Охотники за умами. ФБР против серийных убийц. - Марк Олшейкер

Я люблю охоту. Рыскаю по улицам и высматриваю жертву — вкусное мясо. Женщины из Куинс красивее всех. Я — вода, которую они пьют. Я живу охотой. Это моя жизнь. Кровь для папы.

Мистер Борелли, сэр! Я не хочу больше убивать. Не хочу, но должен во имя тебя, отец.

Я хочу трахнуть весь мир: Я люблю людей. Я не принадлежу земле. Верни меня к скотам.

Люди из Куинс, я вас люблю и желаю всем счастливой Пасхи. Благослови вас Бог и в этой жизни, и в следующей. И до свидания. Доброй ночи.

ПОЛИЦИЯ, побойся моих слов:

Я вернусь!

Я вернусь!

И узнаете меня — бах-бах-бах — ах!

Никому не известное ничтожество стало национальной знаменитостью. Более ста детективов объединились в оперативную группу «Омега». Дикие, бредовые послания продолжались. Письма стали поступать в редакции газет и журналистам, как, например, обозревателю Джимми Бреслину. Город был в ужасе. Берковиц рассказывал, что слышал, как люди на почте рассуждали о Сыне Сэма, и получил колоссальное удовольствие от того, что они не подозревали, что находятся с ним в одном помещении. Следующий удар он нанес в Бейсайде (также район Куинс), но оба ~ и мужчина и женщина — остались в живых. Через пять дней пара в Бруклине оказалась не столь счастливой. Стаей Московиц была убита на месте, а Роберт Виоланте выжил, однако в результате ранения ослеп.

Сына Сэма наконец поймали, потому что в ночь последнего убийства он припарковал свой «форд галакси» слишком близко к пожарному гидранту. Свидетель видел, как полицейский выписывал квитанцию на штраф, и она привела к Дэвиду Берковицу. Когда за ним пришли, он просто заметил:

— Ваша взяла.

После ареста Берковиц объяснил, что имя «Сэм» относилось к его соседу Сэму Кару, чей черный Лабрадор-ретривер был не иначе как трехтысячелетним демоном, и именно он приказывал Дэвиду убивать. Был момент, когда Берковиц стрелял в собаку из пистолета 22-го калибра, но та выжила. Широкая психиатрическая общественность тут же признала его параноидным шизофреником и принялась толковать его письма. «Прекрасная принцесса» из первого послания была явно одной из жертв, Донной Лаурией, чью душу Сэм обещал ему после ее смерти.

Но для меня важнее содержания казалось то, как менялся почерк преступника. Ровный и аккуратный в первом письме, он становился все хуже и сделался почти неразборчивым. Все чаще попадались ошибки, словно письма писали разные люди. Я показал их Берковицу, но он едва ли понял, что я имел в виду. Если бы я составлял его психологический портрет и знал, как деградирует почерк, я бы предположил, что он на пределе, вот-вот сорвется и допустит незначительную ошибку, вроде парковки автомобиля у пожарного гидранта, и, основываясь на его уязвимости, разработал бы ту или иную превентивную стратегию.

Берковиц раскрылся благодаря нашей кропотливой подготовительной «домашней работе». В самом начале беседы возникла тема трехтысячелетнего пса. Псхиатры поверили в историю как в евангелие и объясняли ею мотивацию поступков убийцы. А я понимал, что она возникла после ареста. Для Берковица это был выход. Когда он принялся трепаться о собаке, я просто его прервал:

— Брось, Дэвид, кончай валять дурака. Собака здесь ни при чем.

Он рассмеялся и кивнул, давая понять, что я не ошибся. Мы прочитали несколько длинных психологических трактатов, посвященных его письмам. В одном Берковица сравнивали с Джерри — персонажем пьесы Эдуарда Олби «Случай в зоопарке» [16]. В другом предпринималась попытка вскрыть его психопатологию путем пословного анализа текстов. Но Дэвид обхитрил их авторов и посмеялся над ними. Простой факт заключался в том, что Берковица обижало отношение матери и других женщин, и в их обществе он чувствовал себя несостоятельным. Фантазии, в которых он обладал ими, в конце-концов превратились в трагическую реальность. Для нас же особую ценность представляли детали.

Боб Ресслер толково распоряжался грантом, Энн Бургесс обобщала материалы бесед, и к 1983 году мы завершили детальное изучение тридцати шести преступников и собрали сведения о 118 их жертвах, по преимуществу женщинах. Это позволило систематизировать понимание и классификацию преступников. Впервые мы сумели связать происходящее в мозгу убийцы с оставленными на месте преступления уликами. Что в свою очередь способствовало повышению эффективности расследования и точности судебных решений. Появилась возможность найти ответ на старые как мир вопросы: что такое безумие и какого рода люди могли это совершить?

