По следам гениального грабителя - Евгений Сухов

— Принимай! — посмотрел Модест на Шабанова.

Степан взял верхнюю пачку долларов и под серьезным взглядом Модеста сорвал банковскую обертку. Сероглазый взирал понимающе. Не удержавшись, Шабанов вдохнул запах денег.

Модест Завадский едва улыбнулся, как если бы прочитал тайные мысли Шабанова. Пролистав каждую купюру, Степан удовлетворенно кивнул. Вряд ли тот станет его обманывать, не тот типаж. А потом, возникни у него подобное желание, так он сделал бы это часом ранее при помощи своих громил, сидящих в холле. В криминальном бизнесе Завадский придерживался некоторого кодекса чести, который никогда не нарушал. Но наверняка очень бы удивился, если бы Шабанов просто захлопнул крышку чемодана, не удосужившись проверить деньги на подлинность. Аккуратно и придирчиво, как каких-то полчаса назад проделывал это с алмазами Модест, Степан всматривался в каждую пачку. Затем по очереди осмотрел все остальные чемоданы, разрывая пачки, вызывающие сомнения. И когда была изучена последняя банкнота, он удовлетворенно кивнул:

— Все в порядке.

— С тобой приятно иметь дело, — Модест протянул руку. — Будет нечто подобное, дай знать, а как найти меня, сам знаешь. Как говорится, дорожка уже протоптана.

— Не обещаю подобное, но буду иметь в виду.

На лице Завадского отпечаталось удовлетворение от выгодно проведенной сделки. Впрочем, Шабанов и сам был доволен, что торговля завершилась благоприятно.

— Мне нужно позвать напарника.

— Позови.

Приоткрыв дверь, Степан позвал:

— Назар, подойди сюда. — И, когда тот вошел, настороженно поглядывая на присутствующих, сказал: — Возьми два чемодана, теперь они наши.

Взяв по два чемодана, прошли в холл, где все та же четверка продолжала резаться в карты. За показной ленцой пряталась готовность к действиям, что читалось по сосредоточенным глазам, все подмечающим. На первый взгляд парни ничем не отличались от отдыхающих, в тапочках на босу ногу пересекающих просторный холл, — именно так должны выглядеть профессионалы: сливаться с неспешной, почти курортной обстановкой пансионата. Чего же пугать людей, размахивая стволами! На удовольствия Модест денег не жалел, как и на вышколенную охрану.

Варвара сидела немного в стороне, на таком же мягком стуле. Слегка откинув голову, демонстрировала пышные волосы, явно привлекая взгляды фланирующих мужчин. Наверняка едва ли не каждый из них имел на нее виды, полагая, что девушка — из вновь прибывших отдыхающих.

Модест вышел сразу же за Шабановым. На лицах обоих довольные улыбки, по которым было понятно, что общение доставило удовольствие и долгая дружба не обременена противоречиями.

— За тобой забронировано два номера в пансионате, ты задержишься? — спросил Модест, прежде чем протянуть на прощание ладонь.

— Отдышусь тут пару дней, а там дальше поеду. Должен же я как-то пристроить полученные деньги.

— Тоже верно. Оставайся столько, сколько сочтешь нужным. Здесь у меня отличная сауна, массажный салон, шикарный бассейн. Весь спектр удовольствий.

— Я это ценю.

Крепко стиснув руку, Модест, не оглядываясь на охрану, направился в глубину холла, где находились служебные помещения. За ним, тотчас потеряв интерес к разложенному пасьянсу, устремилась четверка охранников. Не дожидаясь, когда последний из них протиснет могучее плечо в узкий дверной проем, Шабанов зашагал в сторону парадной лестницы. С улыбкой подумал о том, что с каждой пробитой минутой чемоданы значительно прибавляют в весе и оставшуюся часть пути ему придется пройти согнувшись в три погибели. Распрямив плечи и стараясь выглядеть как можно бодрее, Степан уверенно шагал по ступеням, спиной чувствуя насмешливые взгляды охраны Модеста.

Двадцать третий номер оказался недалеко от лифта. Открыв дверь, прошел в прохладное помещение с большими окнами и балконом, в котором были две сдвинутые кровати, накрытые тяжелыми покрывалами темно-коричневого цвета с золочеными узорами. Вполне достойная конура, чтобы остановиться здесь на несколько дней. Следом, неодобрительно крякнув, вошел Назар.

— Как прошло? — спросил Назар, поставив чемоданы на пол.

