Российский флот на Черном море. Страницы истории. 1696-1924 гг. - Владимир Грибовский

2 ноября Черноморский флот снова почти в полном составе вышел в поход для действий на морских коммуникациях у берегов Анатолии. На этот раз обстреляли Трапезунд, а минные заградители «Константин» и «Ксения» поставили мины у турецкого побережья. Получив известия об этом, Сушон решил перехватить противника на обратном пути в Севастополь и при благоприятной обстановке «атаковать его по частям». Днем 4 ноября «Гебен» (флаг контр-адмирала В. Сушона, германский командир — капитан цур зее Р. Аккерман) и «Бреслау» (фрегаттен-капитан Кеттнер) вышли из Босфора и направились к берегам Крыма.

В тот же день А.А. Эбергардт, возвращавшийся с флотом в Севастополь, получил по радио уведомление от Морского генерального штаба о том, что «Гебен» находится в море{77}. Недостаток угля не позволил командующему Черноморским флотом предпринять поиски противника, и Эбергардт, приказав усилить бдительность, продолжил путь, который вел к встрече с германскими крейсерами.

Утром 5 ноября на подходах к крымским берегам стояла тихая погода, легкий туман ограничивал видимость 30–40 кабельтовыми, особенно плохим горизонт был в норд-вестовой четверти — как раз в направлении Севастополя. Эбергардт держал флот в походном порядке. В 3,5 милях впереди главных сил располагалась завеса крейсеров: в центре — «Алмаз», справа — «Память Меркурия» под флагом контр-адмирала А.Е. Покровского, слева — «Кагул». Кильватерную колонну линейных кораблей составляли «Евстафий» (флаг командующего флотом, командир — капитан 1 ранга В.И. Галанин), «Иоанн Златоуст» (капитан 1 ранга Ф.А. Винтер), «Пантелеймон» (флаг начальника дивизии линейных кораблей вице-адмирала П.И. Новицкого, капитан I ранга М.И. Каськов), «Три Святителя» (флаг начальника 2-й бригады линейных кораблей контр-адмирала Н.С. Путятина, капитан 1 ранга В.К. Лукин) и «Ростислав» (капитан 1 ранга К.А. Порембский). Позади линейных кораблей в двух кильватерных колоннах шли 13 эскадренных миноносцев — три новых типа «Дерзкий» и 10 «угольных». Эскадренные миноносцы вел начальник Минной бригады капитан 1 ранга М.П.Саблин, державший брейд-вымпел на «Гневном» — головном корабле правой колонны.

Походный порядок Черноморского флота не в полной мере соответствовал обстановке: сравнительно тихоходные крейсеры (подобную завесу крейсеров Гранд-Флита англичане применят в Ютландском сражении в 1916 году) были подставлены под внезапный удар противника, а лучшие эскадренные миноносцы не могли быстро выйти в торпедную атаку.

Соотношение главных сил в целом складывалось в пользу русских, имевших пять линейных кораблей против одного «Гебена» (см. таблицу). 305-мм орудия русских кораблей стреляли снарядами массой 332 кг (фугасные) и 380 кг (бронебойные), 280-мм орудия «Гебена» — снарядами массой 300 кг. Бортовой залп черноморской дивизии линкоров усиливали также 35 орудий среднего калибра (152 и 203 мм), а германского крейсера — всего шесть 150-мм пушек.

Однако «Гебен», более крупный, современный и лучше защищенный (толщина брони главного пояса 270 мм против 229 мм на линкорах типа «Евстафий»), превосходил русские корабли также в скорости стрельбы. При этом, учитывая фактор времени — скоротечность артиллерийского боя, боевую мощь сравнительно устаревших «Трех Святителей» и «Ростислава» можно было и вовсе не принимать в расчет.

Именно так и рассуждало русское командование, которое еще до войны отрабатывало особую организацию стрельбы 1-й бригады — «Евстафия», «Иоанна Златоуста» и «Пантелеймона» — на случай ее встречи с дредноутами. Управление огнем при стрельбе по одной цели осуществлялось централизованно со среднего корабля в строю («Иоанна Златоуста»). Команды передавались особым кодом по радио с помощью особых антенн, выстреливаемых на специальных бамбучинах по бортам. На учебных бригадных стрельбах обычно достигали вполне удовлетворительных результатов, причем получались одновременные шестиорудийные залпы всех трех кораблей — по одному выстрелу из каждой башни.

Для бригады линейных кораблей предпочтительным был бой в условиях хорошей видимости и на дистанциях 80–100 кабельтовых. Сами черноморцы считали, что им «выгодно подбить “Гебен” на больших дистанциях, где немцы не умеют стрелять вовсе»{78}. В тумане трудности централизованного управления огнем и прочие случайности неизбежны, а каждый удачный выстрел «Гебена» имел бы серьезные последствия для русских кораблей, спроектированных на 10 лет ранее. Зато и германскому крейсеру грозила внезапная встреча с эскадренными миноносцами. Действительность же, как это обычно бывает, опровергла самые строгие предположения и расчеты.