В 1988 году мы изложили наши выводы в книге «Преступления на сексуальной почве: типы и мотивы». Выпущенная издательством «Лексингтон букс», к настоящему времени она выдержала семь изданий. Но как бы много мы ни узнали, все же не могли не признать, что исследование поставило больше вопросов, чем дало ответов.

Путешествие в сознание преступника остается насущной задачей. Серийные убийцы по определению «удачливы». От раза к разу они набираются опыта. И мы должны сделать так, чтобы наши знания росли быстрее, чем их.

8. Искать убийцу с дефектом речи

Как-то в 1980 году я прочитал в местной газете статью: в собственном доме подверглась сексуальному нападению и была зверски избита пожилая женщина; неизвестный преступник принял ее за мертвую и не стал добивать, но рядом с потерпевшей лежали две ее заколотые ножом собаки. Полиция посчитала, что нападавший провел довольно много времени на месте преступления. Жители округи были возмущены.

Через пару месяцев, вернувшись из командировки, я спросил у Пэм, нет ли новостей по этому делу. Оказалось, что не выявлено даже серьезных подозреваемых. По тому, что я читал и слышал, случай был явно разрешимым. И хотя он не входил в компетенцию федеральных органов, как местному жителю мне захотелось узнать, не могу ли я чем-нибудь помочь. Я отправился в полицейское управление, представился, рассказал начальнику, чем занимаюсь, и спросил, не могу ли побеседовать с ведущими расследование детективами. Шеф с радостью принял моё предложение.

Ведущего детектива звали Дин Мартин. Он показал мне папки, включая те, что содержали фотографии с места преступления. На них было четко видно, что женщину буквально измолотили. Изучив дело, я ясно представил картину сознания убийцы и динамику преступления.

— Так вот, — обратился я к детективам, которые слушали вежливо, но явно скептично. — Ему лет шестнадцать-семнадцать. Он школьник. Всегда, когда сексуальному нападению подвергается пожилой человек следует искать неуверенного в себе юнца, практически без какого-либо опыта. Такой преступник опасается выбирать жертву помоложе, посильнее и попривлекательнее. У него неопрятный вид, растрепанные, неухоженные волосы. В ту ночь отец или мать выгнали его из дому, и он не знал, куда податься. В такой ситуации далеко бы он не отправился, скорее всего, стал бы искать убежище по соседству. У него нет ни подружки, ни приятеля, в чьем доме можно пересидеть, пока не стихнет буря. Несчастный, обиженный и злой, он бродил вокруг, пока не подошёл к дверям будущей жертвы. Он знал, что пожилая женщина проживает одна — работал у нее или выполнял какие-то поручения, — и прекрасно понимал, что никакой угрозы она для него не представляет. Неизвестный вломился к ней: она протестовала, кричала или просто обмерла от страха. Как бы тогда ни повела себя жертва, это только подхлестнуло преступника, и он захотел доказать себе и всему миру, каков он мужчина. Он попытался совершить с женщиной половой акт, но ничего не вышло. И тогда буквально вышиб из нее душу, решив в какой-то момент, что следует довести дело до конца, чтобы она его не опознала. Он пришел без маски, потому что преступление было спонтанным, а не запланированным. Но хотя жертва осталась жива, она оказалась настолько травмированной, что не смогла описать полиции насильника.

После нападения ему по-прежнему некуда было идти. Жертва его не пугала — преступник прекрасно знал, что ночных гостей женщина не принимает. Поэтому он остался в доме, принялся есть и пить, поскольку к этому времени проголодался.

Я прервал рассказ и предположил, что кто-то в округе должен походить на мои описания. Если его найти, это и окажется преступник.

Детективы переглянулись, и один из них улыбнулся:

— Вы медиум, Дуглас?

— Нет, если бы я был медиумом, мне бы работалось куда легче.

— Просто пару недель назад к нам заходил медиум Беверли Ньютон, и говорил почти то же самое.

Более того, мое описание соответствовало жившему по соседству с домом потерпевшей юнцу, которым полиция уже интересовалась. После нашего разговора с ним встретились опять. Но улик оказалось недостаточно, а признания от него добиться не удалось. Вскоре подозреваемый уехал из города. Начальник полиции и детективы интересовались, каким образом мне удалось восстановить сценарий трагедии, коль скоро я не был медиумом. Частично ответ заключался в том, что я видел достаточно преступлений против самых разных категорий людей и мог сопоставить детали. И достаточно беседовал с преступниками, чтобы в голове сложился стереотип того, какие люди способны совершить такого рода преступления. Но, конечно, связь не столь прямолинейна. Если бы все было так просто, мы могли бы учить составлять психологические портреты по пособию или предоставить полиции компьютерную программу, в которую достаточно было бы внести исходные данные. В реальной жизни мы широко используем в своей работе компьютеры, и они способны делать удивительные вещи. Но есть то, что они не умеют и никогда не научатся. Составление психологического портрета подобно ремеслу писателя. В компьютер можно заложить грамматические, синтаксические и стилистические правила, и тем не менее он не напишет книгу.