Тайны ушедшего века. Границы. Споры. Обиды - Николай Зенькович

И третья точка – Москва столкнула белорусскую национальную интеллигенцию с еврейской, которая с глухим недовольством наблюдала за активизацией кадров из числа местного населения и не хотела уступать им места, на которые раньше не было конкуренции. Именно их руками убирались молодые белорусские кадры. К такому заключению привело иных авторов знакомство с опубликованными в 1929 году некоторыми статьями Пичеты.

Травлю Пичеты как одной из ключевых фигур белорусского национального возрождения начали университетские доценты И. Славин и М. Гольман. Защищаясь от обвинений в белорусской нацдемовщине и антимосковской ориентации, Пичета так охарактеризовал политическую эволюцию своих противников: первый «был сионистом, бундистом – стал коммунистом с еврейским шовинистическим уклоном», второй сначала был эсером, назвавшим в 1917 году Октябрьскую революцию «авантюрой», позже стал коммунистом, но выступал против белорусской культуры, наконец, исключен из партии как троцкист.

Из истории вопроса. Курс на белорусизацию был взят еще в годы Гражданской войны. 20 ноября 1920 года заведующий белорусским отделом Наркомата просвещения П. В. Ильюченок подготовил и направил в Минск записку, в которой обосновывал необходимость перевода обучения в школах на белорусский язык и одновременную организацию школ для всех национальных меньшинств в республике.

Своеобразное ядро, вокруг которого сплачивались творческие силы молодой белорусской интеллигенции, составляли деятели белорусского национально-освободительного движения, имена которых были известны еще в дореволюционные времена. Многие из этих людей перешли на советскую государственную службу. Наркомом земледелия стал В. М. Игнатовский, заместителем наркома иностранных дел трудился А. Л. Бурбис, заместителем наркома просвещения – А. В. Балицкий. Они первыми приступили к процессу белорусизации в своих ведомствах.

Многое здесь, безусловно, зависело прежде всего от позиции наркомата просвещения. Антон Васильевич Балицкий, несомненно, сыграл в этом деле выдающуюся роль. Учитель по образованию, участник Первой мировой и Гражданской войн, он стал заместителем наркома в октябре 1921 года, а спустя пять лет возглавил наркомат. Балицкого по праву считают одним из основателей и проводников государственной политики белорусизации. Он был одним из тех, кто создавал теорию и осуществлял практику национально-культурного строительства в республике.

В 1929 году Балицкий попал под огонь критики и публичного шельмования за национал-демократические взгляды. В 1930 году его арестовали по сфальсифицированному делу контрреволюционной нацдемовской организации «Союз освобождения Белоруссии», исключили из партии (в то время он уже был кандидатом в члены ЦК КП(б)Б и членом ЦИК БССР), а после непродолжительного следствия приговорили к десяти годам лагерей. Во время повторного рассмотрения дела в 1937 году вынесли приговор – смертная казнь. Реабилитировали Балицкого посмертно в 1988 году.

Такая же участь постигла и других проводников государственной политики белорусизации. Но в начале этой кампании они не подозревали о том, что они станут ее жертвами. Опасения начали возникать во второй половине 20-х годов, когда возник термин «национал-демократизм», изобретенный поборниками пролетарской чистоты в культуре. Под этим понятием сначала понималась «тенденция ставить национальные интересы выше классовых, что в последнее время выявилось в стремлении выращивать национальную форму культуры во вред ее пролетарскому содержанию».

Но уже в 1930 году оценки «национал-демократизма» ужесточились. Под этот термин подводилась враждебная Советской власти идеология и практика контрреволюционного националистического течения, которое ставило своей целью реставрацию капитализма в Белоруссии. Обвинения в «национал-демократизме» зазвучали в адрес ее видных партийных и государственных деятелей Д. Ф. Жилуновича, В. М. Игнатовского, Д. Ф. Прищепова, П. Р. Головача, М. С. Куделько и других. Критические стрелы нередко направлялись и в адрес председателя ЦИК республики А. Г. Червякова.

В ноябре 1926 года в Минске состоялась академическая конференция, посвященная проблеме белорусского правописания. На конференции выступили А. В. Балицкий, Д. Ф. Жилунович, В. М. Игнатовский. Их выступления были подвергнуты официальной критике. В вину Балицкому ставилось, что он ни разу не упомянул о роли Компартии в создании БССР и развитии белорусской культуры. Игнатовскому предъявили претензии за преувеличение роли белорусских революционеров-демократов в пробуждении национального самосознания белорусского народа, за идеализацию отдельных сторон исторического прошлого Белоруссии.