Очевидно, он хотел спросить безмятежным нейтральным голосом, каким интересуются о здоровье соседского кобеля, доживающего свой век, но уж никак не о судьбе миллионов долларов, лежащих в чемоданах. Однако голос сорвался, как если бы внутри души лопнула какая-то очень важная струна. Взгляд его был заметно растерянным, в нем так и читалось: «Что же я буду делать с такой прорвой денег?!» Такая сумма у кого угодно снесет крышу.

«Это уж, брат, не мои проблемы», — едва удержался Шабанов от усмешки.

— Лучше не придумаешь. Хотите взглянуть?

Варвара лишь слегка повела плечами, что должно было означать «Почему бы и нет?».

Назар, сдавленно сглотнув, выдавил:

— Я бы предпочел не смотреть на деньги, а держать их в руках.

— Ничего не имею против.

Поставив чемодан на стол, Шабанов щелкнул замками и открыл крышку. Доллары, рассыпавшись, занимали едва ли не весь объем чемодана. Более сильного зрелища видеть Назару Сумарокову не доводилось.

Деньги меняют людей даже внешне — если это не так, то что заставило Варвару, широко распахнув и без того большие глаза, взирать на груду долларов, а Назара, человека далеко не сентиментального и куда более подготовленного, глупо улыбаться, проглатывая подступающие к горлу комки? Открытый чемодан, едва ли не до самой кромки заполненный деньгами, весьма подходящий сюжет для картины маслом. Столь реалистичная картина вполне была достойна гения Леонардо да Винчи, а то и Рафаэля. Окажись они в нынешнем времени, так вряд ли удержались бы от соблазна запечатлеть увиденные физиономии на своих бессмертных полотнах. Но даже с их неисчерпаемым воображением и при их невероятном мастерстве они не сумели бы передать и толику тех ощущений, что в данную минуту испытывали Назар и Варвара.

— Сколько здесь? — спросил Сумароков, невольно переходя на шепот.

— Получается по три миллиона долларов на каждого.

— Ты их проверил? Они не фальшивые?

— И проверил, и пересчитал, — кивнул Шабанов, наслаждаясь произведенным эффектом.

Одно дело держать в руках камни, которые еще предстоит продать, за которые в любую минуту могут открутить голову, и совсем другое — деньги, так сказать, конечный продукт всей затеи, которые можно просто распихать по карманам и, задрав подбородок, отправиться восвояси наслаждаться жизнью.

Не удержавшись, Назар сунул руку в чемодан и вытащил пачку стодолларовых банкнот. На лице, всегда скупом на эмоции, отобразилась счастливая детская улыбка. Не будь рядом Шабанова с Варварой, он рассыпал бы их на голову, наслаждаясь музыкой шуршащих купюр.

Тоже весьма презабавный сюжет, он еще ждет своего гения от живописи.

— Хорошая сумма.

Несколько небрежнее, чем следовало, кинул пачку обратно в чемодан. Одна из банкнот, совершив кульбит, слетела с чемодана и юркнула в самый угол номера. Разбрасываться деньгами большой грех, даже если ты владеешь миллионами долларов. Варвара сделала два неторопливых шажка и, изящно наклонившись, подняла оброненную купюру.

— Можешь забрать эту бумажку себе… На помаду! — улыбнулся Шабанов, подумав о том, что женщина, нагибающаяся за деньгами, доставляет куда большее эстетическое чувство, чем та, что моет в коридоре пол. — Ты их заслужила.

— Спасибо, — охотно согласилась Варвара, положив сто долларов в сумочку. — Но я очень надеюсь, что это всего лишь чаевые.

— Ты с нами или пойдешь своей дорогой? — обратился Шабанов к Назару.

Сумароков отрицательно покачал головой:

— У меня на жизнь совершенно другие планы. Беру свою долю и отваливаю по-быстрому в сторону. Мы же не будем всю жизнь втроем ходить.

— Тоже верно. Можешь забрать один чемодан. В нем три миллиона долларов.

— Я посчитаю, чего же лишать себя удовольствия.

— Дело хозяйское, выбирай любой. Они одинаковые.

Назар Сумароков открыл чемодан, стоявший рядом, и принялся пересчитывать пачки денег. Необременительная работа, более того — приятная. Алчный блеск понемногу померк, а вместо него проступила сосредоточенность, какая встречается у людей, работавших на опостылевшем конвейере. Человек быстро ко всему привыкает, даже к сказочному богатству, а еще через какое-то время он начинает полагать, что просто родился для роскоши.

Шабанов внимательно наблюдал за руками Сумарокова: ни дрожи в пальцах, ни суетливых движений, ровным счетом ничего, что можно было бы назвать побочным эффектом богатства. Пачек оказалось сто сорок две, в которых были купюры разного достоинства, занявшие половину просторного чемодана. Вот, оказывается, как может выглядеть человеческое счастье.

Кто бы мог подумать!