Фредерик Жолио-Кюри - Марианна Шаскольская

Они не только изготовляют средства уничтожения живой силы и техники врага, но и сами предварительно испытывают их действие на немецких танках и пехоте. Только после такой проверки они передают готовую продукцию партизанам.

В вагоне парижского метро шпик пристально вглядывается в пассажиров. Старик с корзинкой, две женщины, толкующие о ценах, девушка, какой-то худощавый черноволосый человек с небольшим чемоданчиком. Взглянуть бы ему в лицо, но он уткнулся в книгу. На этой станции он, конечно, не выходит, он так поглощен чтением.

Что?!

Двери вагона уже закрываются, когда человек с книгой спохватывается. Всем видно: он зачитался и чуть не проехал свою станцию. Стремительно схватив чемоданчик, он одним прыжком выскакивает из вагона. Двери захлопываются у шпиона перед носом.

Фредерик Жолио-Кюри с чемоданом в руке входит в другой поезд. Еще два-три раза проделать тот же, уже привычный для него трюк, и любые преследователи будут сбиты с толку. Он не приведет с собой шпионов в условленное место, куда нужно доставить сделанный им радиопередатчик.

Поезда временно не ходят. Жандармы в пригородах Парижа останавливают велосипедистов, проверяя пропуска.

— Ваши документы? Что в багажнике?

— Сейчас покажу. Вот в этом кармане. Ах нет, в другом… А вы знаете, что говорил в таких случаях мой дед?

Хлесткий анекдот, рассказанный с истинно галльским остроумием, вызывает дружный хохот жандармов.

— Как, вы не слышали об этом? Ну, надо вас позабавить другой историей!

Жандармы заинтересованы. Подталкивая друг друга, они впиваются глазами в рассказчика. А он, по-видимому, неистощим, этот веселый велосипедист. Рассказы, шутки, анекдоты — сколько их?! И как он рассказывает! Жандармы видят перед собой то толстого кюре, то тетушку Сюзон, гоняющуюся за курицей. Их хохот привлекает даже прохожих.

— Ну, однако, хватит, — взглядывает на часы велосипедист. — Так и опоздать нетрудно. Завтра я поеду этой же дорогой, я расскажу вам еще о…

Последние слова его уже плохо слышны, велосипедист смешался с другими проезжими. Жандармам жаль расставаться с веселым собеседником. Повторяя друг другу его шутки, они даже не вспоминают, что он так и не показал им документы. Отъехав еще несколько километров, он останавливается и вытирает пот со лба. Сердце бьется учащенно.

Бросив взгляд на багажник, который жандармы забыли обыскать, профессор Жолио-Кюри снова берется за руль велосипеда. В багажнике — взрывчатка для партизан.

В лабораториях Коллеж де Франс, Сорбонны или Музея естественной истории, иногда на чьей-нибудь квартире регулярно собирается комитет Национального университетского фронта. Члены комитета Губерт, Адриан (он же Эйлер), Ленуар руководят Сопротивлением работников высших учебных заведений. Подпольная печать, листовки, вопрос о сохранении культурных ценностей Франции, организация производства оружия, связь с партизанами — все решается быстро и деловито на этих собраниях.

За глухо занавешенными окнами, под ежечасной угрозой ареста, пыток и расстрела, члены комитета обсуждают реформу образования в будущей свободной Франции. Комитет заранее готовит план организации науки во Франции после освобождения. Разработанный в подполье проект реформы высшего образования для будущей освобожденной Франции был передан подпольным радиопередатчиком в Швейцарию Ланжевену.

Подпольные клички членов комитета были раскрыты лишь после освобождения:

Губерт — профессор Коллеж де Франс Анри Валлон.

Ленуар — профессор Сорбонны Рене Моблан.

Адриан (Эйлер) — профессор Коллеж де Франс Фредерик Жолио-Кюри.

Формы борьбы были многообразны: пассивное сопротивление, саботаж, диверсии, подпольная печать и листовки, изготовление оружия, помощь скрывающимся от немцев, организация побегов из тюрем, вооруженная борьба в партизанских отрядах — можно ли все перечесть?

Подпольные группировки создавались среди рабочих и интеллигентов, крестьян и ремесленников.

Как малые ручейки стекаются в реки, так объединялись эти группировки в национальные организации рабочих, писателей, юристов, врачей, учителей, инженеров.

В мае 1941 года по призыву Коммунистической партии Франции была создана общая организация Сопротивления, объединившая все подпольные группировки борющейся Франции.

Президентом Национального фронта борьбы за освобождение и независимость Франции на все время войны стал профессор Фредерик Жолио-Кюри.

В маленьком парижском кабачке или в приемной зубного врача он встречался с Пьером Вийоном, с Лораном Казанова и другими руководителями Французской коммунистической партии, руководившей Национальным фронтом.

Национальный фронт стал самой широкой организацией Сопротивления, объединявшей все слои населения.

Смерть ходила по пятам за Фредериком Жолио-Кюри, Дважды гестаповцы арестовывали его, но отпускали, не имея улик и боясь такой же огласки, как при аресте Ланжевена.

Нацисты арестовывали, расстреливали, бросали в Бухенвальд и Освенцим его друзей и соратников.

Фернан Хольвег из Института радия, ученик, ближайший помощник Марии Кюри, друг и учитель Фредерика и Ирен, был арестован в декабре 1941 года вместе с шестьюдесятью членами организации Университетского фронта. В последний раз его видели стоящим лицом к стене, со скованными руками во дворе тюрьмы Санте. Через несколько дней жене отдали истерзанный труп, в котором едва можно было узнать когда-то веселого, жизнерадостного Хольвега.

Коммунисты-ученые философ Жорж Политцер, профессор германской филологии, писатель и публицист Жак Декур, любимый ученик и зять Ланжевена, талантливый физик Жак Соломон были арестованы в декабре 1941 года. «Назовите имена террористов», — потребовали при допросе у Декура. «Пожалуйста, — ответил он, — самый крупный террорист во Франции — это маршал Петэн».

Их терзали жестокими пытками и расстреляли 13 марта 1942 года на холме Мон-Валерьен.

В подпольных листовках французы читали письмо Жака Декура своим родителям, написанное в тюрьме в ночь перед казнью:

«Я не жалею, что избрал этот путь, — мне хочется думать, что моя смерть не пройдет бесследно… Вы знаете, что я два месяца ждал того, что должно произойти сегодня утром, и у меня было достаточно времени, чтобы подготовиться к этому, но так как я неверующий, я не углублялся в мысли о смерти. Я склонен скорее смотреть на себя, как на лист, оторвавшийся от ветки, — он падает с дерева на землю, чтобы удобрить почву. Качество почвы зависит от качества листьев. Я хочу говорить о французской молодежи, на которую я возлагаю всю мою надежду… Вы потеряете сына… Но, видите ли, он все же счастлив, потому что прожил прекрасную жизнь…»