"Белые линии" - Р. Шулиг

Сбитый с толку Кристек поплелся за ним.

Брунцлик, попуганный и взволнованный, сидел у радиоприемника, из которого гремел энергичный голос Готвальда:

— ...Граждане и гражданки, дорогие друзья!

Я призываю всех вас к бдительности и боевой готовности. Я призываю всех вас — честных чехов и словаков, всех вас — рабочих, крестьян, ремесленников и мелких торговцев, интеллигентов, к единству и сплоченности. Создавайте в селах, районах и областях комитеты действия Национального фронта из демократически настроенных прогрессивных представителей всех партий и общенациональных организаций. Подавляйте в зародыше любые провокации реакционных агентов. Будьте едины и решительны — и ваша правда победит!

Да здравствует правительство Национального фронта, очищенное от подрывных элементов и реакционеров!

Да здравствует народно-демократическая Чехословацкая Республика!

Да здравствует прочный чехословацко-советский союз — гарантия нашей национальной свободы и государственной независимости![3]

Готвальд кончил говорить — из радиоприемника вырвался мощный, восторженный рев, похожий на грохот океанского прибоя. Это было стотысячное море людей, выразивших в Праге на Староместской площади свое горячее одобрение руководителю коммунистической партии.

Первым опомнился Чадек:

— Приглушите его, ради бога, а то я сойду с ума! Ведь это ж черт знает что!

Брунцлик послушно убавил звук, но приблизил свое ухо к приемнику, из которого теперь звучал взволнованный женский голос.

— Сейчас от партии социал-демократов говорит депутат парламента, какая-то Коушова-Петранкова.

— В вашей партии тоже имеются порядочные негодяи, — раздраженно прокомментировал это Чадек. — Слышали, пан штабс-капитан? — повернулся он к Кристеку, который глядел на Брунцлика и Чадека выцветшими от постоянного употребления алкоголя, отупевшими глазами. — Вот и началось, Кристек. Теперь на карту поставлено все!

— Это ужасно, — запричитал Брунцлик. — Как хорошо и спокойно мы здесь жили. Как одна семья. И вот на тебе!.. Что будем делать?

Штабс-капитан Кристек вдруг опомнился, осознав, что сама судьба дает ему возможность отличиться. В голове Кристека вихрем пронеслось его активное офицерское прошлое. Он же начальник военного комиссариата, хотя и небольшого района, следовательно, фигура куда более значительная, чем эти два беспомощных, обделавшихся со страха штатских.

— Что будем делать? Дадим им по морде! Сразу и крепко, как это сделали в Греции и во Франции, прежде чем они успеют организоваться.

Брунцлик испуганно подскочил:

— Я не думаю, что вы говорите об этом серьезно! Неужели вы хотите начать гражданскую войну? Это ведь ужасно — из-за политики начинать кровопролитие!

— Лучше кровь, чем такое. Сейчас каждый должен решить, на чьей стороне он будет!

Штабс-капитан уже давно положил букет цветов на стол, потому что вручать их все равно было некому. Он взирал теперь yа Брунцлика и Чадека свысока, как на двух подчиненных сотрудников, и, энергично, по-наполеоновски прохаживаясь по комнате, отсекал слова, словно отдавал приказ.

Брунцлик трясущимися руками стал вытаскивать из кармана платок, чтобы вытереть капельки пота, выступившие от возбуждения на его высоком плешивом лбу и жирном затылке.

— Прошу меня извинить, панове. Но сейчас я должен быть в национальном комитете. Поймите, в такой важный момент... я наверняка им потребуюсь... Бог знает, что там теперь происходит...

— Если вас туда еще пустят! — насмешливо бросил ему вслед Чадек. — Вы ведь слышали! Создаются комитеты действия!

Но Брунцлик не стал задерживаться и исчез за дверями. Кристек сплюнул:

— Хорошо, что он исчез отсюда, трус!

— Оставь его в покое! Он еще может нам понадобиться. Если не для борьбы, то по крайней мере для голосования. Мне звонил брат из министерства юстиции. Это решающая схватка, Кристек. Мы должны сплотиться против них в единый монолитный фронт: национальные социалисты, «народники», словацкие демократы и настоящие социал-демократы во главе с президентом. Если мы выступим сообща, западные союзники нам помогут. Здесь рядом, за границей, стоят две американские дивизии.

Кристек решительно прервал его:

— Сколько у вас на складе ружей?

— Триста!

— А патронов?

— Нужное количество, — ответил удивленный Чадек. Он смотрел на Кристека с нескрываемым напряжением. «Что у этого человека на уме?» — думал он с испугом, но отвечал покорно и учтиво, как ученик своему учителю.

