Волк прыгнул - Александр Бушков

— Прекрасно, — сказал Данил. — Что полностью согласуется с записью, сделанной этим расторопным молодым человеком. Могу тебя поздравить, Вера.

Избавляешься понемножку от привычки врать и крутить…

— Пошлите кого-нибудь, чтобы купил мне билет…

— А вот это вряд ли, — сказал Данил. — Сие означало бы, извини за откровенность, играть супостату на руку. Если они хотят, чтобы ты отсюда убралась — будешь сидеть здесь, и точка.

— Но…

— Не надо, — поморщился Данил. — Что-то мне не верится, чтобы этот субъект всерьез озаботился твоей изломанной судьбою и поломатою жизнью.

Представляешь, что будет, если все же окажется, что тебя внесли в некие списочки? И в аэропорту возьмут под локотки? Нет уж, коли представители власти тебя просили не покидать город — следует подчиниться, мы люди законопослушные или хотя бы стараемся походить на таковых. Дай-ка мне твою краснокожую паспортину для вящего спокойствия.

— Нет…

Данил придвинулся к ней вплотную и нехорошо покривил губы:

— Верочка, не надо меня злить. Позволь напомнить: своими невзгодами ты самой же себе и обязана, золото мое, никто тебя в грязь не пихал…

Ну?

И долго смотрел ей в глаза, не испытывая никакой жалости. Требовательно протянул руку. Вера, прошептав что-то беззвучное — можно не гадать, определенно в его адрес, — порылась в сумочке, прямо-таки швырнула ему паспорт. Данил ловко поймал его на лету, сунул в карман и вежливо попросил:

— Посиди в другой комнате, милая, нам тут посекретничать нужно…

Она ушла, хлопнув дверью так, что над косяком осыпалась штукатурка. Данил огляделся. В большой комнате никто не прибрался, она так и осталась печальной иллюстрацией к назидательному рассказу о неосторожных людях, хранящих гранаты с ввинченными взрывателями: мебель изрядно посечена осколками, ковер тоже, на потолке обвалился пласт штукатурки, от люстры остался жалкий огрызок.

— Я тут стекло только подмел, — сказал Волчок. — Чтобы под ногой ночью не хрустнуло, ежели что…

— Молодец, — рассеянно похвалил Данил, извлек загадочную пробирку. — Вот такую, понимаешь ли, штучку я нашел в медведе…

— Где?

— А в мишке. Из климовской машины. Ты осторожнее заглядывай, мало ли что… И держи от себя подальше. Свинца бы раздобыть, да где ж его возьмешь вот так, с бухты-барахты…

— Может, поджечь щепотку?

— Лучше не пробовать.

— Вообще-то, это смахивает на кокаин, — сказал Волчок. — На хороший, неразбавленный. Он как раз розовый, а вовсе не белый…

— Знаю, — кивнул Данил. — Только не настолько я еще из ума выжил, чтобы неизвестную гадость на язык пробовать… Давай-ка ты немедленно к Лемке.

Дозиметра там у вас, конечно, нет…

— Откуда?

— Ничего, достанете. Не бог весть какой дефицит в наше время. Прежде всего проверьте на радиацию, ну, а уж потом из кожи вон вывинтитесь, но в сжатые сроки определите, что это за гадость такая розовая. И сразу, как только что-то получится, свяжитесь со мной. Я сейчас включу сотик, у меня их с собой три штуки, так что на некоторое время безопасность прямой связи гарантирована…

— Ясно. Значит, мне отсюда сваливать?

— И не просто сваливать, — тихонько сказал Данил. — Забросишь порошочек к Лемке, объяснишь ему все, а потом обоснуешься где-нибудь поближе к «Клейноду». Очень может быть, ты мне уже сегодня понадобишься.

— На предмет?

— Хватит нам отражать удары, — сказал Данил. — Очень может быть, уже вечерком придется трогать кое-кого за вымя. Ты что расцвел, сокол мой?

Скучно? Повоевать охота? Оставьте вы, бога ради, мушкетерские настроения, мы не у себя дома, тут нам всем на мягких лапках гулять треба…

— А с нее, значит, наблюдение снимаем?

— Ты знаешь, снимаем, — сказал Данил. — Чутье мне вещует, что — никакого толку. — Его лицо на миг стало жестким. — И, откровенно говоря, из этого следочка, сдается, все выжали. Досуха… Ладно, собирайся.

Он спустился во двор, постоял, вспоминая все, что знал о здешних окрестностях. Свернул за угол, прошел метров двести и на стене возле булочной обнаружил исправный телефон-автомат, а вот слежки за собой не обнаружил.

Сделал три звонка, дважды поговорил кратенько, а вот в третий раз пришлось долго объяснять, что ему требуется.

