Знак Ворона - Дмитрий Вересов

— Да, вы поглядите на этого Барковского! — подтвердил Питер. — Мы все ожидали, что будет осуществлен плавный переход, что будет осуществлена какая-то схема, при которой всем людям в России будет обеспечено сносное существование. Не автоматически вы перейдете к Западу — там вас никто не ждал и не ждет, а будут заимствованы какие-то капиталистические элементы и система будет эволюционировать. Тем более, что большинство членов общества хотела работать в координатах экономизма… А по существу — просто были сняты все ограничения, и началась повальная эпидемия. Это государство было ограблено. Кем? Мы теперь знаем. Псевдо-благие намерения всех Гайдаров гроша ломаного не стоили. Потому как ни Гайдар, ни его товарищи, они и в лавочке-то никогда не торговали, они законы капитализма учили по учебникам, изданным в СССР.

— Я с Гайдаром был на соседнем факультете, — вставил вдруг Нил, — я же год стажировался в МГУ в их аспирантуре. Люди, взявшиеся за реформы, просто не умели управлять. Поэтому все рухнуло.

— Сейчас Россию и государством нельзя назвать, — подхватил Питер. — Оно настолько ослаблено, что у него и границ-то охраняемых нет. Любое резкое движение может его окончательно опрокинуть.

— А по существу, Россия была и остается экспериментальным государством, — вставил профессор Делох. — Уже пятый или шестой эксперимент. Теперь — по демонтажу всех социальных завоеваний и прививанию дикого капитализма. Осуществляется мечта Бжезинского — разрушить Россию. Это воплощение именно польской мечты. Польский шанс был в шестнадцатом веке упущен и никогда не вернется. Но почему-то полякам хочется, чтобы и другим было плохо — не только им одним. Поляки рубят сук, на котором сидят. Потому как если рухнет Россия даже в том виде, в каком она сейчас существует, — они будут иметь дело сперва с мусульманами, а потом с Китаем. Соседство католиков с мусульманами станет для первых смертельным, потому как когда мусульмане чувствуют свою силу, они не идут ни на какие компромиссы. Американцы-то думают как раз, что Россию необходимо сохранить, но только в тех рамках и границах, в которых она будет полезна. Надо будет только умертвить — голодом и болезнями — часть ее населения — потому как что с ним делать? А остальных сбить в послушный бастион против поднимающихся новообразований в виде мусульман, Китая и Индии. Сейчас ситуация уже критическая. Американцы стоят уже в Средней Азии — на бывших советских военных базах. Если бы кто об этом сказал пятнадцать лет назад — он бы выглядел предателем национальных интересов и государственным изменником. А сейчас…

— Верно, ситуация в России начинает напоминать ночь у потухающего костра, — подхватил Питер, — когда волки все ближе и ближе подбираются, потому как костер все угасает. И когда он потухнет совсем — волки набросятся. Костер — это, условно говоря, те остатки оружия, которыми еще располагает Кремль. Потому как на самом деле американский ковбой — он только в кино. Они на самом деле трусоваты и всячески берегут себя… Для хорошей жизни. Ему скажешь резко и уверенно “Пошел отсюда” — и он отскочит. Поэтому пока они на Россию не набрасываются. Я повторяю — пока. Пока остается шанс получить по морде — они будут осторожничать.

— Все правильно, дорогой Нил, все так! — подтвердил профессор.

— Ну, а заговоры… Они существуют? Я имею в виду мировые заговоры типа масонских.

— Из самой структуры мирозданья логически вытекает необходимость заговоров, ответил Питер. — Если есть система ресурсов и общность людей — всегда будут образовываться группы, тайной целью которых будет перераспределение ресурсов. А при достижении какой-то стабильности будут возникать заговоры с целью эту стабильность либо сохранить, либо нарушить. И чем дальше, тем секретнее будет деятельность этих заговорщиков. Ведь заговор корпораций — не концерт ансамбля “Рамштайн”, о котором афиши на всех углах…

— И российские правители были марионетками в системе мирового заговора? — сделав наивное лицо, и явно подыгрывая Питеру, спросил профессор.

