Россия и Южная Африка: наведение мостов - Аполлон Давидсон

Когда стало ясно, что добиться от Логинова никаких новых признаний не удастся, Энглтон решил вернуть его в Москву. Обменяли его на западногерманских агентов, отбывавших сроки в тюрьмах ГДР. По словам полковника М. Гельденхёйса, сопровождавшего Логинова в ФРГ (это он был «полковником Х.» Барбары Карр), Логинов отказывался возвращаться в Москву, сумел задержать обмен на четыре часа и предлагал южноафриканцам работать на них [357] .

Что до Карр, то ей якобы дали предварительно «отредактированные» американцами фотокопии материалов старых допросов Логинова, оставшихся с того времени, когда он впервые начал работать на них, добавив к ним материалы, просто написанные сотрудниками ЦРУ. Но зачем нужны были такие сложности? Зачем нужно было раскрывать тот факт, что в СССР знали о работе южноафриканцев над атомным оружием? Зачем нужно было «предупреждать» СССР о том, что ЦРУ известно, например, о планах высадки десанта Умконто на южноафриканском побережье или инфильтрации его бойцов через Лобатце? Версия Мэнголда выглядит правдоподобной, но нестыковки есть и в ней.

В 1975 г., после того как Энглтон ушел в отставку, ЦРУ пересмотрело дело Логинова. По словам Мэнголда, новое расследование показало, что «Логинов действительно был перебежчиком из КГБ… Энглтон и его сотрудники насильно вернули Логинова в руки Советов… вопреки возражениям работников южноафриканских спецслужб» [358] .

Но и это не конец истории Логинова. В 1992 г. московская газета «New Bridge» разыскала Логинова. Оказалось, что он жив и здравствует. Проживает в Москве. Но от каких бы то ни было разговоров он уклонился [359] . Может быть, прав все-таки был Энглтон? Если бы Логинов действительно был перебежчиком, то ничего хорошего его в Москве не ждало бы. Допросы, возможно смерть, в лучшем случае – годы тюрьмы. И даже если бы он отсидел свое и выжил, 1992 г. был самым подходящим временем пожаловаться на советскую власть, если она его обидела. Но Логинов этого не сделал. Может быть, задерживая обмен и предлагая свои услуги спецслужбам ЮАР, Логинов просто продолжал отрабатывать легенду перебежчика, созданную для него КГБ? Что ж, тогда его должны были встретить в Москве как неудачника, но никак не предателя.

Но история Логинова не кончилась и на этом. В 2002 г. газета «Советская Белоруссия» опубликовала о нем сенсационную статью. Ее автор Дмитрий Прохоров писал, что Логинов родился в 1933 г. в Курске, что в 1946 г. окончил одну из элитных московских школ, а в 1954 г. поступил в Институт иностранных языков (не в МГИМО). На последнем курсе ему предложили работу в управлении «С» (нелегальная разведка) Первого главного управления КГБ, присвоив звание лейтенанта – хотя, по словам автора статьи, «из-за бюрократических накладок он не был приведен к воинской присяге». Американцы завербовали Логинова в 1961 г. во время первой же его командировки на Запад, когда он, якобы испугавшись ареста в Италии, вылетел в Хельсинки и попросил там убежища в американском посольстве. Логинову дали кличку «Густо», работал с ним сначала «опытный вербовщик» Ричард Кович, потом оперативник ЦРУ Эдвард Юхневич. В Москве его объяснениям якобы поверили. По словам Прохорова, Юхневич говорил, что Логинов полностью доверял американцам и опасался только КГБ. Говорил, что он «очень изысканно одевался… любил путешествовать и в этих поездках действительно стал практически западным человеком… мечтал о том дне, когда сможет „раствориться в Манхэттене“». Дальше история практически совпадает с тем, что говорилось в книге Мэнголда, хотя в статье она изложена более подробно. Упоминалась в статье и поездка Логинова в Кению, только в отличие от того, что писала об этой поездке Карр, автор статьи утверждал, что делалось это по заданию не КГБ, а ЦРУ и что встречался там Логинов со своим новым американским «куратором» Питером Капустой. Логинов и Капуста беседовали якобы в Найроби с утра до вечера в течение нескольких недель, и результатом этих бесед стала уверенность Капусты в том, что Логинов ведет двойную игру.

После ареста и допросов Логинова фан ден Берг огласил длинный список советских дипломатов, которых Логинов опознал якобы как агентов КГБ. На самом деле этот список предоставили южноафриканцам сотрудники ЦРУ. Вскоре после выдачи Логинова от одного из перебежчиков поступила информация, что Логинов расстрелян. «Однако на самом деле, – пишет Прохоров, – Логинова не расстреляли. Большинство руководителей Первого главного управления выступали за расстрел за нарушение воинской присяги и выдачу секретных сведений. Но когда военная прокуратура ознакомилась с делом Логинова, то выяснилось, что присяги он еще не давал. Это его якобы и спасло. Прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела, после чего Логинов был всего – навсего уволен из КГБ и отправлен в Горький, где стал работать в школе учителем английского языка» [360] .