Мозаика понемногу укладывалась…

Часть 2. ВОЛК ОЩЕТИНИЛСЯ

Глава 1

— А дело было так, — рассказывал Басенок, уверенно держа руль левой. — Через польскую границу должны были рвануть сразу штук пятнадцать африканцев.

Заплатили они по двести долларов с носа одному шустрому пареньку, помолились своим африканским богам и, благословясь, посреди ночи двинулись в путь.

Водил их паренек по лесу старательно и умело, со всеми мыслимыми предосторожностями. Наконец добрались до границы. Граница как граница, авторитетная: колючка в два ряда, высоченная, к дереву прибита табличка, там череп и кости, по-английски написаны всякие страхи насчет запретов и каторги за нелегальное пересечение… Струхнули сыны свободной Африки, неприятно им стало. Но вокруг вроде бы тишина и симметрия, успокоились, достали припасенные саперные лопатки, проделали лаз под нижней проволокой и поползли на ту сторону. Паренек с каждым душевно попрощался, пожелал счастья в Европе… Ну, на той стороне дождались рассвета и пошли сдаваться пограничникам. Теперь представь ситуацию на этой самой «другой стороне»: идет дедок, гонит себе коровенок, цигарку смолит — и вдруг вылезают на него из кустов пятнадцать перепачканных негров, пляшут вокруг, в воздух чепчики бросают, орут на дикой смеси языцев, как они любят Польшу, просят побыстрее отвести их на ближайший пост… Бумажку тычут, там у них по-польски что-то написано… Дедок чуть умом не рехнулся, пока объяснял им, что никакая это не Польша вокруг, а все еще Рутенская Республика, окрестности колхоза имени литературного классика Явгена Дрозда, а до Польши еще топать и топать… В общем, он, стервец, проволоку протянул всего-то метров на десять в чащобе, поперек двух деревьев… Ночью и не рассмотришь.

— Взяли?

— Ищем. Поди возьми его. И ведь, если возьмем, станет на голубом глазу уверять, будто негров в глаза не видел, а колючку натянул шутки ради. Бывали уже прецеденты. Негры в белых физиономиях разбираются плохо, как мы в китайских, законом не запрещено частным лицам натягивать колючую проволоку посреди общественного леса, а доллары не меченые, их еще отыскать надо…

— А ты думал… — сказал Данил отрешенно. — Изобретательность людская — она и в ваших благополучных палестинах свое возьмет.

«Быть может, все же кокаин?» — тем временем думал он о своем.

Правдоподобно складывается: автоперевозки, исчезновение части файлов, кто-то воспользовался фирмой для решения сугубо личных и абсолютно криминальных проблем, встречалось такое в мировой истории… Стоп, но Климов нашел бы возможность передать порошок Лемке на анализ, это первое, что толковому сыскарю пришло бы в голову… Но если — попросту не успел? Не дали ему такой возможности? А медведя обследовать не догадались? Стыкуется эта версия со всем остальным или нет?

— У тебя фазенда на такой манер? — спросил он, указывая на длинный ряд основательных особнячков из светлого кирпича.

— Поскромнее, — фыркнул Басенок. — Откровенно говоря, и не фазенда вовсе, а обыкновенный деревенский дом. Не озаботился в свое время фазендой, а теперь, выходит, совершенно правильно. Давеча ехал Батька с телеоператорами мимо такого же вот роскошного поселочка, остановился и говорит: «Вы мне вот эти детсады снимите». Они говорят: «Да вы что, Батько? Это ж не детские сады, это дачи». «Да нет, — отвечает им Батька. — Это детские сады, хоть владельцы пока и думают, будто это у них дачи…»

— Серьезно, — сказал Данил.

— А у нас только так…

Он притормозил, посигналил, чтобы убралась с середины узенькой улочки безмятежно разлегшаяся там рыжая собака.

Данил лениво спросил:

— А отсутствие шофера — это тоже следствие невольной здешней скромности?

— Да нет, — ухмыльнулся Басенок. — Люблю сам покрутить. Да и лишние ухи не всегда полезны… Эт-то что…

Он замолчал, даванул на газ, светлая «Волга» прямо-таки прыгнула вперед, попала на колдобину времен Димитрия Самозванца. Данил едва не прикусил себе язык, схватился на пластмассовую ручку над плечом.

Не стоило ничего и спрашивать — достаточно было беглого взгляда на застывшее лицо генерала, гнавшего машину по ухабистой улочке аккурат к тому дому — ив самом деле обычному, деревенскому, дощатому, неотличимому от соседей — где, плотно закупорив дорогу, стояла белоснежная «скорая помощь», и милицейский «уазик», и милицейская «Волга», и две машины без надписей и мигалок. И вокруг роилась небольшая, но плотненькая толпа, которую тщетно пытался рассеять уговорами и широко расставленными руками потный старшина без фуражки, в расстегнутом кителе…