Ледовое побоище. Разгром псов-рыцарей - Виктор Поротников

Привлечь эстов к походу на русичей в данных обстоятельствах можно было только показав им на деле непобедимую мощь крестоносного войска. Потому-то, едва услышав о победе ливонцев над русичами близ Хаммаста, епископ дорпатский поспешил к месту побоища сам и призвал сюда всех подвластных крестоносцам эстонских князьков.

Эстонские князья съехались в Хаммаст, желая своими глазами узреть то, о чем им хвастливо рассказывали ливонцы. Две сотни убитых новгородцев, захваченный русский обоз, груда русских щитов и оружия, а также русский полковой стяг – все это произвело неизгладимое впечатление на знатных эстов. Запомнилась им и показательная казнь пленных русичей, которых было около сорока человек.

Ливонцы намеренно превратили казнь пленников в эдакую помпезную церемонию, в начале которой был совершен торжественный молебен прямо под открытым небом, затем епископ дорпатский произнес вычурную речь, смысл которой заключался в том, что на земле есть один святой престол, на котором восседает папа римский. Все, что не подвластно папскому престолу, должно быть безжалостно умерщвлено! После этой речи палачи начали рубить головы пленным новгородцам.

Во время этой кровавой церемонии отличились два ливонских рыцаря, которые приняли участие в умерщвлении пленников. Это были барон Уго фон Рессер и барон Герхард фон Визен. Оба побывали в плену у новгородцев и были выкуплены за счет казны Ливонского ордена. Гордость обоих рыцарей была жестоко уязвлена, ибо в плену русичи с ними особо не церемонились, обобрав до нитки и подвергнув различным оскорблениям. Особенно злобствовал Герхард фон Визен, который самолично осмотрел всех убитых и пленных русичей, ища среди них того, кто использовал его при взятии Копорья, как безмолвную куклу, зашив ему рот нитками. Не найдя того, кого он искал, Герхард фон Визен взялся за топор и искромсал на куски троих пленников, заставив содрогнуться взиравших на это эстонских князей.

После казни епископ дорпатский пригласил знатных эстов в свой шатер на праздничное застолье по поводу удачной битвы при Хаммасте. Епископ был любезен с гостями-эстами, заведя речь о том, что скоро братья-крестоносцы наводнят Прибалтику русскими рабами и рабынями, а Изборск и Псков вновь окажутся под властью Ливонского ордена. Когда епископ предложил имовитым эстам поучаствовать в разгроме новгородского войска силами крестоносцев, никто из них не стал отказываться и отмалчиваться.

Лишь один из князей по имени Вихтимас осмелился спросить у епископа, известна ли ему численность рати Александра Невского.

Изворотливый епископ дал Вихтимасу уклончивый ответ – мол, после уничтожения передового русского полка воинство князя Александра значительно уменьшилось. От Александра также отвернулись и некоторые его союзники, больше не веря в его победу над ливонцами. Так, сочетая где уклончивую риторику, а где ложь, епископ дорпатский склонил прежде колеблющихся эстонских князей к войне с Русью.

Эти князья, и Вихтимас в их числе, привели к ливонцам свои дружины общим числом около двух тысяч воинов.

Были в окружении епископа дорпатского и два здравомыслящих человека, которые полагали, что после успешной битвы при Хаммасте крестоносцам надлежит отступить и укрыться за стенами городов. Такого мнения придерживался родственник епископа князь Ярослав Владимирович, понимавший, что союз суздальских князей с Новгородом есть сила неодолимая для Ливонского ордена.

На переговорах, а не на войне с Новгородом, настаивал и немецкий купец Норберт, имевший возможность увидеть своими глазами войско Александра Невского, захватившее Псков. Норберт полагал, что тягаться на равных с таким противником, как Александр Невский, Ливонский орден может только после подавления восстания эстов-язычников.

Обоим хватало благоразумия не лезть со своими советами к воинствующим рыцарям-монахам, но при встречах с дорпатским епископом эти двое всячески донимали того своими предостережениями. Норберт постоянно говорил епископу о том, что воинство Александра Невского вдвое, если не больше, многочисленнее ливонского войска. Поэтому, утверждал Норберт, в открытом сражении с русичами крестоносцам грозит неминуемое поражение.

