Последний фуршет - Вера Копейко

— Приступим, господа, — раздался мужской голос. — Вам понравится:

Мужчины плотно обступили стол. Женщины не спешили. Их, правда, было мало, не все остались ждать полуночи. Лиза видела, как дрожали тела и блестели глаза. Почувствовала густой, особенный мужской запах, и он странно возбуждал ее. Взглянула снова в тот угол, где увидела хозяина заведения. Но его там уже не было.

— Лиза, — услышала она и вздрогнула. Андрей Борисович стоял рядом с ней. — Вот воплощение вашего проекта, — он захихикал.

Она посмотрела на него, и по его глазам поняла, что в ее взгляде есть что-то особенное.

— А вон там, — Андрей Борисович указал на стеклянную дверь, — аквариум.

Она молчала.

— Думаете, что это на самом деле?

Она молчала.

— Ха-ха, рояль. Такой же, на котором только что играли. В него выльют шампанского и пустят угрей. Из Токийского залива... Ведь это вы предложили Славику попросить у меня йены?

Лиза попятилась, а он подхватил ее за талию.

— Я думаю, сегодня мы дойдем и до живых римских качелей. — Андрей Борисович засмеялся и кивнул на женщину на столе. — Ее сейчас объедят, оближут и будут подбрасывать в воздух до тех пор, пока она не потеряет сознание. Правда, Славик? — Но Славик как завороженный смотрел на женщину. — Если бы подбрасывали вас, я бы поучаствовал. Вы потрясающая, должно быть... — он наклонился к ней, обдав запахом сладкой туалетной воды, — ...голая. — И отошел.

— Славик, пойдем отсюда. Я хочу уйти отсюда, — отчетливо сказала Лиза, потом ее голос дрогнул.

Муж, не глядя на нее, потянулся к животу женщины за рисовым пирожным. Его руки натыкались на другие жаждущие руки. Они отталкивали друг друга, они хотели прикоснуться...

— Славик, пойдем...

— Да иди куда хочешь, — бросил он, отворачиваясь к столу.

Лиза оторопело смотрела на него. Сейчас он был просто одним из этого отвратительного мужского стада.

Вдруг ей представилось, как все они, дожевав то, что было на женщине, бросят на это блюдо ее, воткнут вилки и палочки в голое тело, и она захрустит у них на зубах...

Лиза, больше ни секунды не думая, рванулась вперед — мужчины расступились, не ожидая такого натиска, — и вцепилась в волосы дивы на блюде. 

14

 — Не давайте повода ищущим повода, говорил один из апостолов, — насмешливо сказала Ксения Петровна, когда Лиза объявила, что потрясло ее на фуршете настолько, что она сломя голову кинулась сюда среди ночи. — Значит, ты прямо с фуршета? — переспросила Ксения Петровна. — Стало быть, ты удрала... с него?

— Да. И от него. — Она сделала ударение на слове «него».

— Пойдем, я провожу тебя в свободную комнату.

Когда Лиза утром открыла глаза и увидела, где она, то поняла: вот то место, где можно привести себя в порядок.

— Валяйся в постели сколько влезет. Это твоя комната. Живи здесь, пока не надоест, — сказала Ксения Петровна, которая заглянула к ней утром.

Если и был какой-то уголок на земле, где Лизе сейчас хотелось бы оказаться, то это он. На самом деле здесь можно и умереть, причем получив удовольствие.

Место, выбранное для хосписа, было хорошо всем. Тридцать километров от Кольцевой дороги на запад, в густом лесу. Асфальт упирался в рыжий дощатый забор, за которым качались под ветром сосны и ели. Видеокамера бдительным оком оглядывала каждого, кто приближался к входу.

Ксения Петровна говорила, что в окрестностях думают, будто за забором — дача какого-то крупного милицейского чина. А на самом деле — «Дом друзей», или хоспис, для тех, кто неизлечимо болен.

Все это — замысел ее зятя, который считает, что любой, покидающий этот мир, должен побывать в раю. И здесь — райский уголок, который он создал на считанных сотках.

Большой кирпичный дом стоял, укрытый кронами елок и берез, вокруг него — цветники, маленькие грядки. Все, что можно, увито девичьим виноградом, хмелем, бешеным огурцом, клематисами.

Пробуждение было не таким, какого опасалась Лиза. Обычно после ссоры со Славиком оно бывало горьким. Как будто все внутри смазано крепкой горчицей. Даже первая кружка кофе не смывала горечь, а разжижала ее.

Но сейчас она открыла глаза и увидела, как за бордовой занавеской рыжеет солнце. Как хорошо, подумала Лиза, когда окна спальни выходят на восток.

Она потянулась, отбросила невесомое одеяло и закинула руки за голову. В доме тихо. А как может быть еще в таком доме? Только так. Но самое удивительное, что и в голове тоже тихо.

Она вспомнила, что случилось вчера, и засмеялась. Вот это схватка! Бедный Славик, как он переживет? Жена опозорила на весь белый свет и исчезла.

«Что ж, — подумала Лиза, — зачем ему такая жена?»

Лиза поглубже зарылась в мягкие подушки. Она может не вставать из постели. Ни-ког-да! Не отвечать на утренние вопросы мужа: где носки? где трусы? Не спрашивать его — ты взял бумажник? Ключи от дома? И дальше, как говорят, проблемы по мере поступления. Она запоминала, что он забывал, и прибавляла к перечню вопросов новый. Потому что, если он забудет что-то, придется бросить все и пробираться сквозь пробки, везти это, забытое.

Ей не придется выслушивать стенания о том, кто и что сказал ему и каким тоном.

Лиза засмеялась. Громко.

Как здорово, что он не знает, где она. Как хорошо, что он не знаком с Ксенией Петровной, а та видела его только на фотографии.

— Покажи-ка мне его фотографию, — попросила крестная, когда Лиза собралась замуж.

На той карточке они были сняты вдвоем: сидели, обнявшись, и улыбались в объектив.

— Т-а-ак, — сказала Ксения Петровна. — Изящная нижняя губа и небольшой изгиб — признак честности. Немного заостренный подбородок... — она умолкла, вглядываясь в карточку, — чуть выдается вперед, верно?

— Да, — сказала Лиза. Ей нравился его подбородок, и она часто целовала в него Славика.

— Как и у тебя, между прочим, — Лиза вздернула свой, позволяя рассмотреть как следует, — указывает на импульсивность. Лоб выпуклый, череп закругленный, кстати, лоб высокий. Форма головы годится для людей семейных. Но... они любят домашний уют и заставляют свою половину работать на них.

Лиза засмеялась. Она была готова.

— Но у тебя самой — лоб выше. — Ксения Петровна сдвинула очки, желая получше рассмотреть Лизу. — Признак активности. Тебе захочется во все влезать.

— Что еще?

— Спроси лучше, чего я не вижу, — усмехнулась она.

— Чего же?

— Я не вижу массивных нижних век...

— А что они означают?

— Большую потенцию, — сказала Ксения Петровна.

Лиза скривилась.

— Это не обязательно, — бросила она. — А что еще вы скажете про меня?