Чёрное и белое - Айрис Оллби

— Согласен. Но если так стоит вопрос, то тебе решать, что лучше.

— Боже, как ты можешь быть таким циником? — укоризненно сказала Айрис, со стуком поставив кофейную чашку на низкий стеклянный столик. — Хорошую же семейную жизнь ты планируешь для нас. Два человека, вынужденные влачить жалкое, но, видите ли, богатое существование. Жить в роскоши, но не находить общего языка, — она сердито вскочила с дивана. — Ну, так вот — я такой жизни не хочу! И я определенно не желаю… — Она замолкла, увидев, как Филипп медленно поднимается и направляется прямо к ней.

— Я точно знаю, чего ты хочешь! — растягивая слова, произнес он, шутливо улыбаясь.

— Нет! — с вызовом ответила Айрис, беспокойно пятясь назад от высокой фигуры молодого мужчины. Неожиданно она остановилась, опершись спиной на одну из мраморных колонн, украшавших гостиную. — Я уже не та юная глупая девочка, которую ты когда-то знал, Фил, — продолжала она, едва переводя дыхание. Айрис почти ненавидела дьявольски красивого Филиппа, который в данный момент пожирал ее своими голубыми глазами. Внутри нее уже начинала подниматься волна сексуальной дрожи. — Мне уже двадцать шесть лет, и я способна понять, чего ты добиваешься. Поверь мне — это не решит нашей проблемы, — усилием воли она заставила себя закончить фразу.

— И ты поверь мне: именно в этом лежит ответ на вопрос, — добродушно посмеиваясь, Филипп сделал еще один шаг в ее сторону.

— Нет, ты… ты ошибаешься, — возразила она уже не столь решительно. Фил находился от нее так близко, что она увидела, как сквозь загорелую кожу на высоких скулах и внушительном подбородке проступили едва заметные пятна от возбуждения.

— Пора уже перестать обманывать себя, — произнес Филипп, легко проводя пальцем по ее щеке. — Какой смысл продолжать отказываться от своих желаний?

Она почувствовала, как сильно забилось сердце при его нежном прикосновении к коже.

— Господи, что ты знаешь обо мне и о моих желаниях, — с трудом переводя дыхание, тихо проговорила Айрис, изо всех сил стараясь сохранить самообладание.

Но не так-то просто заставить мозг в такой ситуации подчиниться себе. Айрис ничего не могла поделать со знакомой нервной дрожью, которая всегда появлялась в минуты сильного эмоционального возбуждения. Сейчас оно было вызвано теплотой, исходившей от длинных, узких бедер Фила, тесно прижатых к ее телу. Его пальцы медленно двигались вдоль ее шеи, вот они задержались у изголовья, спустились ниже, нежно лаская тонкую кожу. Голова кругом. Как воспротивиться искушению?

— Ты совершаешь ошибку…

— Одному богу известно, сколько раз я ошибался в своей жизни. Но ты не волнуйся, сегодня другой случай, — ответил Филипп с хрипловатым смешком. Он подхватил на руки ее легкое тело и понес по широкому коридору в спальню, не обращая ни малейшего внимания на протесты и отчаянные попытки своей пленницы вырваться.

— Фил! Нет! — с трудом выкрикнула она и в следующее мгновение оказалась на огромной кровати, прижатая его сильным, мощным телом. — Отпусти меня!

— Перестань бороться со мной! — почти прорычал Филипп, едва сдерживая желание обладать этой женщиной. Звук его голоса отдавался в ушах лежащей под ним Айрис. — Я же знаю, что ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя. Каждый поцелуй, каждое движение твоего тела выдает тебя с головой. Вчера вечером ты чуть не свела меня с ума! Почему надо отказываться от того, что мы оба чувствуем и страстно желаем? — говорил Филипп низким, приглушенным голосом.

И снова, как только его губы жадно впились в ее дрожащий рот, все прошлое куда-то исчезло, словно его вообще никогда не было. Осталось только обоюдное нетерпение, горячие поцелуи и властные, сильные руки, торопливо стаскивающие с нее платье. Упругая, полная грудь подалась навстречу ласке.

Продолжая издавать слабые протестующие звуки, Айрис уже не могла противостоять мощной, стремительной волне лихорадочного желания. Она была совершенно бессильна бороться с тем трепетным волнением, которое испытывала, когда теплые, чувствительные пальцы Фила соблазнительно скользили по тонкой шелковой ткани, сквозь которую проступали затвердевшие соски ее грудей. Когда требовательное, напористое движение губ ослабло, горячий язык начал медленно, колдовскими движениями раздувать в ней сексуальный огонь.

Фил был прав, успела подумать Айрис, бессмысленно продолжать обманывать себя.

Почти теряя сознание от непреодолимого желания подчиниться мужской силе, она уже не обманывалась в том, что, едва встретившись с Филом после его возвращения в Шилдтон, ждала их сближения. Она всячески пыталась перебороть физическое влечение, но тщетно. И вот сейчас ничего не было на свете желаннее, чем ощущать его близость, предвосхищать мягкое прикосновение его губ, отдаваться его страсти, чувствовать все изгибы восхитительного сильного, мускулистого тела. Теперь уже никуда не хотелось уходить от настойчивой требовательности его рук, которые, приятно обжигая кожу, двигались по ее мягкому округлому животу.

Филипп оторвался на секунду от ее тела и поднял голову, прерывисто и тяжело дыша. Он пожирал глазами распростертую под ним женщину, взгляд сверкнул в сером полумраке комнаты.

— Скажи, что ты хочешь меня!

Напор повелительной интонации вызвал в ней отклик ответного взрывного порыва. Эротический импульс притупил мысли. Тело наполнилось одуряющей божественной истомой.

— Скажи, что ты хочешь меня, — настойчиво повторил Филипп.

Зачем, казалось бы, слова? К чему требование ответа? Она уже ответила утвердительно каждой клеточкой плоти. Но нет, ему хотелось подтверждения осознанности ее порыва. Он, кажется, сам не предполагая того, загодя восставал против возможного раскаяния, которое настигнет ее после утоления жажды тела. Сквозь наплыв обоюдного желания он пытался пробиться к ее разуму, чтобы получить ответ на вопрос: ты любишь? Но он повторял другое: ты хочешь? И это не было призывом к любовной игре… Паритет желаний, паритет чувств, да и — как это ни странно прозвучит — паритет ответственности.

Айрис откликнулась на резкую мелодию призыва: не сознанием — телом. Она содрогнулась под действием могучего импульса всесокрушающей страсти.

— Да, да, да… — шептала она, забыв обо всем на свете. — Да, я хочу тебя…

Долгие годы эмоционального голода и отчаяния, не до конца осознанное желание принадлежать любимому сделали свое дело. И вот, наконец, его близость, неутоленная потребность ощущать его, соприкасаться с ним… Острота чувств была сродни физической боли. И ушли прочь сомнения, стыд, раскаяние, раздумья.