Не отступать и не сдаваться. Том 1. Том 2 (СИ) - Тыналин Алим

Вернее, думал, что ударил. В этот раз я уже был настороже и, наоборот, успел уклониться, одновременно проведя боковой в его могучий корпус.

Удар получился неплохой. Игорь охнул и упал на колено, совсем, как я недавно. Правда, страдал недолго. Подышал размеренно, потер тыльной стороной перчатки бок и поднялся.

— Неплохо, пионер, — сказал он, тяжело дыша. — Очень неплохо.

— Вообще-то я уже в комсомольцы гожусь, — ответил я. — Возраст уже не пионерский.

В коридоре послышались шаги, в зал вошел высокий парень атлетического телосложения. На пальто и шапке блестели капельки, оставшиеся после снежинок. Он поднял руки и громко сказал:

— Здорово, ударники челюстно-дробительного труда! Как здоровье, по ночам не сильно чихается?

Видимо, это и был тот самый Руднев, который должен был показать мне мастер-класс по боксу.

— Привет, чемпион! — прогудел Игорь, а Илья обменялся с новоприбывшим рукопожатием.

Касдаманов хлопнул в ладони.

— Ну, ребята, пока что все на сегодня. Все отдыхают, кроме Рубцова. Витя, иди пока поработай на груше. Сейчас мы тебя поставим с Рудневым.

Через пятнадцать минут, пока я обрабатывал грушу, они негромко беседовали между собой. Я вспомнил, где встречал фамилию Руднева. О нем говорили в «Орленке», когда обсуждали, сможет ли он защитить титул в это году.

Вот это да. Касдаманов пригласил чемпиона СССР для спарринга со мной.

Наконец, тренер позвал меня. Руднев уже взошел на ринг и надевал перчатки. Я тоже забрался на ринг.

— Ну что, — сказал парень. — Покажешь класс? Чтобы я свои кишки изо рта выплюнул.

Я поднял руки и встал в стойку.

— Я буду очень стараться.

Глава 17. Бой с каланчой

Спустя две недели, после того, как я рубился на спарринге с чемпионом Советского Союза, я приехал во дворец спорта при заводе «Большевик». Здесь должно было состояться первенство по боксу между учащимися высших и средне-специальных заведений по РСФСР.

Погода стояла отличная. До этого целую неделю все время шел снег и небо хмурилось свинцовыми бровями. Сейчас вовсю светило солнце.

Я ехал в автобусе и щурился, глядя на залитые лучами улицы. Жалел, что не успел купить солнцезащитные очки. В магазинах возле дома, куда я все-таки вернулся, таких очков не было. Надо искать их в других местах, но на это у меня катастрофически не хватало времени.

За прошедшее время я почти постоянно находился в темном и тесном спортзале Касдаманова. Интенсивные физические нагрузки сочетались с не менее активной психологической обработкой.

Каждый вечер тренер устраивал учебные поединки, на этот раз уже с более-менее равными мне по габаритам противниками. Обычно это был Илья, но затем, после того, как он уехал на соревнования в Ленинград, его заменил Константин, хмурый и молчаливый паренек, между прочим, мастер спорта по боксу.

Спарринги теперь проходили без каких-либо осложнений. Егор Дмитриевич объяснял нам, чего нужно отработать, например, «троечки», уклоны или контратаки. А то и еще кое-что, где, как он считал, у меня имелись недочеты. Мои партнеры сходу понимали тренера и мы работали именно над тем, что требовалось улучшить.

К слову сказать, тот бой с чемпионом СССР Рудневым я вытащил неплохо, устояв против него все три раунда, что мы дрались. При этом я опять-таки подумал, что не стоит относиться с почтением к авторитетам, если уж я сам хочу стать чемпионом и постарался пробить защиту Руднева своими замысловатыми финтами боковыми ударами.

— Егор Дмитриевич, он у тебя чистой воды комбинатор, — сказал про меня Руднев после схватки. — У нас ведь сейчас как привыкли? Надеются на силу удара и выносливость, на пробивку обороны противника мощными ударами. Головой мало кто думает. А вот этот твой новый парнишка старается что-то там изобрести, какие-то ловушки ставит. Если ты ему дашь броню против агрессивных нокаутеров, он сможет подняться на самую вершину.

