Мари - Генри Хаггард

— Это возможно, Аллан, хотя я не считаю женитьбу хорошей, если она не освящена святыми словами. Однако, почему ты не позволяешь мне подойти к концу моей истории?

— Потому что я подумал, что она закончена, минхеер Марэ.

— Вот и нет, Аллан. Я сказал тебе о своей клятве, что она по моей воле никогда не выйдет замуж за тебя. Но когда она достигнет совершеннолетия, что произойдет через каких-нибудь шесть месяцев, моя воля больше не будет идти в расчет, учитывая, что тогда Мари станет свободной женщиной, которая сама сможет распоряжаться собой. Тогда и я буду чист перед своей клятвой, ибо ничто не потревожит мою душу; если случится то, чему я не смогу помешать. Ну, теперь ты удовлетворен?

— Я не знаю, — ответил я с сомнением в голосе, так как почему-то вся казуистика Марэ не убеждала меня в том, что он говорил искренне. — Я не знаю, — повторил я, — многое может произойти в течение шести месяцев…

— Конечно, Аллан… Мари, например, сможет изменить свое мнение и выйти замуж за кого-нибудь другого.

— Или я могу не оказаться там, чтобы жениться, минхеер. Несчастные случаи происходят с мужчинами, которые для кого-либо являются нежелательными, особенно в диких странах…

— Всемогущий!.. Аллан, ведь ты не имеешь в виду, что я…

— Нет, минхеер, — прервал я его, — но в мире кроме вас имеются и другие люди, например, Перейра, если только он еще жив. Однако, в этом деле замешан не я один. Вон там Мари… Могу я позвать ее?

Он кивнул головой, явно предпочитая, чтобы я разговаривал с нею в его присутствии, нежели наедине. Так что я позвал Мари, которая наблюдала за нашей беседой с заметным любопытством, занимаясь своими делами. Она немедленно подошла. Теперь Мари уже не походила на умирающую от голода девушку, хотя она и теперь еще оставалась худой и истощенной, однако юность и красота возвращались к ней быстро под влиянием хорошей пищи и счастья.

— Что случилось, Аллан? — нежно спросила она.

Я рассказал ей все, повторив содержание нашего разговора и аргументы, выдвинутые обеими сторонами, слово за словом, насколько точно я мог их вспомнить.

— Правильно я изложил это? — спросил я у Марэ, когда закончил.

— Да, все правильно, у тебя хорошая память, — ответил он.

— Очень хорошо. А теперь, что ты можешь сказать по этому поводу, Мари?

— Я, дорогой Аллан? Что ж, моя жизнь принадлежит тебе, кто дважды спас меня от смерти, как и моя любовь и душа принадлежат тебе. Поэтому я не посчитала бы стыдным, если бы отдалась тебе, здесь, перед людьми, а потом обвенчалась, если бы удалось найти священника. Но мой отец дал клятву, которая давит ему на мозги, и он уверил тебя, что через шесть месяцев, — коротких шесть месяцев! — эта клятва отомрет сама собой, ибо по закону он не сможет больше распоряжаться мною… Итак, Аллан, поскольку я не хотела бы… огорчать его, я полагаю, что нам лучше подождать эти шесть месяцев, если со своей стороны он пообещает, что не будет предпринимать ничего, чтобы предотвратить нашу свадьбу…

— Да, да, конечно, я обещаю, — с жаром ответил Марэ, как некто, внезапно увидевший лазейку для бегства из невозможного положения, добавив, как бы для себя:

— Но Бог может сделать кое-что, дабы предотвратить это, все это…

— Каждый из нас в руках Бога, — ответила Мари милым голосом. — Аллан, ты слышишь, мой отец пообещал?

— Да, Мари, он пообещал… кое-как, — ответил я уныло, ибо что-то в его словах вызвало во мне непроизвольную дрожь.

— Я пообещал, Аллан, и сдержу слово, как сдержал клятву Богу не причинять тебе вреда и оставить все в Его руках… Но ты, в свою очередь, должен обещать, что пока она не достигнет совершеннолетия, ты не будешь прикасаться к Мари, как к жене, ни в коем случае, даже если вы останетесь лишь вдвоем в вельде. Вы должны вести себя, как обрученные, и ничего больше.

Гак что, не имея выбора, я пообещал это, хотя и с тяжелым сердцем. Затем, чтобы придать этому соглашению торжественное звучание, Марэ созвал слонявшихся без дела поблизости буров и повторил громко условия заключенного контракта.

Мужчины рассмеялись и пожали плечами. Но фру Принслоо, припоминаю, прямо сказала, что смотрит на это дело, как на глупость, ибо если кто и имеет право на Мари, так это только я, где бы я не захотел взять ее! Она добавила, что коль речь идет об Эрнане Перейре, то он является «трусом и вонючим котом», который удрал, чтобы спасти свою никчемную жизнь, а их всех бросил умирать. Если бы она была на месте Мари, то встреться они опять, она приветствовала бы его ведром помоев в физиономию, что она лично и собирается сделать, если ей представится такой счастливый случай.

Фру Принслоо являлась, как это еще будет замечено, очень откровенной и прямой женщиной, а также очень честной.

Итак, договор с Марэ был заключен… Я так довольно подробно описал его из-за принципиально важного значения его во всей нашей истории… Но теперь я хотел бы… Ах, как бы я хотел, чтобы я настоял на женитьбе именно тогда и там… Если бы я так сделал, то добился бы своей цели, ибо я являлся хозяином положения, владея скотом, продовольствием и оружием и вполне вероятно, что, опасаясь рисковать ссорой со мной, остальные буры заставили бы его, Марэ, уступить мне. Но мы были молоды и неопытны, так что судьба сыграла по-иному. Кто может сказать, каковы непреложные законы судьбы, написанные, может быть, задолго до нашего рождения в вечной книге человеческих судеб?

Однако, когда я отбросил мои первые страхи и сомнения, наша с Мари доля казалась весьма счастливой, поистине настоящим раем по сравнению с тем, что мы пережили в течение горького времени молчания и разлуки. Во всяком случае, в маленьком обществе, в котором мы жили, мы были официально обручены, и нам разрешалось быть вместе столько, сколько нам нравилось… А это означало, что мы встречались на рассвете, и только ночь нас разлучала, ибо мы отправлялись на отдых вместе с солнцем. Поистине чудесным было это общение идеального доверия и любви, настолько чудесным, что даже после всех этих лет я не решаюсь подробно останавливаться на святой памяти тех блаженных дней.

Итак, как только выжившие буры начали выздоравливать (при помощи моих запасов и лекарств, а также дичи, которой я подстреливал в изобилии), поднялись споры по поводу наших дальнейших планов. Сначала предполагалось переселиться в Лоренсу Маркиш и ждать там корабль, чтобы попасть в Наталь, так как никто даже не хотел слышать о возвращении нищими в Кап. Я же уверял, что корабля может не быть год или два, а Лоренсу Маркиш и его окрестности представляют собой слишком ядовитое место, чтобы жить там!

Следующей мыслью было остаться на месте, что я приветствовал, ибо готов был ждать с Мари, пока не закончатся шесть месяцев нашего испытания. Однако, в конце концов, это было отвергнуто по многим веским причинам. Так, полтора десятка людей, из которых четверо были членами одной семьи, не могли сформировать поселение, в особенности при условии, что окружающие туземцы могли начать враждебные действия в любой момент. Кроме того, приближался период лихорадки, который нам следовало бы по возможности избежать. Далее, у нас не было племенного скота и лошадей, а всего лишь вооружение и товары, привезенные мною.