Около 11 ч 40 мин, находясь в 45 милях от мыса Херсонес — почти напротив мыса Сарыч, «Алмаз» сигнализировал прожектором на «Евстафий» о том, что наблюдает «большой дым». Несколько ранее германские крейсеры, нарушив из-за тумана условленное радиомолчание, вышли в эфир для согласования своих действий, и их переговоры прослушивались радистами русских кораблей. Спустя несколько минут «Алмаз» обнаружили с «Бреслау», и «Гебен», развив полный ход, повернул прямо на противника.

Адмирал Эбергардт также распорядился увеличить ход до 14 уз, приказав своим кораблям уменьшить интервалы и подтянуться. С мостика «Евстафия» справа по курсу в 80–90 кабельтовых заметили дым. По докладу старшего артиллериста лейтенанта A.M. Невинского командир флагманского корабля капитан 1 ранга В.И. Галанин предложил адмиралу перевести главные силы в строй фронта, чтобы при появлении неприятеля быстрее построить боевой порядок на выгодном курсовом угле. Но А.А. Эбергардт посчитал, что маневрировать еще рано, и только спустя несколько минут, после повторного напоминания, приказал повернуть последовательно на восемь румбов влево.

В это время русские крейсеры поспешно занимали предназначенные им места: «Кагул» — в голове строя, «Память Меркурия» — в хвосте, а «Алмаз» уходил за линию главных сил. Эскадренные миноносцы устремились вперед — на левый траверз линейных кораблей.

Как только «Евстафий» лег на новый курс, справа в тумане показался силуэт «Гебена». После поворота «Иоанна Златоуста» командующий флотом приказал поднять сигнал об открытии огня. Однако стелящийся туман и дым из труб «Евстафия» помешали точно определить дистанцию на «Иоанне Златоусте». Управляющий огнем бригады старший артиллерист лейтенант В.М. Смирнов передал в эфир: «прицел 60», хотя дистанция была минимум в полтора раза меньше. Тем временем на «Евстафии» ее определили верно (38,5 кабельтовых) и с разрешения А.А. Эбергардта открыли стрельбу, нарушив тем самым, казалось бы, так хорошо отработанную схему централизованного управления артиллерийским огнем.

Напрасно флагманский артиллерист флота старший лейтенант Д.Б. Колечицкий по семафору пытался перевести управление на «Евстафии». «Иоанн Златоуст» продолжал стрелять самостоятельно, почти наугад, с неверной установкой прицела. Не лучше обстояло дело на других кораблях. «Пантелеймон» из-за дыма и мглы вообще ничего не видел и огня главным калибром не открывал. «Три Святителя» стрелял по неверным установкам «Иоанна Златоуста», а командир отставшего «Ростислава» капитан I ранга К.А. Порембский «согласно общей директиве о бое и плохой видимости»{79}, не открывая огня по «Гебену», обстрелял «Бреслау». Таким образом, бой с «Гебеном» фактически вел один «Евстафии».

Вскоре после своего поворота на восемь румбов русские линейные корабли обнаружили с мостика «Гебена». Адмирал Сушон немедленно приказал ворочать вправо — почти на параллельный курс противнику. Через несколько секунд после первого залпа «Евстафия» (12 ч 24 мин) старший артиллерист «Гебена» корветтен-капитан Книснель с дистанции 38–39 кабельтовых открыл ответный огонь, сосредоточив его на головном линейном корабле русских.

Артиллеристы «Евстафия» и «Гебена» оказались достойными друг друга противниками. Первый же двухорудийный залп русского флагманского корабля дал попадание в третий 150-мм каземат левого борта «Гебена». Снаряд, пробив броню, вызвал пожар зарядов. Погибло 12 человек прислуги, некоторые получили тяжелые отравления газами и позднее скончались.

Первый пятиорудийный залп «Гебена» лег перелетом 2–3 кабельтова с большим разбросом по целику{80}. Снаряд из второго залпа пробил среднюю дымовую трубу «Евстафия» и вывел из строя радиоантенну. Третий и четвертый залпы дали два попадания. Одно из них пришлось в середину 152-мм батареи — снаряд пробил 127-мм броню, вызвал большие разрушения и пожар патронов. Другой снаряд пробил две 152-мм броневые плиты в передней части батареи (правый носовой каземат), повредив 152-мм орудие. Погибли пять офицеров — лейтенант Евгений Мязговский, мичманы Сергей Григоренко, Николай Гнилосыров, Николай Семенов и Николай Эйлер (один из них умер от ран) и 29 унтер-офицеров и матросов, 24 нижних чина были ранены. Один из снарядов последующего залпа разорвался о воду возле самого борта и сделал несколько осколочных пробоин. Два «шальных» 280-мм снаряда германского линейного крейсера легли в 10–16 метрах от правого борта «Ростислава».