Ричард Длинные Руки - Король-консорт - Гай Орловский

Он посмотрел с тревожным любопытством.

— Эрцпринц?

Я улыбнулся.

— Ваше Величество, кем я только не был! Впрочем, эти титулы все со мной. Они ну совсем не противоречат последнему, а с ними я вообще блистаю, как небо в звездах! Хорошее сравнение? Какой поэт во мне помер... Куда там Нерону.

Он спросил уже с настороженностью:

— Какому титулу... не противоречат?

— Я король, — ответил я и ощутил, что произношу это без смущения, как и без излишней гордости. — И скажу больше... Впервые я захотел... нет, просто решил взять корону сам. Своими собственными, как говорят в простом народе, руками. Что делать, мир такой, со словом короля считаются больше, чем со словом принца, даже будь принц самим совершенством и красавцем, как вот я.

Он широко распахнул глаза и поднял брови, откинулся в изумлении на спинку кресла.

— Король... Армландии? А как посмотрит на это король Барбаросса?.. Вы же знаете, в последнее время он... усилился.

Последние слова произнес совсем тихо, в неловкости, даже взгляд отвел, все-таки совсем недавно мы были почти братьями, когда заключили союз против грозного Гиллеберда.

Я покачал головой.

— Мое королевство отсюда далеко... но армия уже на марше.

— В эту сторону?

— В сторону юга, — ответил я дипломатично. — Прекрасное вино, Ваше Величество. И мясо... я в самом деле проголодался.

— Королевство, — повторил он все еще в изумлении, — моя Франка постоянно твердила, что обязательно станете королем, и вас надо опасаться... Как называется ваше королевство?

— Улагорния, — ответил я. — Ваше Величество, не напрягайте память в поисках такого крохотного королевства, что и не отыскать даже на крупномасштабной карте.

— Почему?

— Оно не маленькое, — пояснил я почти с грустью. — Вы же помните Варт Генц?

Он воскликнул:

— Еще бы! Я был дружен с королем Фальстронгом. Вы стали королем Варт Генца? Но тогда почему...

— Нет, — ответил я. — Я объединил Варт Генц и Скарляндию, добавив им земли стертого с карты королевства Эбберт. Это примирило оба королевства с объединением. Так что на картах появится... уже появилось новое могучее королевство, и зовется оно Улагорнией. Скажу сразу, что хотя вокруг него расположены независимые королевства: Бриттия, Гиксия, Ирам, Пекланд... но там все еще расположены мои армии.

Он пробормотал в еще большем изумлении и, как я заметил, с нарастающим чувством тревоги:

— И покидать пока не собираются?

— Не вижу необходимости, — ответил я честно. — Ваше Величество, мне с собой сейчас вот не нужна вовсе армия, с которой противостоял Мунтвигу. Впереди всего лишь одно королевство, которое дерзостно и даже предерзостно изгнало мои войска... ну, пусть Два, если считать и Мезину!.. так что у меня достаточно сил. А главное — со мной справедливость и благодать Всевышнего!

Он перекрестился и сказал медленно:

— А если будет недостаточно, вам стоит лишь свистнуть... Да, я знал, что вы пойдете далеко, но чтоб такое?

Я огрызнулся устало:

— Аминь, Ваше Величество.

— Аминь, аминь...

— Нужда заставила! — объяснил я. — Как всегда что-то заставляет, иначе зачем мне это все? И принцем было хорошо, а еще лучше — простым рыцарем, что заботится только о коне и обожающей его собачке.

— Они любят вас, — пробормотал он, — вы их... Никаких сложностей.

— Вот именно, — подтвердил я. — Я всю жизнь увиливал от сложностей! Вы даже не представляете, что это такое, родиться в поколении, что развлекалось и развлекалось, видело только в этом смысл существования... Дескать, нам все права, но без обязанностей, то удел родителей... И вот теперь я не просто привыкаю к обязанностям, но и понимаю, что они необходимы. Без них человек не человек, а некая тля.

В его добрых старческих глазах было сочувствие, но затем они стали строже, в них появилось новое выражение, и я понял, что воспоминания и сантименты остаются за спиной, а сейчас передо мной уже государь королевства Шателлен.

— Мир поменяется, — произнес он осторожно, — когда за вами подойдет армия. Но... как?

Я сказал торопливо:

— Для Шателлена ничего не изменится. Вы же были всегда моим верным союзником, а я как был вашим другом, так и останусь. Уж и не напоминаю, что я ваш зять, ибо полу-зять тоже зять!

— А для других?

Я развел руками.

— Для моих друзей что может поменяться? Но, конечно, как паладин, я обязан бороться за справедливость. Несправедливости, как вы знаете, были допущены в Сен-Мари, Мезине и в Ламбертинии.

— Все люди ошибаются, — сказал он мягко.

