Окопная правда войны - Олег Смыслов

Вечером 29 июня 1941 г. Ворошилов отправил телеграмму Сталину следующего содержания: «Обстановка на фронте внезапно резко ухудшилась. Подробности донесу дополнительно». Вождь получил ее около 19 часов.

* * *

Климент Ефремович Ворошилов родился в 1881 г. Уже в 7 лет он пошел работать: выбирать колчедан на шахтах, за что получал по 10 копеек в день.

До 12 лет рос безграмотным, а потом все же сумел окончить двухгодичную земскую школу.

В 17 лет работал на металлургическом заводе в Алчевске, где вступил в социал-демократический кружок. В партии с 1903 г. В 1906 г. в Швеции познакомился и подружился со Сталиным. В 1917 г. работал мастером на механическом заводе.

С ноября 1917 г. — комиссар Петрограда по гражданским делам, председатель Комитета по охране Петрограда, член ВЧК. В Красной Армии с 1918 г. Командующий 5-й Украинской армией, Царицынской группой войск, заместитель командующего и член Военного совета Южного фронта, командующий 10-й армией. Нарком внутренних дел Украины, командующий войсками Харьковского военного округа.

В 1919 г. возглавлял оборону Екатеринослава и Киева. Член РВС 1-й Конной армии. С 1921 по 1925 г. — командующий войсками Северо-Кавказского фронта. В 1925-1934 гг. — нарком по военным и морским делам и председатель РВС СССР. В 1934-1940 гг. нарком обороны СССР. С 1940 г. — заместитель Председателя СНК СССР и председатель Комитета обороны при СНК СССР. В 1941 г. — член Государственного Комитета Обороны.

О храбрости Ворошилова легенды слагали не напрасно. В 1-й Конной будущий маршал воевал на Северном Кавказе, в Крыму; сражался против отрядов Махно; участвовал в разгроме Кронштадтского мятежа. Его слава была поистине всенародной.

Еще в 1918 г. он обратил на себя внимание личной храбростью, самообладанием, умением в критическую минуту боя словом и личным примером поднять боевой дух бойцов. Отсутствие образования разбудило в нем жажду знаний, не покидавшую потом всю долгую жизнь. Он жадно читал марксистскую и художественную литературу, восполнял пробелы в знании искусства и естественных наук. И труд не прошел даром. Климент Ефремович слыл человеком начитанным и мыслящим. Уже, будучи главой военного ведомства, он умел водить автомобиль, любил лыжи, коньки, городки, шахматы и длительные пешеходные прогулки. А, кроме того, занимался гимнастикой и метко стрелял из личного оружия. От поста наркома Ворошилов категорически отказывался, но его доводы были признаны неубедительными. Для государства рабочих и крестьян он был идеальной кандидатурой. Его лично и хорошо знал Сталин.

Правда, очень скоро сказалось отсутствие военного образования, и Климент Ефремович попросился у Сталина в академию. Но вождь не отпустил, бросив с усмешкой: «А работать — что, я один буду?» Так и пошло... Но Ворошилов работы не боялся. Работал всегда много. Выезжал в войска, присутствовал на маневрах, и еще чаще выступал с трибун больших и маленьких.

Примечательно, что он, будучи наркомом обороны, до 1935 г. (присвоено звание Маршала Советского Союза) носил синие кавалерийские петлицы, тем самым, подчеркивая непоколебимый приоритет конницы.

Например, и в 1938 г. он говорил: «Конница во всех армиях мира переживает, вернее, уже пережила, кризис и во многих армиях мира почти что сошла на нет... Мы стоим на иной точке зрения... Красная кавалерия по-прежнему является победоносной и сокрушающей вооруженной силой и может и будет решать большие задачи на всех боевых фронтах».

«У него не было нечеловеческой работоспособности Кагановича, — писал о Ворошилове Д.А.Волкогонов, — ума и хитрости Молотова, осторожности и осмотрительности Микояна, он уступал во многом и другим членам Политбюро. Но Сталин считал, что Ворошилов нужен ему из-за того ореола легендарности, который сформировался вокруг “вождя Красной Армии”. Сталин был уверен, что в решающую минуту нарком, не задумываясь, поддержит его. И не ошибся. Когда пришел час выношенного Сталиным кровавого чистилища, Ворошилов, не колеблясь, стал вместе с “вождем” разжигать костер репрессий, в котором сгорели три Маршала Советского Союза, сотни и тысячи командиров Красной Армии». Когда генерал Волкогонов работал над книгой «Сталин», перед ним лежали несколько томов документов, подписанных Ворошиловым или с его резолюциями. Один том, например, был с письмами тех «командиров, которые еще до суда, до расстрела успели обратиться к наркому с просьбой, мольбой, криком о помощи».

Из 383 специальных списков НКВД (расстрел, заключение и высылка), обнаруженных за 1937-1938 гг. собственноручная резолюция Ворошилова отмечена 195 раз.