Ярослав Владимирович в своих предостережениях шел еще дальше. Он утверждал, что снега вскоре растают, и даже если крестоносцы разобьют полки Александра Невского, плодами своей победы они не смогут воспользоваться, ибо в летнюю пору Псков, омываемый двумя реками, взять приступом невозможно. Неминуемо придется ждать наступления зимы, а за это время новгородцы и суздальцы вполне оправятся от поражения. Таким образом, молвил Ярослав Владимирович, самое лучшее сейчас – это выждать время до следующей зимы.

И вот червь сомнения, закравшийся в душу Германа фон Буксгевдена, вынудил его созвать на военный совет всех предводителей ливонского войска. Епископ вкратце изложил доводы Норберта и Ярослава Владимировича относительно той вероятности разгрома крестоносцев в случае открытого сражения с более многочисленными полками Александра Невского. Епископ также напомнил собравшимся в его шатре военачальникам, что у них за спиной в глубоком тылу еще не потушено пламя восстания эстов-язычников, которых могут поддержать литовцы и латгалы. Тому ливонскому войску, которое воюет в лесах с непокорными язычниками, может понадобиться помощь в любой момент. И значит, здесь, у Чудского озера, крестоносцам нужна только победа, дабы в ближайшем будущем победить и восставших язычников.

– Однако можно ли с безусловной уверенностью заявить, что войско князя Александра будет разбито нашими отрядами в одном решительном сражении? – сказал в заключение своей речи епископ Герман фон Буксгевден, обращаясь ко всей верхушке ливонского войска. – Жду от вас честного ответа, храбрые рыцари. И помните, цена ошибки в этом деле очень высока!

Первым взял слово маршал ордена Конрад фон Кайзерлинг. Он поднялся со стула, высокий и широкоплечий, с копной светлых волос на голове. Его мощные надбровные дуги, орлиный нос и широкие челюсти говорили о твердом упрямом нраве. Белый длинный плащ с черным крестом на левом плече, ниспадая с плеч маршала, придавал его медвежьей фигуре строгую статность.

– Ваше святейшество, стрела уже наложена на тетиву, а тетива уже натянута, – промолвил маршал громко и уверенно. – Я считаю, что собранных сил вполне достаточно, чтобы сокрушить русское войско, как бы велико оно ни было. Это даже хорошо, что князь Александр ведет на нас новгородцев вкупе с суздальцами. Мы покончим с ними одним ударом! После этого свирепый русский зверь лишится клыков и когтей! – Толстые губы маршала растянулись в торжествующей усмешке.

Следующим выступил ландмейстер Андреас фон Фельбен. Это был гладко выбритый статный воин с правильными чертами лица и длинными светло-желтыми волосами. На нем тоже был белый рыцарский плащ с крестом.

– Брат Конрад только что сказал, что князь Александр ведет на нас новгородцев и владимиро-суздальские полки, – сказал ландмейстер, в голосе которого явственно звучали властные нотки, – но, по сведениям наших лазутчиков, русское войско повернуло вспять. Чтобы сразиться с князем Александром, нам придется его догонять. И чем короче будут наши рассуждения относительно грядущей битвы с русичами, тем больше времени у нас останется, чтобы настичь князя Александра, который, похоже, уже изрядно подрастерял свою былую смелость.

Сказанное ландмейстером воодушевило братьев-рыцарей. Речи остальных участников совета были кратки и непреклонны: отступление недопустимо после недавнего успеха, врага нужно догнать и добить!

Убедительнее всего на епископа подействовали слова барона Уго фон Рессера, бывалого воина.

– Стоит ли прислушиваться к предостережениям купца, не державшего в руках оружие и не сведущего в военной тактике, – молвил барон Рессер. – Если Норберт оробел от одного вида русского войска, это вовсе не означает, что все мы, носящие доспехи, тоже должны задрожать от страха. Сила войска не в многочисленности, а в умении воевать. О своем зяте, бросившем меня в опасности под Изборском, я и вовсе не хочу говорить. Неужели слова жалкого труса имеют больше веса, нежели мнение стольких храбрых мужей, собравшихся здесь? Выгадывать и выжидать впору тем, кто полагается только на удачу, слабо веря в собственные силы. Победа сопутствует смелым, даже если этих смельчаков всего горсть против полчищ врагов!

Выслушав военачальников, Герман фон Буксгевден успокоился. А поговорив с лазутчиками, видевшими отступающее на восток русское войско, епископ и вовсе воспылал нетерпеливым желанием настичь полки Александра Невского. Настичь и разбить! Эта победа серьезно ослабила бы Русь и открыла бы немецким крестоносцам пути на восток для захвата славянских земель от Чудского озера до реки Волхов и Ильмень-озера.