В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС - Хендрик Фертен

Мы провели в ангаре всю ночь при тридцатиградусном морозе. На следующий день мы отправились в путь в товарных вагонах с железными печками. Мы садились вокруг них на устланном свежей соломой полу и ощущали хоть какой-то комфорт, хоть немного отогревались. Через некоторое время, немного выпив, мы начали напевать старые солдатские песни. Движение поезда то и дело преграждали снежные заносы. Нам приходилось покидать вагоны и расчищать пути. Те, кто выпрыгивал из вагонов первыми, зачастую проваливались в сугробы, такие высокие, что порою они были нам буквально по грудь. Вот так мы и ехали — от сугроба до сугроба.

Глава одиннадцатая

Военная зима

В эту зиму в северных областях России были зарегистрированы пятидесятиградусные морозы. Столь холодных зим в этой стране не было уже 140 лет. На земле не существовало солдат, способных сражаться в таких условиях, да и оружия, пригодного для таких температур, также еще не было изобретено.

Красная Армия воспользовалась ситуацией и подготовила контрнаступление, чтобы остановить немецкую армию у ворот Москвы. Русские говорили в те дни, что «генерал Мороз» сражается их стороне. Сталин, сидя в Кремле, увидел в этом первый проблеск надежды.

До этих пор ни погода, ни сопротивление врага не могли остановить победный марш вермахта по Европе.

В октябре российская распутица замедлила темп немецкого наступления, но начавшиеся в ноябре поначалу умеренные морозы, казалось, решили проблему.

Советские бойцы еще летом потеряли уверенность в победе, как только немецкая армия пересекла реку Березина, правый приток Днепра. В исторической памяти русских эта река обладала особым ореолом, ведь именно здесь Наполеон понес огромные потери во время своего отступления в 1812 году. Переправа через реку Березина стала гибельной для великой армии Бонапарта. Однако немцы преодолели эту преграду без особых трудностей и в скором времени находились уже в восемнадцати километрах от Москвы.

15 октября Государственный Комитет Обороны СССР принял решение об эвакуации, и уже на следующий день началась эвакуация из Москвы за Волгу управлений Генштаба, наркоматов, военных академий, и других учреждений. Иностранные посольства также были эвакуированы из российской столицы. В городе были заминированы мосты, заводы и электростанции. Значительная часть населения была убеждена, что немецкие войска вот-вот войдут в Москву. Начались беспорядки. Люди грабили магазины и квартиры, оставленные эвакуировавшимися. А некоторые коммунисты, возмущенные тем, что их вождь не смог остановить продвижение врага, даже сжигали свои партийные билеты. Однако НКВД продолжал свою работу, арестовывая недовольных и расстреливая мятежников.

Генералом Георгием Жуковым для защиты Москвы было сформировано народное ополчение, в которое вошло около 100000 человек из гражданского населения. Более полумиллиона жителей сооружали на улицах баррикады и рыли противотанковое рвы. Военные законы теперь действовали и по отношению к гражданскому населению: «разжигатели паники, трусы и предатели» расстреливались. Город готовился к тому, чтобы Гитлер заплатил за его покорение как можно более дорогую цену.

Однако войска вермахта не сумели взять Москву. Важную роль в этом сыграл и немецкий коммунист Рихард Зорге, работавший под видом зарубежного корреспондента ряда германских газет советским разведчиком в Токио. Он предоставил Кремлю однозначную информацию о том, что Япония в ближайшее время начнет войну с США в Тихоокеанском регионе и не примет совместного с Германией участия в нападении на СССР. Благодаря этому Красная Армия смогла перебросить с Дальнего Востока на защиту Москвы десятки дополнительных дивизий. Они были полностью экипированы для русской зимы и состояли из сибирских и монгольских бойцов, знаменитых своими первоклассными воинскими качествами. Нам было суждено убедиться на собственном опыте, сколь непросто воевать с такими противниками. Как ни прискорбно, но все обстоятельства сложились против того, чтобы мы взяли Москву.

Между тем наше путешествие в товарных вагонах завершилось на одной из железнодорожных станций. Разместившись в здании вокзала, мы вскоре были атакованы русским бомбардировщиком, который сбросил на нас фугасную бомбу. Она упала в пятнадцати шагах от здания, и взрывная волна снесла половину покрытой гудроном крыши вокзала, а также разрушила боковую стену. Мы пережили жесточайший шок, хотя никто из нас серьезно не пострадал. Лишь несколько человек оказались ранеными, да и то легко. Однако теперь мы не сомневались, что действительно оказались на войне.

На следующий день мы двигались вперед уже на грузовиках по заснеженным дорогам. Нас соединили с батальоном моторизованной пехотной бригады СС. Длинная колонна машин шла по открытому пространству белых пустынь в направлении фронта. По обеим сторонам дороги торчали деревянные колы, поставленные для того, чтобы мы не сбились с пути.

В кузовах грузовиков было ужасно холодно. Хотя на нас были шерстяные перчатки, нам приходилось постоянно двигать руками и пальцами, чтобы спастись от сильного обморожения, а также периодически ударять себя по груди, чтобы стимулировать кровообращение. Также мы постоянно притопывали ногами по полу, поскольку наши кожаные ботинки, прекрасно подходившие для теплой Каринтии, оказались совершенно неадекватными русским морозам.

Кроме мороза, мы страдали и от еще одной проблемы. В грузовиках не было никаких приспособлений для того, чтобы мы могли справить естественные надобности. И остановок для этих целей в пути также не делалось. Нам оставалось только высовываться в грузовой люк. При этом нельзя было обойтись без помощи товарищей, которые должны были в это время держать тебя, чтобы ты не вывалился из кузова.

В таких условиях мы даже радовались, если грузовик останавливался из-за снежных заносов. Расчищая их, мы согревались. При этом, когда выключались моторы грузовиков, мы слышали вдали грохот орудий. Это однозначно говорило о том, что фронт рядом. Сумерки в России начинались в декабре уже около трех часов дня, и мы порою видели, как в сером небе мелькали огоньки трассирующих пуль.

По дороге несколько грузовиков сломалось, и многим из нас пришлось продолжать путь, пешком. Марш по глубокому снегу с полными рюкзаками за плечами превращался в настоящую пытку. Однако через некоторое время нас нагнала колонна танков, и мы смогли забраться на их броню. Сидеть на броне, будучи открытым всем ветрам, было ужасно, но все-таки лучше, чем двигаться пешком. Тем не менее вскоре нам пришлось спрыгивать с танков прямо в снег, когда над нами начал кружить небольшой самолет. Поначалу мы подумали, что он свой, и даже помахали ему, но потом он начал пикировать в направлении нашей колонны и мы увидели на нем красные звезды. Наш танк «Панцер- кампфваген IV» (PzKpfw IV) на полном ходу начал маневрировать, чтобы увернуться от огня русского самолета. И хотя немецкий танк был защищен броней толщиной от 30 до 50 миллиметров, но русский самолет остановил его, поразив ходовую часть. Мы, пехотинцы, были беззащитны и легко уязвимы, но летчик нас пощадил.