Как правило, он не перечил, соглашался с «политикой партии». Но однажды, в связи с очередными арестами, он все же сказал Сталину с болью:

— Коба, что ты делаешь, с кем воевать будем?

Сказал — и словно язык прикусил под недобрым взглядом вождя.

Существует мнение, что Климент Ефремович успокаивал себя тем, что почти все арестованные военачальники в ходе следствия сознаются. А значит, вина имела место!

Все же, иногда он осмеливался защищать хорошо известных ему командиров. Но чаще не вмешивался, не лез.

По своей натуре Климент Ефремович был очень горяч, нетерпим, эмоционален. Когда нервничал, всегда считал в уме до десяти.

Со Сталиным хоть и дружил, боялся его. Правда, как-то под хмельком вождь назвал и его английским шпионом. Ворошилов перевернул со злости лодку. Был еще момент, когда Климент Ефремович в ответ на злую выходку Сталина, схватил его за грудки.

До самых последних своих дней темы репрессий против командиров и военачальников Красной Армии он касаться не любил. Больная для него это была тема. Было и чувство личной вины, которое, бесспорно, довлело над совестью.

Военный историк генерал-лейтенант Н.Г. Павленко в одной из бесед спросил у Ворошилова:

— Сожалел ли когда-нибудь Сталин о гибели выдающихся полководцев?

— Сталин не столько сожалел об их гибели, сколько стремился возложить ответственность за этот тяжкий грех на одного меня. Конечно, я с этим соглашаться не мог и всегда отбивался».

Тем не менее в конце 60-х Климент Ефремович написал книгу, где были вот такие слова о вожде: «Он прожил большую и сложную жизнь, и хотя его деятельность была омрачена известными всем крупными ошибками, я не могу говорить о нем без уважения...»

Существует мнение, что Ворошилов всю оставшуюся жизнь несколько кичился своим маршальским званием. Он чувствовал себя ущемленным, если хоть кто-нибудь забывал об этом.

27 июня 1941 г. старший офицер разведуправления X. Мамсуров вместе с Ворошиловым выезжал на Западный фронт. Он вспоминал: «... Климент Ефремович приказал подать ужин. Минуты через три повар принес хлеб, ветчину, нарезанную крупными ломтями, и чай. Ворошилов съел один ломоть ветчины, потом вдруг рассердился и начал кричать: “Франц! Товарищ Франц!” Повар вошел и вытянулся перед сердитым Климентом Ефремовичем. Ворошилов, глядя на него с укоризной, начал говорить ему, что, мол, как не стыдно подавать такой ужин, ведь он, Ворошилов, как-никак Маршал Советского Союза...

“Ну что ты нарезал, разве так нарезают ветчину? Это в паршивой харчевне и то лучше подают...” После этого он начал пить чай в прикуску и, выпив стакан, перевернул его вверх дном на блюдечке, отодвинул в сторону, собрав в ладонь крошки хлеба со стола, отправил в рот”.

* * *

29 июня 1941 г. в 23 часа 15 минут Ворошилов по ВЧ связался со Сталиным. Разговор происходил в присутствии Шапошникова.

«— Наше представление о положении войск фронта подтвердилось. Управление войсками полностью дезорганизовано. Командование обстановки не знает, питается отрывочными запоздалыми сведениями, поэтому влиять должным образом на войска не может. С войсками 3-й и 10-й армий по-прежнему плохо.

Пауза.

Климент Ефремович слушает, что говорит И.В. Сталин.

— Да, меры принимаем, организуем розыск частей. Надеемся, что завтра кое-что будем знать. Рассчитываем на выход из окружения большого количества людей, но надо считать, что ценность их как боевой силы незначительна.

Пауза.

— Вчера и сегодня часов до 15, по многим источникам, части 13-й армии под Минском держались неплохо, сейчас положение неясно, подводит связь. Решил утром туда выехать. От Столбцов немецкие мехчасти распространяются на Негорелое, видимо, готовится удар по Минску с юго-запада.

Пауза.

— Если установим хотя бы приблизительное местоположение группы Болдина, выбросим ему на ТБ-3 горючее. С Куликом произошла какая-то глупость. Где он сейчас, никто ничего сказать не может, послали людей на поиски.

Пауза.

Климент Ефремович смеется:

— Но я учту опыт Кулика. Никто толком не знает, что происходит в 13-й армии, надо посмотреть своими глазами.

Пауза.

— Да, танки ворвались в Бобруйск; здесь, по оценке Павлова, около танковой дивизии. Надо ожидать, что ночью или завтра днем противник при сильной поддержке с воздуха будет проталкивать ее на левый берег Березины. Нашей авиации приказано основное усилие сосредоточить на срыв переправы. На рассвете, по указанию Ставки, на коммуникации бобруйской группировки выбрасывается на ТБ-3 десантная бригада. Главное сейчас — выход резервных армий на Днепр и как можно быстрее. У Павлова ничего нет, и надо считаться с опасностью, что немецкие мехчасти могут упредить нас в захвате этого рубежа.