Зеленая кухня, или Самый опасный рецепт - Лариса Петровичева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да все умеют. Тут у нас кролики водятся, а их из пращи подбить самое милое дело.
— Понятно, — Бертран выпрямился и взглянул на парней, которые стояли чуть поодаль и испуганно косились на мертвого Микку. — Тело можно нести в поселок. Господин Мяккинен, от вас мне нужен список тех, кто был ночью в лесу. И особо отметьте тех, кто работает с пращой.
Возвращаясь домой, я думал о том, что убийство с помощью пращи — легкая, почти непринужденная вещь. Камень можно подобрать прямо на земле, а с учетом всеобщей любви к покойному виновника можно искать вечно. Джейн шла рядом, не выпуская моей руки и глядя в землю — глаза ее покраснели, и я подумал, что это оттого, что она никогда не видела смерть настолько близко.
— Никого нет, ты заметил? — спросила она, когда мы подошли к дому. Лемпи тщательно зашторила окна, и дом казался спящим, с крепко закрытыми глазами. — Улицы все пустые, во дворах никого нет.
— Возможно, понесли жечь чучело русалки, — предположил я, входя в дом. Когда за нами закрылись двери, то мне стало как-то спокойнее. Лемпи вышла в гостиную и сообщила:
— Барин, барыня, я все шторы задвинула, и лучше вам сегодня из дому никуда не ходить. Покойник может нагадить.
— Как это? — спросила Джейн, усаживаясь на диван.
— А вот как. Марти был парень молодой, жизнь свою не прожил. А если кто до срока умирает, тот потом поднимается, — объяснила Лемпи и сокрушенно покачала головой. — Будет ходить по поселку, в окна заглядывать, то и покусать может. Хорошего от таких лучше не ждать. Ох, дела! Русалки ходят, как у себя дома, теперь к ним и ходячий добавится.
— Ты поэтому закрыла окна? — поежившись, поинтересовалась Джейн.
— Поэтому, барыня. Чтоб не таращился. К тому же, у него к вам особый интерес был, может притащиться.
Мы с Джейн переглянулись. Я вспомнил, что рассказывали о заложных покойниках на далеких занятиях в академии, и сказал:
— Я все-таки выйду. Мне нужен корень падрубника.
* * *
Джейн
Праща.
Я никогда не видела, как с ее помощью мечут камни, но принцип работы представляла. Однажды в школе мы ходили в Большой королевский музей на экскурсию и видели там статую Дагавера, молодого героя, который сокрушил злобного владыку великанов, бросив в него камень из пращи. Мраморный Дагавер был создан рукой гениального скульптора Алехандра Сунтавелли, и наша классная дама громко возмущалась, требуя прилепить хоть бумажный лист на мужскую стать героя, чтобы не вводить девиц в смущение и не вызывать у них неподобающие мысли.
Но что, если придумать некое волшебное подобие пращи? И использовать его, чтобы метнуть заклинание в Бентенон? Оно смогло бы долететь до Энтони Локсли…
Лемпи приготовила чай и пирожки из ржаного теста с начинкой и подала в гостиную. Увидев, что я поглядываю в сторону окна, служанка взмолилась:
— Барыня, вот от души вас прошу, ну не смотрите вы туда! Барин человек смелый да решительный, а наше дело женское, маленькое. Сидеть да ждать.
— Сомневаюсь, что покойник придет сюда среди дня, — заметила я, но от окна отвернулась. Лемпи вздохнула.
— Покойники дело такое, независимое. Вы знаете, что им до погребения и святого отпевания бесы дают великую силу? Тогда им что день, что ночь, все едино. Захотят, так притащатся. Им лишь бы живым нагадить да испортить что-нибудь. Уж такая у них ненависть, особенно у тех, кто не в свой срок умер.
Пирожки были похожи на маленькие круглые лодочки с защипанными краями. Картошка с грибами в них была умопомрачительно вкусной — я и сама не заметила, как съела целых три пирога. Нет, надо знать меру. Теперь мне, конечно, незачем следить за фигурой, но и разжираться до невиданных размеров тоже не стоит. Леди всегда остается леди, даже в ссылке.
Ладно, праща. Я представила ее в виде длинного золотого шнура с петлей в середине, куда должен вкладываться камень. Я говорила Бертрану, что хочу не мести, но справедливости, и прекрасно понимала, что никакой справедливости не добьюсь. Все верят мужчине, а не опороченной девушке. Все, даже мои родители. Я знала о том, что по закону свидетельство двух женщин равно свидетельству одного мужчины — нам не верили, нас считали скверной.
Получается, остается месть? Допустим, заклинание выглядит, как большой сапфир — насыщенно синий, с ледяными искрами в глубине. Вот оно ложится в пращу, вот я поднимаю руку и начинаю ее раскручивать… Так, а какого результата я жду? Чего я хочу добиться?
Вздохнув, я взяла еще один пирожок. Такие вкусные… В какой-то из книг мы с сестрами однажды прочли, что если хочешь успокоиться, то надо поесть, как следует, и решили употребить это знание после контрольной работы в гимназии, которая закончилась для нас полным провалом. Родители ответили очень просто: сказали, что в книгах написаны сущие глупости, девицы из благородных семейств должны думать о хороших отметках, стройной фигуре и гибком стане, и если понадобится, отец возьмет розги, чтобы выбить из нас мысли о разнузданном обжорстве.
Если бы родители больше любили нас, а не деньги, то со мной не случилось бы беды. И я бы сейчас не представляла, как синий камень ложится в петлю в золотой веревке.
Чего я хочу? Что должен получить Энтони Локсли за мой позор, за желание умереть, за боль и дорогу у реки, по которой я шла, уходя из жизни?
— Хочу, — негромко, но отчетливо сказала я, — чтобы он никогда и ни с кем не поступил так, как со мной. Хочу, чтобы деньги, которые он получил от моих родителей, не принесли ему радости и удовольствия. Хочу…
Праща закрутилась в моей руке. Пальцы наполнило вибрирующей болью, в голове поднялся шум, словно рядом со мной разлилось невидимое море. Синева камня отразила солнечный свет, рассыпалась яркими брызгами — только когда рука Аррена сжала мою руку и с силой вдавила в диван, я смогла очнуться.
— Что ты делаешь? — спросил он, глядя мне в глаза с таким подавляющим напором, что я едва не лишилась чувств. — Джейн, что с тобой?
Шум в ушах улегся. Все снова было как всегда — наш дом, скромная гостиная, солнечный свет, который проникал в нее даже через сдвинутые шторы. Аррен смотрел на меня, и я никогда прежде не видела его таким — встревоженным, растерянным.
— Я… не знаю. Я просто представила пращу и камень. И подумала, что