Научная дискуссия боком вылезла ее устроителям. В мае – июне (целых два месяца!) 1929 года в БССР работала комиссия Центральной Контрольной Комиссии ВКП(б) под руководством В. Т. Затонского. Комиссия изучала практику проведения национальной политики в БССР. Московские контролеры критически-осудительно оценили фактически всю практику национально-культурного строительства в Белоруссии, охарактеризовали ее как не соответствующую линии партии. Они отметили примиренческую позицию некоторых участвовавших в злополучной академической конференции коммунистов – В. М. Игнатовского, Д. Ф. Жилуновича, А. Ф. Адамовича при обсуждении вопроса о возможности перехода на латинский шрифт. Изучив тексты их выступлений, пришли к заключению, что они истолковывали историю белорусского народа в «национал-демократическом духе».

Правда, главный вывод московской комиссии в целом был благожелателен для начальственной верхушки: «Нет ни малейших оснований подозревать партийное руководство Белоруссии в каких бы то ни было симпатиях к белорусскому национализму». Однако в дальнейшем это мнение не спасло белорусских вождей от идеологических проработок и прямых репрессий.

Чтобы придать видимость разветвленности «национал-демократического» течения и его организационной оформленности, в ОГПУ изобретались домыслы о существовании в республике тщательно законспирированной контрреволюционной организации «Союз освобождения Белоруссии». Пленуму ЦК КП(б)Б, состоявшемуся в октябре 1930 года, ничего не оставалось делать кроме как признать ее существование. Да и как не признать, обойти молчанием, если в конце 1929 – начале 1930 гг. в республике прокатилась серия арестов лиц, причастных к «Союзу освобождения Белоруссии», который ставил своей целью свержение Советской власти и установление белорусской буржуазной государственности. По этому делу тогда прошло 86 человек. Руководство этой организацией приписывалось И. Ю. Лесику, С. М. Некрашевичу, В. Ю. Ластовскому и другим.

Московское Политбюро ЦК, ознакомившись с материалами о раскрытии контрреволюционной организации в Белоруссии, приняло постановление, обязывавшее руководство ЦК КП(б)Б опубликовать сообщение в республиканской печати. Минская партийная верхушка поручение выполнила, но первый секретарь ЦК КП(б)Б К. В. Гей счел необходимым доложить 15 декабря 1930 года в Политбюро ЦК ВКП(б): «Сообщение об аресте контрреволюционной группы национал-демократов, опубликованное согласно постановлению Политбюро, вызвало в некоторых слоях интеллигенции известное недоумение. Необходимо разоблачить подлинную контрреволюционную деятельность «Союза освобождения Белоруссии», чтобы облегчить нашу работу главным образом среди крестьянства и интеллигенции».

Гей имел в виду проведение открытого процесса. Но Москва на это не пошла – трудно сказать по какой причине. Новейшие белорусские историки полагают, что исключительно из-за отсутствия сколько-нибудь серьезных и убедительных подтверждений существования и деятельности «Союза освобождения Белоруссии». Дело белорусской интеллигенции пошло по линии ОГПУ.

Вслед за первой волной арестов началась вторая. Во второй половине 1930 года были арестованы наркомы земледелия Д. Ф. Прищепов и просвещения А. В. Балицкий, бывший нарком земледелия А. Ф. Адамович, заместитель председателя «Белпайторта» П. В. Ильюченок. Постановлением коллегии ОГПУ БССР от 18 марта 1931 года они были приговорены к 10 годам тюрьмы каждый. 10 апреля того же года к различным срокам заключения и высылки были приговорены 86 человек, проходивших по делу о «Союзе освобождения Белоруссии». Среди них были Лесик, Некрашевич, Красковский, Цвикевич, Смолич и другие.

Некоторые из арестованных в результате применения к ним недозволенных мер физического и психологического воздействия давали искаженную оценку не только своей деятельности, но и тем, с кем они были связаны по роду своих занятий. В частности, это позволило ОГПУ обвинить в «национал-уклонизме» В. М. Игнатовского – в то время президента АН БССР. Кстати, он, крупный ученый-историк, один из активных участников белорусского национально-освободительного движения, был первым президентом Белорусской академии, созданной в 1929 году.