Помнится, тренер тогда ничего не сказал, а только хмыкнул, поглаживая подбородок. По своей привычке он часто ходил туда-сюда, заложив длинные руки за спину.

Все это время до турнира он продолжал потчевать меня рассказами об отваге и стойкости. При этом, теперь я осознавал это отчетливо, Касдаманов использовал даже гипнотические практики, пользуясь тем, что умел смотреть неподвижным взглядом в течение десяти минут кряду. Кроме того, дед постоянно повторял сказанное, чтобы навеки закрепить в моем мозгу свои убеждения и истины.

В спортзале я тоже появлялся редко, всего два раза в неделю. Худяков, получивший головомойку после того, как кто-то пожаловался на его частые попойки в подсобке, ходил трезвый.

— Где ты шляешься, Рубцов? — спросил он. — У тебя же там еще соревнования среди студентов на носу. Ты понимаешь, что должен вкалывать, как зверь, не хуже стахановца? Или ты хочешь провалить эту встречу?

— Я и занимаюсь дома, Олег Николаевич, — ответил я, честно глядя ему в глаза. — Я придумал новый метод тренировок и активно следую ему.

Худяков сначала не поверил мне, а потом проверил мою подготовку и остался доволен. Но все равно он относился к моей самостоятельности с недоверием.

— Ладно, посмотрим, как ты выступишь на этом своем турнире, — сказал он. — Я в любом случае, тоже поеду туда, посмотрю, что ты сможешь сделать. Но смотри, если ты проиграешь, я вынужден буду отразить это в заключении. Тогда тебя вполне могут отстранить от участия в городском первенстве.

Он тяжко вздохнул и печально посмотрел на меня. Я видел, что Худяков в целом, неплохой человек и старается помочь мне по мере своих сил и возможностей, но он все равно пытался сделать из меня стандартного боксера. В его понимании, надо было оттачивать только те знания и умения, которые приносили победу, то есть сильные нокаутирующие удары, пробивающие оборону противника. Именно такой подход тогда преобладал среди тренеров секции «Орленок».

Искусству маневрирования и контратакам, финтам, обманкам и уклонам, то есть тому, чем я так славился и что мне нравилось делать больше всего, Худяков, в отличие от Касдаманова, уделял самое меньшее внимание. Он считал это второстепенной, вспомогательной целью.

Для меня же бокс был, большей частью, игрой, причем интеллектуальной. Соревнованием двух умов, где каждый старается переиграть другого с помощью каскада ударов. Если уж на то пошло, то в идеале я старался разгадать каждого своего противника, найти к нему подход, подобрать ключик, а потом открыть, как секретную шкатулку, чтобы нанести поражение.

С родителями тоже все срослось. Как-то через неделю моего отсутствия дома, когда я в очередной раз позвонил Светке, чтобы узнать состояние бабушки, трубку взяла мать. На удивление, трезвая и благожелательная. Мы поговорили с ней и она звала меня обратно домой. Она соскучилась по мне и хотела, чтобы я вернулся. Мать обещала поговорить с отцом, чтобы он отменил свои требования в отношении бокса.

— Я вернусь, только если вы дадите мне возможность заниматься боксом, — сказал я. — У меня сейчас на носу важные соревнования и я не хочу отвлекаться на домашние скандалы.

Мать обещала, что они больше не будут мешать мне. На следующий день я снова позвонил домой и на этот раз поговорил уже с отцом. Он тоже пробурчал, что не имеет ничего против моих занятий, с тем лишь условием, чтобы я помогал по дому и ухаживал за бабушкой. Так что, за три дня до начала соревнований, я уже успел вернуться домой отношения с родителями внешне были благожелательные и добрососедские. Посмотрим, как долго это продлится.

С девушками и учебой на это время было покончено. Один раз я все-таки сбегал к Лене и попытался поговорить с ней, но дверь осталась запертой. Я даже не знал, дома она или нет, хотя свет в окне горел.

С Ольгой после нагоняя Касдаманова я встречаться больше не решался, только заглянул в техникум и предупредил, что теперь занят тренировками и смогу выбраться только после турнира. Девушка немного надула губки, но не стала обижаться вконец, как Лена.