Скальп врага - Иван Сербин

А ведь он всех их поднял из простых бойцов, подтянул к себе, заботился о каждом. Это его стараниями была создана мощная и хорошо отлаженная структура, в которой всем им было сытно и безопасно. Настолько сытно и безопасно, насколько вообще могло быть при их роде занятий.

Или прав Димка? Совсем он сдал? Как там? Стал старым, слабым и глупым?

Кроха усмехнулся, но тут же нахмурился, посерьезнел. Оглядел Челнока, Пестрого, троих бойцов, мотнул тяжелой башкой.

— Все, поехали. — И добавил для охраны: — Вы пока оставайтесь здесь. Скоро замена приедет, а пока смотрите в оба.

— Базара нет… — пробасил тот, что стоял у окна.

Кроха вышел на лестницу, свита потянулась за ним.

Прежде чем последовать за остальными, Челнок оглянулся на Вадима, подмигнул, улыбнулся.

— Не тушуйся, братан, — сказал совсем тихо. — Папа нервничает за мальца, сам понимаешь.

— Да ладно, — махнул рукой советник. — Челн, ты там Боксера поторопи, если чего. А-то ведь папе по болту, а Димка на меня наедет конкретно.

— О чем базар, братан. Потороплю, конечно, — кивнул тот и скрылся за дверью.

Вадим подождал еще несколько секунд, пока не стихли шаги на лестнице, оглянулся на оставшуюся в холле охрану, отошел в сторону и, достав из кармана мобильник, принялся набирать номер.

К обеду жара отяжелела и заполнила город влажной духотой, необычной даже для ранней осени. Небо посмурнело тучами, но ненадолго. Дождь был хотя и обильным, но коротким. Город перенес его терпеливо. За городом же мгновенно развезло и без того непросыхающие дороги. Громадные, глубокие, мутные лужи заполнили придорожные канавы, подмыли откосы, затопили выбоины.

Машины сбавляли ход, но, несмотря на осторожность, редко кому удавалось остаться чистым.

Белый «Форд Сьерра» не стал исключением. Сперва его крылья были белыми, на трассе они приобрели характерный окрас серой пыли, а уж после поворота на проселок и погружения в первое дождевое «озеро» и вовсе приобрели оттенок сочной ржавчины.

Пассажиры «Форда» матерились. А кто бы на их месте не матерился?

— Во, дорожка, прости господи, — бормотал сидящий за рулем Корабышев. — Г…о — не дорожка.

— А чего ты хотел? — отозвался из-за его спины устроившийся на заднем сиденье Козак. — Если вся страна — одна сплошная выгребная яма, откуда тут бриллианты возьмутся?

— Не, ну Рижскую трассу-то сделали? Или вон Кольцевую в столице. Нормально, как в Америке.

— А ты давно из Америки-то? — засмеялся сидящий рядом Тощий. — Ну и помолчи тогда. Нашим дорогам до американских, как нам до Луны раком.

Корабышев чувствовал себя уязвленным. В Америке он и правда не бывал. О европейских дорогах судил только по рекламным фотографиям да по телепередаче «Обзавидуйся Михаилу Таратуте».

— Но подъезд нормальный сделать можно?

— Да кто его делать-то будет, нормальный? — усмехнулся Козак. — Кому он нужен?

— Старшой сделал бы.

— А ему на кой? Чем меньше дураков тут ошивается, тем лучше.

«Форд» нырнул в следующую яму, да так ловко, что грязная вода окатила окна. Днище проскрежетало то ли по камням, то ли по железу. Мутные капли поползли по капоту и стеклам.

— … твою мать, — дружно выдохнули попутчики.

Корабышев помолчал секунду и добавил:

— …Прости господи.

— Вообще-то материться нехорошо, — заметил Тощий и улыбнулся. — Но очень хочется.

Он был в превосходном расположении духа. Корабышев осторожно вывел машину из ямы, сбросил скорость почти до черепашьей. До нужного им дома оставалось совсем чуть-чуть. Главное — добраться до поворота, там на дорогу настелены бетонные плиты и луж нет.

«Форд» благополучно миновал последний опасный участок. Три минуты — и он остановился перед высокими металлическими воротами, выкрашенными в сочнозеленый цвет. На опорных столбах маячили видеокамеры. Участок обрамлял высокий — в два с половиной метра, не меньше, — кирпичный забор с пущенной поверху сигнализацией. За забором раскинулся роскошный сад, за садом — не менее роскошный дом, в три этажа, под аккуратной черепичной крышей, с широкими балконами и декоративными башенками по углам.

Тощий прищелкнул языком.

— Завидуй, завидуй, — засмеялся Козак.

— М-да, — пробормотал Тощий, разглядывая особняк через лобовое стекло «Форда». — Знатный домишко. Себе такой бы спроворить.

— Кучеряво жить не запретишь, — мстительно заметил Корабышев, давя на клаксон. — Тем, у кого есть бабки.