— Для небольшого района это вполне приличная огневая мощь!

— Что вы хотите делать? — тихо выдавил из себя Чадек.

— Я мобилизую свой союз готовности. В формирование войдут все те, кто ненавидит коммунистов: офицеры запаса, допризывники, спортсмены... Думаю, речь пойдет о чем-то несомненно более важном, нежели простое голосование! — Неожиданно он подошел к Чадеку вплотную и посмотрел ему прямо в глаза. — Вы дадите мне свои ружья, Чадек?

Чадек с секунду колебался, затем быстро ответил:

— Дам! Когда решается вопрос о свободе и демократии, — продолжал инженер с пафосом, — никакая жертва не может быть чересчур большой. Собирайте своих людей и приезжайте на грузовой машине. Завтра, послезавтра, когда угодно. Я открою вам свои склады.

Кристек улыбнулся:

— Не бойтесь, здесь справиться с ними не составит большого труда. Кого мы имеем против себя в качестве боеспособной организованной силы? Несколько людишек из КНБ с пистолетами да двумя-тремя автоматами. Они тут же накладут в штаны, как только мы, старые бойцы, выйдем на улицу.

Чадек уже был увлечен Кристеком, он уже верил в его командирскую решительность.

— Было бы весьма интересно узнать, что теперь делает их командир, пан надпоручик Блага? — ухмыльнулся он.

— Тот... — пренебрежительно махнул рукой Кристек и неожиданно запнулся: — А... а где ваша пани Инка? — Он огляделся, ища свой букет.

— Инка? Даже не знаю, — рассеянно ответил Чадек. — Я сейчас о ней не думаю, у меня другие заботы. Садитесь, пожалуйста, — пригласил он Кристека в мягкое кресло. — Мы должны хорошенько все продумать!

Инженер поспешил за бутылкой коньяка. В такие минуты это лучшее подкрепление для нервов. А они сейчас никак не должны их подвести!

Прозвучали последние слова «Интернационала», сопровождаемые ударами о мостовую ног тысяч людей, которые в далекой Праге уходили колоннами со Староместской площади.

Десятки голов, склоненных до этого момента к радиоприемнику, вновь поднялись. Помещение секретариата районного комитета КПЧ было переполнено людьми. Старый Свобода, Бланка, Карел Мутл, Кршиж, Кршижова, Земан, Бартик и многие другие функционеры и рядовые коммунисты собрались сюда в этот исключительно важный момент.

Говорили, перебивая один другого. Нервы, которые во время выступления Готвальда были напряжены до предела, немного успокоились, каждый стремился выговориться, высказать свое мнение, задать вопрос. В небольшом помещении поплыл сигаретный дым. Спустя минуту уже трудно было понять, кто с кем разговаривает и о чем, собственно, идет речь. Напрасно Кршиж стучал по столу кулаком и взывал:

— Спокойно, товарищи, спокойно! — Только через несколько минут ему удалось придать этому вулканическому бурлению какой-то определенный порядок. — Товарищи, здесь теперь находится революционный штаб, где прежде всего должны соблюдаться спокойствие и порядок. Вы слышали выступление товарища Готвальда. Слышали, что происходит в Праге. Происходящие сейчас в стране события — это дело не только Праги, Брно, Пльзеня и крупных заводов и фабрик. Это и наше дело, дело каждого честного гражданина нашей республики. Реакция не будет гнушаться ничем, чтобы уничтожить республику и вырвать власть из рук народа. В нашу партийную задачу входит немедленное создание дежурной службы. И днем и ночью по городу будут патрулировать группы из двух человек, в которые будут входить по одному сотруднику КНБ и одному члену нашей организации. Мы возьмем под контроль все важные предприятия...

Последние слова он договаривал в абсолютной тишине. Все смотрели на Кршижа и поражались, откуда у него вдруг взялась такая решительность и твердость. Они часто подшучивали над ним, когда он вот так же распалялся на собраниях, начинал говорить возбужденно и сбивчиво. Но теперь его слова звучали по-иному. Коммунисты молча признавали его опыт и авторитет.

Первым после Кршижа заговорил Мутл:

— А кто даст нам оружие, Богоуш?

— Не беспокойся, — махнул рукой Кршиж. — Партия даст нам оружие, когда это станет необходимым. И потом, работая на заводе Чадека, вы практически всегда имеете его под рукой. Должен вас предупредить: вы должны тщательно охранять его, даже если вам и покажется, что здесь абсолютный покой и ничего не может произойти. Не исключайте того, что в определенный момент на нас могут напасть с тыла. Бдительность и осторожность — таков сейчас закон для каждого коммуниста!