— Все эти барковские… — поперхнувшись и закашлявшись, начал Питер, — все они за последние пятнадцать лет развалили здесь все, что можно было развалить… Успех политика оценивается не его намерениями, а его достижениями. Они имели намерения что-то построить… А внушающий уныние результат, мы видим. И они все на свободе, а не в тюрьме. Поэтому я не исключаю… В смысле заговора. Не исключаю. Они представляли какую-то силу. Что такое функционирующая демократия? Самоорганизация народа. Не парламент и всеобщие выборы, которые у вас тут сейчас проводить просто невозможно… Миллионы дураков не могут избрать одного умного. Демократия — самоорганизация народа, нации… А теперь? Форма самоорганизации должна быть другая. Зачем было брать формальную демократию греческого полиса, которого давно нет? Значит нужно искать другие формы демократии! У вас была своя демократия, когда выходили на поле и орали, перекрикивая друг друга. Там было ясно — какого князя призывать — все вместе в походы ходили…

А теперь? Ты знаешь этого, которого тебе по телевизору предлагают? Значит, надо другие формы демократии искать. То, что сейчас есть — это навязывание и манипулирование. Ничего больше. Они провалились во всех своих намерениях. Меня поражает — я приехал в Москву для переговоров с коллегами с Лубянки и в метро вижу толпы беспризорных детей. Каких-то спившихся попрошаек — причем повсюду. Не только на вокзале, но на Тверской… Этим властям вообще народ не нужен! Повымрут. Сдохнут сами…

Реформаторы думают, что уедут потом на Запад. Но это их глубокое заблуждение — Западу они без системы не нужны. Они наивно думают, что Запад их назначит надсмотрщиками. Американцы в качестве надсмотрщиков в Россию своих сынков вам пришлют. Незадачливых, из числа тех, у кого там, в Америке, дела не очень. Я видел такое в бывшей ГДР. Они выкинут всех местных и своих назначат. Им своих неудачников надо куда-то пристраивать. Самое остроумное решение — своих оборванцев перенести в Россию. Так оно и будет — увидите. Менеджерами повсюду будут их люди. Вообще, что-то такое просело, я не знаю, что там за кулисами. Но думаю, что-то вот-вот должно произойти.

— Вы думаете, события ускорятся? — спросил Нил, впадая в уныние.

— В Штатах усилилась борьба за власть, — жестко сказал Питер. — Евреи очень активизировались… Многие в Америке понимают, что белым с мусульманами нечего делить — ни те нас не хотят, ни мы их не желаем. Но мы лишены их решимости. Борьба носит объективный характер. Не потому, что евреи плохие или арабы нехорошие. С точки объективности истории кто лучше — покажет результат. Чья возьмет?

— А русские? — настаивал Нил.

— А что русские? Русские превращаются в колониальный народ, — отвечал Питер. — Еще пару лет назад у нас можно было говорить об остаточных явлениях какого-то страха или уважения к русским, а теперь, кроме презрения, ничего не осталось. Причем это презрение обернулось против и всей европейской социал-демократии. Потому как Россия скомпрометировала идеалы социализма. У меня такое впечатление, что все провалилось. И последние полгода в особенности.

— И скоро что-то грядет, — подытожил Нил.

Мужчины все говорили и говорили… А Татьяна блаженствовала…

И на каминных антикварных часах было уже половина четвертого утра.

“И скоро уже маленький Нил проснется”, — думала Татьяна.

— А не пора ли нам идти спать? — вдруг спросила она.

И почему-то подумала, что так и не выбрала для себя… с кем из них?

С Нилом или с Питером хотелось бы ей заснуть, чтобы и вместе проснуться?

Так и дошла она до одинокой своей вдовьей спаленки. Одна.

А ее мужчины, каждый засыпая в своей комнате — и Питер, и Нил, тоже думали о Татьяне.

И волны Средиземного моря бились о берег острова Занаду.

Леди Морвен

Лондон — Занаду

1997

Леди Морвен стояла на вертолетной площадке, и воздушные вихри, поднимаемые несущим винтом старого доброго “хью”, картинно, как в рекламном клипе модного шампуня, развевали ее волосы.

Голова пилота в гарнитуре, надетой поверх форменного кепи, нетерпеливо выглядывала из форточки.

— Ну, мальчики, ведите себя здесь паиньками, не ссорьтесь, скоро прилечу, привезу гостинцев, — поправляя разметавшиеся волосы, говорила Татьяна дежурные слова прощанья.

Мальчики — Нил, Питер и маленький Нил-Ро — выглядели натужно приветливыми. Им тоже было грустно прощаться.

Только улетавший с Татьяной профессор Делох смотрелся неподдельно веселым. За неделю пребывания в Занаду он вдоволь наговорился, и теперь его вновь ждали его кафедра в университете и коллекция старых книг и икон в домике на Беркенсдэйл-стрит. Home, sweet home!