, что из деревни Шилин уехал, Джон дал надёжному русскому пиратский CD с адресами и телефонами всей Москвы, и велел ему искать среди Шилиных адрес и телефон того единственного Бориса Дмитриевича, который работает в ИКП. А сам отправился в ИКП лично.

О том, кто такой Шилин, Джону сообщили через три дня после его отъезда из деревни, в которой он изучал ведьму на метле. Тогда он запрашивал о нём Пентагон, и данных на этого колхозника у армейских не оказалось. Но они по установленному порядку запросили ЦРУ, откуда пришёл ответ: Шилин Б.Д., 1970 года рождения, сотрудник Института космических проблем, заслуженный изобретатель РФ.

В былые тоталитарные времена, чтобы узнать, кто работает в том или ином «закрытом» советском институте, ребятам из ЦРУ приходилось сильно напрягаться. Внедрять кого-то в этот институт, или вербовать для выполнения этой работы человечка, или устанавливать скрытые камеры. А потом выяснять: кого это мы нафотографировали. Как зовут, где живёт… Чем дышит… Согласится ли продать Родину за грампластинку «Abby Road» группы «The Beatles» …

Одна операция стала классической, хотя пятерых посольских выслали из СССР. Срочно требовались данные на сотрудников абсолютно секретного ядерного института. Что делать? Времени на стандартную разработку не было. Тогда к проходной послали машину с дипломатическими флажками (спецслужбы СССР не имели права такую машину задерживать), в которой сидело несколько оперативников. Они в темпе засняли всю очередь стоявших за пропусками и с визгом шин умчались прочь. В Союзе получить пропуск, чтобы пройти к собственному рабочему месту – это была длительная процедура, очереди собирались громадные. Джону Фрумкину довелось видеть фотографии из той картотеки: у всех сотрудников ядерного НИИ были вытаращенные глаза и отвисшие челюсти – а как же, узрели живых американцев!

К концу перестройки, и особенно с началом демократизации работать стало легче. Ребята из ЦРУ запрашивали и запросто получали у русских любые данные на любых сотрудников самых наисекретнейших институтов. А то и организовывали покупку института якобы независимой коммерческой фирмой. Они, конечно, не светили одиозную аббревиатуру своей конторы, а прикидывались межправительственной комиссией по разоружению, но все всё понимали.

В те-то годы и попал в их списки Шилин Б.Д.

Теперь, как известно всему миру, Россию опять потянуло к тоталитаризму. Джон Фрумкин, приехав утром в Институт космических проблем, лишний раз убедился в этом, узрев у проходной изрядную толпу людей, томящихся в ожидании пропуска. Его заграничные удостоверения тётку-вахтёршу напугали до ужаса, и она включила сирену. Прибежали вооружённые мужчины, завели Джона в комнату с табличкой «Оформление пропусков» на двери. В комнате этой были намертво привинчены не только столы и стулья к полу, но и авторучки к столам. Джону устроили ему допрос.

Он веселился от души.

– Парни, – сказал он им, – я не шпион, я корреспондент журнала «World’s geography». Хочу побеседовать с учёными.

– Не положено, – ответили ему.

– А с начальством?

– Не положено.

– А что положено?

Джон вспомнил, с какими трудами, даже зная русский язык (его предки были выходцами из России) и имея солидную языковую практику, научился он понимать это слово: «положено». У них тут и бумаги на стол «положены», и еда в тарелку «положена», и встретиться с кем-нибудь, и сделать что-то – или «положено», или «не положено».

– Без пропуска ничего не положено.

– Но мы же вместе работаем на МКС!

– Вот туда и обращайтесь.

– А вы хоть знаете, что такое МКС?

– Нам этого знать не положено.

– Это Международная космическая станция. Её обслуживают США и Россия совместно. Я пишу об этом статью. Мне надо встретиться с руководством вашего института.

– Пропуск вам выписан?

– Нет.

– Не положено.

С тем он из ИКП и ушёл, а вечером, с присущим ему юмором занеся этот эпизод в свою книгу о России, писал:

«Русские – „нутряные колхозники“, они без колхоза жить не могут. Возможно, в их крови есть какие-то специальные эритроциты, неведомые на других широтах, которые заставляют их подчиняться коллективу всегда и везде. В сельском хозяйстве, промышленном производстве, в науке и учёбе, в социальной жизни и даже во власти русский человек не свободен: он соблюдает коллективистские законы. Даже их Сталин имел свой подручный колхоз – так называемое „узкое руководство“, входившее составной частью в большой колхоз, „широкое руководство“. При Ельцине была „Семья“ и колхоз олигархов. Теперь „питерские“ и обширный круг прочих регионалов. Вся их наука – скопище колхозов»…

Тем же вечером Джон получил отчёт надёжного русского: просидев весь день за телефоном, тот от всего списка многочисленных Шилиных, живущих в Москве, оставил очень короткий список из тех, про кого не удалось узнать или года рождения, или места работы. И ещё три телефона не отвечали совсем.

Джон велел ему продолжать поиск, а адреса квартир, где стояли не отвечающие на звонки телефоны, переписал в свой блокнот. И с утра поехал по этим адресам. И самый первый оказался адресом искомого Б.Д. Шилина.

Сначала, впустую названивая в дверной звонок, Джон этого не знал. Но когда выглянувшая из соседней двери старушка сказала, что «Бориса Дмитриевича дома нет», поверил в свою удачу: отчество совпадало.

– А как бы мне его найти? – с озабоченностью в голосе спросил он. – Мне Борис Дмитриевич очень нужен.

– Так вы позвоните ему на работу.

– В том-то и дело, что Борис оставил мне только домашний телефон и адрес. – Джон, зная извечную русскую недоверчивость и скрытность, начал выдумывать легенду. – Мы договаривались встретиться, когда я буду в Москве. Я приехал, а теперь…

Но старушка оказалась вовсе не недоверчивой. Она закрыла дверь и через секунду вернулась с листком бумаги.

– Вот его рабочий телефон, – сказала она. – В Институте космических проблем. Специально оставил на всякий случай.