Романы Романовых - Михаил Пазин

Так кем же была русская императрица Екатерина I? Если следовать логике, то она была двоемужницей, имела множество любовников, но так и осталась фру Иоаганн Крузе, в девичестве Мартой Скавронской.

Интересно, что заказанную Петром I для коронации Екатерины корону не пожелала надеть ни одна из будущих императриц Всероссийских. Они считали для себя позором носить корону, которая была изготовлена для безродной прибалтийской потаскухи. Каждая из них заказывала себе собственную корону.

Императрица Анна Иоанновна. Кондиции и амбиции

«Престрашного была взору, отвратное лицо имела, так была велика, когда между кавалеров идет – всех головою выше, и чрезвычайно толста», – так писала об этой персоне графиня Наталья Шереметева.

Речь шла о последней истинно русской по крови императрице Анне Ивановне. (Обычно в исторических трудах ее величают Анной Иоанновной. Однако в этом утверждении есть несомненный парадокс – ее отца звали Иваном V, а не Иоанном, и никто с этим не спорит, а она вдруг стала Иоанновной, на церковный лад. Так что это вопрос терминологии. Мы все же будем называть ее Анной Ивановной, по отцу.)

Как же она оказалась на троне? Пути российской истории непредсказуемы, и в этом деле сыграл роль Его Величество Случай, так что императрицей она стала совершенно случайно. Как мы уже говорили, правительница Софья добилась того, чтобы на троне оказались сразу два человека – ее родной брат Иван и сводный брат Петр. Они некоторое время царствовали вдвоем под именами Ивана V и Петра I. Так вот, отцом Анны и был тот самый Иван V. Иван родился в 1666 году от царя Алексея Михайловича и Марии Милославской. Он с рождения был болен: и телесно, и душевно. Так уж случилось, что у первых Романовых все мальчики появлялись на свет с целым «букетом» всевозможных болезней, главной из которых была цинга, – они долго не жили. А вот девочки рождались вполне здоровыми и жили долго.

Итак, Иван был больным человеком. Петр отзывался о нем как о «дураке несусветном». Когда они вдвоем сидели на особом двойном троне, по уверениям Петра, у Ивана «из ушей и из носу воняло». И правда, Иван был слабым, почти слепым мальчиком, к тому же был «скорбен главою» (то есть слабоумным) – он с трудом говорил и отставал в развитии от своих сверстников. По словам французского резидента в Москве, «молодой принц страдает болезнью век, не позволяющей ему открывать глаза без посторонней помощи». Другой современник повторял почти то же: «Царь Иван был от природы скорбен главою, косноязычен, страдал цингой; полуслепой, с трудом поднимал он свои длинные веки, и на восемнадцатом году от рождения, расслабленный, обремененный немощью духа и тела, служил предметом сожаления и даже насмешек бояр, его окружавших». Однако Иван был незлобивым человеком и ни на кого не обижался. Кроме того, он, так же как Петр, страдал припадками. По свидетельству иностранных путешественников, припадки у царя Ивана случались ежемесячно. Австрийский дипломат отмечал, что царь «говорил слабым и неясным голосом», а когда «встал, чтобы спросить о здоровье императора, то едва мог стоять на ногах, и его поддерживали два камергера под руки».

Ивана V, хотя он и был «старшим» царем (он был старше Петра на 6 лет), никто в политический расчет не брал, кроме родной сестры, правительницы Софьи. При этом расчет был не политическим, а скорее практическим. Как мы уже писали в предыдущей главе, она решила женить Ивана с тем, чтобы у него родился мальчик-наследник, при котором Софья намеревалась быть регентшей и править страной еще долгие годы. Петру I при таком раскладе надеяться было не на что. Современник тех событий писал об этой идее Софьи так: «Царя Ивана женить, и когда он сына получит, кой натурально имеет быть наследником отца своего, то нетрудно сделаться может, что Петр принужден будет принять чин монашеский, а она, Софья, опять за малолетством сына Иоаннова, пребудет в том же достоинстве…» Вот так – Петру даже монашество грозило!

В невесты 18-летнему Ивану она выбрала 20-летнюю Прасковью Салтыкову, рожденную в 1664 году. Как жених Иван, конечно, никуда не годился, зато всецело находился во власти сестры: «…Хотя Царь Иоанн сперва к такому (браку) никакой склонности не оказывал, однако не был он в состоянии противиться хотению сестры своей». Когда Прасковья узнала о своей предстоящей свадьбе, по словам одного шведского дипломата, заявила, что «скорее умрет», чем выйдет замуж за Ивана. Однако «молодых» никто не спрашивал. Главное, что ее отец Федор Салтыков принадлежал к партии Милославских, остальное же роли не играло.

Свадьбу сыграли в 1684 году со всеми церемониями, приличествующими таким торжествам. И стали ждать наследника. Иван хоть и был слабоумным, а свое дело знал. По свидетельству современника, «и на праздники господские, и в воскресные дни, и в посты царь и царица опочивают в покоях порознь; а когда случится быти опочивать им вместе, и в то время царь посылает по царицу, велит быть к себе спать или сам к ней похочет быть. А которую ночь опочивают вместе, и на утро ходят в мыльню (баню) порознь и ко кресту не приходят, понеже поставлено то в нечистоту и в грех…». Однако как ни старался Иван, а наследника все не было.

За первые пять лет их совместной жизни у Прасковьи лишь однажды появилось подозрение, что она беременна. Позже она сама об этом рассказывала так: «При царе-де Иване пучило у меня живот с год, и я чаяла себя весь год брюхата, да так и изошло…» Софья тем не менее с нетерпением ждала от брата наследника и придумала выход (не зря ее называли Премудрой). Она подговорила стольника Василия Юшкова, чтобы тот сделал Прасковье ребенка. Тот, получив богатые подарки, рьяно принялся за дело, и уже в конце 1688 года царица действительно забеременела! Все ждали мальчика, но в 1689 году у Прасковьи родилась девочка. Ее, конечно же, объявили царской дочерью и назвали Марией. Юшков был в отчаянии, но своего дела не бросал – не проходило и года, чтобы Прасковья не рожала «царю» детей, но все они были женского пола.

Кстати, с этим самым Василием Юшковым произошла любопытная история. В 1722 году у царицы Прасковьи служил некий подьячий Деревин, который «считал дворцовую казну». Чем-то он не понравился фавориту царицы Юшкову и от своей должности был отставлен. Причем отставлен не просто так – Юшков слепил против него дело, обвиняя в разных упущениях по службе, и потребовал значительной денежной компенсации. Деревин горячо протестовал и обивал пороги дома Юшкова, требуя справедливости. Однако Юшков, любовник царицы Прасковьи, был в фаворе, и справедливости от такого человека ждать было бессмысленно. Московское начальство тоже в этом деле Деревину помочь не могло. И вот тут-то Деревин случайно нашел необычное письмо. Хорошо зная почерк царицы Прасковьи, он определил, что это было ее послание к Юшкову. Казалось бы, ну и что? О связи царицы с Юшковым многие знали, да помалкивали. Но письмо имело одну странность – некоторые слова в нем были зашифрованы литерами (это была так называемая «литорея» – средневековый тайный шифр). В те времена такие письма таили в себе большую опасность как для отправителя, так и для получателя. Под литерами могли скрываться слова, направленные против государя. Честному человеку незачем скрывать что-то под шифром – а значит, тут дело темное. За такие дела можно было легко попасть в Тайную канцелярию, где под пытками быстро развязывали языки кому угодно. Так что дела Василия Юшкова и его любовницы царицы Прасковьи были плохи.