Ворота открылись, и «Форд» вкатился на участок. Дорожка была присыпана красным гравием, по обеим сторонам возвышались причудливо постриженные кусты, экзотические деревья и изящные фонари. Среди посадок там и сям мелькали фигуры охранников и чернорабочих — солдат, «купленных» за бесценок в недалекой войсковой части. Пахали, родные, как волы, за жрачку и курево. Рыночная экономика, блин.

«Форд» остановился перед крыльцом, на котором стоял широкоплечий молодой красавец в шелковом китайском халате с причудливым драконом на спине. Человек курил длинную сигарету, картинно вынося руку вперед при каждой затяжке и выпуская дым тонкой струйкой. Лицо красавца носило отпечаток капризного инфантилизма, свойственный людям с привитой с детства завышенной самооценкой. У самого крыльца стояла новенькая спортивная «Мазда» иссиня-черного цвета. Очевидно, курящий являлся ее хозяином, поскольку на старенький «Форд» он посмотрел сверху вниз, с явным пренебрежением, усмехнулся едва ли не брезгливо и при этом стряхнул пепел с сигареты так, словно надеялся, что движение способно развеять привидевшийся ему грязный рыдван.

— Этот-то что здесь делает? — на лицо Тощего набежала тень.

— Да ладно. Стоит и стоит, тебе не мешает, — осадил его Козак.

— Терпеть не могу дураков. «Подняться» не успел, уже скурвился.

— Базар фильтруй, — посоветовал безразлично Козак. — И не лезь в ссору. Аукнется.

Они выбрались из машины и поднялись по ступеням на крыльцо.

— Здорово, мужики, — повернулся к ним красавец. Было видно, что ему доставляет удовольствие демонстрировать себя. Точнее, свое значимое положение. — Как дела?

— Дела у прокурора, — отозвался Корабышев, но легко, без желания обидеть. Протянул руку. И ведь неделю назад ни один из них на Сашу и не посмотрел бы, а сегодня, вон, первыми «краба» тянут. Судьба — индейка. — Домик у тебя, однако… Вон, даже Толик оценил, — и мотнул головой на Тощего.

— Да ну, — пренебрежительно отозвался красавец. — Другой буду строить, побольше. Уже и участок присмотрел путевый. С родничком. Бассейн там соорудим. Машка говорит, корт надо сделать, чтобы как у людей все.

Козак кивнул, словно бы соглашаясь с далеко идущими планами красавца.

— Чего же не сделать, — сказал он, — раз бабки позволяют. Можно и корт.

— Да бабок-то как грязи, — отозвался красавец и засмеялся. — А вот где строителей путевых найти? Болгар, что ли, выписать? Или турков? Не этих же, чернож…х, брать? Они ж, кроме как красть да жрать, ни хрена не умеют.

— А это как дело поставишь, — вмешался в разговор Корабышев. — Некоторым хорошо строят.

— Да? Я чего-то не знаю про такие случаи. — Восхищение приехавших-вестью о постройке «дома с бассейном» угасло, пришла пора переходить к следующему номеру программы. — Может, по стаканчику, мужики? — Тощему Толику эти «мужики», как гвоздем по сердцу. Аж поморщился. — Водку или что-нибудь получше предпочитаете? Коньяк, виски, бренди?

Толик, поигрывавший желваками, прошептал:

— Твою мать, — и, отвернувшись, сплюнул.

— Саша, мы на работе не пьем, — спокойно напомнил Козак. По его тону невозможно было угадать, какие эмоции вызывает у него Красавец.

— Так можно после работы, — торопливо, с легким налетом суеты, предложил тот. — Сходим в баньку, попаримся, выпьем, по шашлычку вдарим. — Красавец запустил руку в карман халата, выудил тугую пачку долларов, потряс в пальцах, демонстрируя толщину «котлетины». — Я приглашаю.

— Не, Саша. Извини, никак не получится, — отозвался Козак. — И рады бы, но…

— …Но жизнь пока еще дорога, — закончил беззвучно тощий Толик.

— Ты лучше скажи, Старшой дома?

— Там… — красавец мотнул головой куда-то за дом. — На огороде возится.

— «Предпочитаете»… Бар-р-ран, — ворчал тощий Толик, пока они огибали особняк и шли к ряду аккуратных, как по ниточке, грядок. — Неделю назад самогонку трескал — за уши хрен оттащишь. Еще и причмокивал. А теперь ему водка плоха стала.

Красавец не соврал. Тот, кого Козак и компания называли Старшим, возился на грядках. Одет он был в пеструю, линялую байковую рубаху, спортивные штаны с пузыристыми коленями и кепку-панаму. На ногах дешевые потрепанные сандалии.

Грядки Старшой любил, ухаживал за ними сам и страшно гордился урожаем. Причуда, конечно. Сейчас вот Старшой медленно и обстоятельно собирал огурцы. Стоял, согнувшись до самой земли, обширным задом к небу. Аж неловко за него делалось.