Автор знал о Логинове немало. Подробно рассказал, например, о его отце, упомянул даже дядю, носившего другую фамилию. Но источников своих обо всем этом, как и о том, что случилось с Логиновым по возвращении в СССР, Прохоров не приводит. Трудно поверить, что «из-за бюрократических накладок» КГБ мог присвоить звание лейтенанта своему агенту без принесения им воинской присяги. Трудно поверить и в то, что такие легалистские детали, как принесение или не принесение присяги, могли остановить советскую военную прокуратуру, если бы она действительно хотела судить агента-перебежчика. Как знать, может быть, у истории Логинова появится еще не одно продолжение.

В 1960-е годы в ЮАР находился и другой бывший агент КГБ, перебежчик Богдан Сташинский. По словам известного советского разведчика, перебежчика Олега Гордиевского, Сташинский был профессиональным убийцей, и, находясь в служебной командировке в Западной Германии, в 1961 г. дезертировал. ЮАР предоставила ему убежище. В 1984 г. тот же М. Гельденхёйс сказал газете «Cape Times», что, после того как Сташинский отсидел в западногерманской тюрьме шесть лет, сотрудники службы безопасности ФРГ обратились к своим коллегам в ЮАР с просьбой об убежище для него: они полагали, что в ЮАР он будет в относительной безопасности. Ему сделали «обширную пластическую операцию», создали новую легенду и женили на «девушке из Дурбана». Знали обо всем этом только три человека: Форстер, фан ден Берг и М. Гельденхёйс. Сташинский оказал немало услуг южноафриканцам. Гельденхёйс говорил: «Как агент КГБ, награжденный орденом Красного Знамени за выполнение политических убийств для советского правительства, он знал многие важные секреты советской разведслужбы. Он дал нашей разведке огромное количество бесценной информации» [361] .

В 1980 г. в ЮАР был арестован полковник [362] КГБ Алексей Михайлович Козлов. В интервью автору статьи о нем в «Российской газете», опубликованной в 2010 г., Козлов рассказал, что в ЮАР он занимался сбором сведений о производстве атомного оружия. Информатором его стала 70-летняя южноафриканка, бывшая секретарша, подтвердившая факт испытаний атомной бомбы, о котором она волей судеб досконально знала. Козлова арестовали в самолете на вылете из ЮАР. Обращались с ним, по его словам, крайне жестоко. Времена кирпичей прошли. Его пытали и били, каждую пятницу водили на казнь и имитировали расстрел. Морили голодом: во время ареста он весил около ста килограммов, к тому моменту, когда его выпустили – 56. В 2010 г. в Москве о нем сняли телевизионный фильм «Испытание смертью» (автор сценария Александр Иванкин, режиссер Владимир Нахабцев). Играл Козлова Олег Тактаров [363] .

По словам премьер-министра П. В. Боты, рассказывавшего об аресте Козлова в парламенте, тот был опытным агентом, хорошо знакомым с Югом Африки: в 1976 г. он побывал в Юго-Западной Африке и Родезии, а визит в ЮАР в 1980-м был для него четвертым. Испытания атомной бомбы Бота не упоминал – то ли южноафриканская разведка до этого задания Козлова не докопалась, то ли на этот раз она не хотела разглашать такую информацию. Заданием Козлова, по словам Боты, была проверка эффективности и степени популярности национально-освободительных организаций.

Некоторые советские специалисты считают, говорил Бота якобы со слов Козлова, что претензии АНК на представительность и эффективность не оправданы и что внутри АНК существуют разные группировки, «далеко не все из них – лояльные коммунисты, которые поддерживают СССР». Проявлением «нелояльности» названо было то, что они получали деньги от Запада. Козлов говорил якобы, что АНК не смог убедить его, что эта организация имела какое бы то ни было отношение к восстанию 1976 г. Он рапортовал в Москву, например о том, что организации Черного самосознания не представляют опасности для советских целей на Юге Африки, так как продолжают дестабилизировать обстановку, а также о том, что лидеры АНК растрачивают советские деньги на престижные путешествия за границу. В Москве он изучал документы о ситуации на Юге Африки, написанные представителями АНК и СВАПО, а из ЮАР докладывал своему руководству, что некоторые положения этих документов неверны, в частности, что Южная Африка – отнюдь не вулкан, готовый взорваться в любую минуту. Сообщал он и о том, что СВАПО не пользовалась поддержкой населения в тех районах, которые он посетил. Получить победу на выборах, сообщал якобы он, эта организация сможет, только если будет использовать тактику запугивания [364] .