— Все люди ошибаются, — повторил я, — но великие люди сознаются в ошибках! Потому заявляю, я ошибался насчет Барбароссы. Я надеялся, что наша дружба перевесит его извечную жажду захватить Ламбертинию!

Найтингейл сказал мягко:

— Вы ушли навстречу Мунтвигу, от вас никаких вестей... Все решили, что вы погибли вместе с войском. Все-таки Мунтвиг полководец великий, армию сумел собрать исполинскую... А у Барбароссы всегда был зуб на Ламбертинию. У него еще и личные счеты с герцогом Блекмуром.

Я сказал веско:

— Тяжелая ошибка равна преступлению. Барбаросса его совершил!

— И все-таки, — сказал он мягко, — Барбаросса наш друг и союзник. Вспомните, как мы вместе выдерживали натиск Гиллеберда!..

Я посмотрел на него сердито.

— Вы считаете меня совсем зверем? Но Ламбертинию у Барбароссы придется все-таки отнять. Это дело чести!

— Думаю, он сам ее отдаст, — сказал он поспешно, — как только услышит, что вы уцелели в той ужасной войне.

— Не такая она и ужасная, — ответил я. — Наши страхи всегда все преувеличивают.

Он продолжал всматриваться в меня с настороженным интересом.

— Вы быстро взрослеете, мой принц, — сказал он. — Точнее, мужаете... Ах да, простите, мой король!

Я отмахнулся.

— Меня все мои друзья еще долго будут звать привычно принцем. Это неважно. Главное, собрать силы на борьбу с Маркусом.

Он торопливо перекрестился.

— Сын мой, что за сумасшествие? Господь знает, что с миром делает. Не нашего ума что-то пытаться изменить. И не в наших силах.

— Наши силы мы еще никогда не собирали в кулак, — возразил я, — потому и не знаем, что мы есть на свете. В смысле, что представляем из себя.

Он покачал головой.

— Перестань и думать о таком. Просто живи, сынок. Это я как старший по возрасту говорю. Давай сейчас поступим так... ты иди в свои покои, их сейчас там спешно готовят, а мы соберемся с мыслями, подумаем, что можем сделать для мира и стабильности в регионе.

— Золотые слова, — сказал я с умилением. — Как будто я сам сказал! А то думал уже всерьез, что постоянно только я хрень несу... А когда вас вот послушал, вроде бы и ничего.

За дверью слуги с поклонами сообщили, что проводят меня в мои покои.

— А что, — спросил я, — их куда-то перенесли?

— Нет, но вы могли уже и забыть...

— Еще чего, — сказал я оскорбленно, — такое забыть! Нет уж, поспать и поесть я люблю, потому дорогу в столовую запоминаю в первую очередь, а затем тропку к постели...

Мои покои оформлены по-королевски, хотя тогда еще не знали, что я король, а еще чувствуется женская рука, явно Франка руководила всем, отец занимается политикой, она — дворцом. Когда Мидль был в Шателлене, они жили в его замке, но когда Найтингейл отправил герцога с экспедиционным корпусом в мое войско, Франка переехала на временное прожитье к отцу.

Я прошелся взад-вперед вдоль стены с гобеленами, роскошного ложа с пуховой периной, стола с креслами, да, это Франка руководила расстановкой, выбирала под цвет, чувствуется изыск, мы, мужчины, так не можем, нам и так хорошо, как поставят, так и ладно.

Большая фаянсовая чашка появилась на столе, как только я перевел на него взор, что значит, моя душа истосковалась по крепкому черному кофе, что-то в последнее время чаще приходится потреблять вино или виноградный сок, который я представляю тоже как вино.

Первый глоток ожег горло так, что я почти ощутил там лохмотья кожи, но второй пошел уже по заживленному, я закрыл глаза и довольно хрюкал и квакал, честно и по-мужски выражая всю богатую гамму чувств, вызванную этим восхитительным напитком...

— Ваше Величество...

Глава 6

Я вздрогнул, не часто меня застают врасплох, обернулся. В проеме полуоткрытой двери стоит в нерешительности Франка, в платье любимого синего цвета, волосы подняты в высокую прическу и густо перевиты такими же синими, как и платье, лентами.

Торопливо опустив чашку, я вскочил, поклонился.

— Франка?.. Простите, не ожидал и... не прибрался, да.

Она перехватила мой взгляд на ее слегка округлившийся живот, бледные щеки моментально окрасил нежнейший румянец. Строгость школьной учительницы потеряла давно, однако оставалась властность и неторопливая степенность принцессы. Но когда оказалась в роли жены двух мужей, как-то растерялась, уверенность улетучилась, и хотя подруги наперебой страстно завидуют и выспрашивают с пристрастием, как это оно, когда два мужа, да еще таких, когда тут и одного достойного найти трудно, и теперь она чаще всего выглядит робко и даже пугливо.