Выборный - Юрий Иваниченко

Имелось в виду, что Татка донашивает платья и кофточки старшей сестры.Что в этом плохого, Виктор не знал, как не знал, впрочем, и достаточно убедительных слов, которые мокли подействовать на жену.

- У нас разные представления о правильной жизни и нормальном человеке, - сказал он.

- Можешь подавиться своими представлениями,- крикнула Валентина.- А меня с детьми оставь в покое!

...Высмотрев телефонную будку, Виктор притормозил. Перескочив барьер, благо никого поблизости не было, позвонил матери - предупредил, что будет у нее ночевать. Уже собирался выходить, но спохватился, нашарил вторую монетку и набрал домашний номер Хорькова.

Днем, полетев в больницу прямо из треста, затем - в исполком и домой, Виктор так и не успел объясниться и попрощаться с начальником. И сейчас, дождавшись ответа, выпалил длинную тираду, из первой части которой следовало, что он извиняется, хотя ни разу на Хорькова не сваливал, из второй - что не раскаивается и надеется, что хоть и без него, а все пойдет по-человечески, а из третьей - что личных обид и претензий у него нет.

- Это хорошо, что ты позвонил,- посопел в трубку Хорьков,- а то у меня уже голова малость кругом пошла...

Слышно было, как он говорит кому-то: "Кочергин". Потом, прикрыв трубку ладонью, - очень характерный звук и характерное беззвучие, - несколько секунд совещался.

Когда Виктор, досадуя на паузу и особенно на то, что наступила она прежде, чем он успел спросить о кладбище, уже собирался повесить трубку, Хорьков отозвался:

- Ты чем сейчас занят?

- В телефонной будке парюсь,- буркнул Виктор.

- Приезжай сейчас ко мне. Надо.

Глава 23

Экскаватор и бульдозер, почти одновременно стрельнув сизым дымком, остановились. Саня, увидев своих, Кирилюка и Васю с их же участка, заулыбался и полез по кабинам - здороваться. Но тут как раз прикатил на управленческой "Волге" Воднюк.

- Привет, орлы!- воскликнул он, распахнув дверцу. Изрытая шрамиками давней угревой сыпи, остроносая широкая физиономия излучала благодушие и едва ли не торжество.

- Привет,- за всех отозвался дядя Коля и достал сигарету.

- Во повезло - не ожидал, что вас здесь застану. А сказали, что все в отгуле. Пришлось вот их с объекта снимать. Это хорошо. Сейчас вместе как навалимся...

- Куда навалимся?- вдруг поинтересовался Реваз Григорьевич.

- Объясню задачу, - Воднюк, не замечая ни тона, ни взглядов, протиснулся в пролом между ножом Саниного бульдозера и стеною и широко развел руками: - Вот так вот, от аллеи влево, вон до того склепа примерно, спланируем грунт - сюда панели кидать будем. А ты, Вася, тем временем сроешь этот холмик. А потом все вместе за котлован возьмемся. Машины будут. Сейчас срочной работы часов на пять, ну плюс обед. Так что до закрытия магазина управимся. С меня полкило...

Тут Воднюк заметил наконец, что никто из рабочих за стену с ним не полез и не стал слушать, а шушукаются между собою.

- В чем дело, орлы? - Карпович перебрался тем же манером к ним и попытался заглянуть в глаза. Попытался, но ничего не понял по их лицам.

А дядя Коля ответил за всех:

- Думаем.

- Так я, само собою, тоже подумаю, все запишу: и что из отгула вызвал, и сверхурочные нарисую, и за особую вредность производства еще накину.

- Мы работать здесь не будем, - неожиданно выпалил Реваз Григорьевич.

- Как - не будете? Да что это с вами?- поразился Воднюк.

- Здесь же кладбище,- пояснил Саня.- Люди мертвые лежат.

Воднюк натужно заржал:

- Так они же лежат тихо, мешать не мешают!

- Брось, Карпыч,- примирительно сказал дядя Коля,- не положено так делать, и не будем. Что мы, нелюди какие? Пошабашим пока. Хочешь с нами в "козла"?

- Да погоди ты со своим "козлом",- окрысился Воднюк,- хочется не хочется, а работать надо. Скоро панели возить начнут. Мало ли! Мне тоже, может, сейчас одну бабу поуговаривать хочется, чем пятерых мужиков.

- Ну и катись к своей бабе,- отрезал дядя Коли и сплюнул Воднюку под ноги.

Саня хохотнул, и все настороженно замолчали.

- Вот что, орлики, разговоры разговорами, а есть еще такая штука, как производственная дисциплина. И субординация. Я приказываю, а вы исполняете. Вот будет перекур, тогда и поболтать можно. Ишь ты! Да если мы будем делать то, что хочется и нравится, то живо все производство развалим! Давайте-ка по машинам, за дело, а я уж позабочусь о том, чтоб вашим детишкам на молочишко перепало.

И пошел к воротам.

Но никто не сдвинулся с места, только Саня, посвистев, пожевав папиросу, поковылял вслед, не то чтобы так уж передразнивая, но все же несомненно пародируя Воднкжа.

Иван Карпович чувствовал, что по непонятным причинам ситуация выходит из-под его контроля. А надо было спешить, надо было застолбить успех, не дать тресту усомниться в его, Воднюковской, дееспособности. Что с того, что работы не стал начинать Кочергин и вообще какой-то странный тон был у руководства? Сейчас, когда удалось, а Воднюк был уверен, что его тактика сработала - спихнуть одного и появился шанс, что Хорьков может и сам уйти досрочно, надо было торопиться. И вдруг неожиданное препятствие! Вникать в причины Воднюк не счел нужным, а просто разозлился и потерял осторожность:

- Учтите, это вам даром не пройдет. Вышли на работу - так нечего торговлю квасом разводить! А не хотите работать, зажрались - так другим не мешайте! Я на вас управу живо найду! Посмотрю, как вам за насосную наряды закрывали - досчитаетесь? Еще как! А теперь - нечего стоять. Заводи моторы, освобождай ворота!

- Слушай,- подскочил к нему побелевший Реваз, - ты что, русского языка не понимаешь? Сказали тебе: нельзя работать здесь!

- А что ты мне "тыкаешь"? Порядка не знаешь? Заводи машины, я сказал! - И, оттолкнув щуплого Реваза Григорьевича, Воднюк сам полез в кабину бульдозера.

.Вскочив на трак, он занес было ногу, но ступить в кабину не успел. Железная ручища Сани, как тисками сжав щиколотку, в одно мгновение сдернула Воднюка на землю. Вскочив на ноги и еще не понимая, что дело здесь проиграно окончательно, Воднюк слабо, по-бабьи, мазнул Саню ладонью по щеке.

В следующую секунду он с расквашенным носом очутился в канаве. Но, пожалуй, самым горьким было не боль от удара, не жжение в колене и даже не вонючая жижа канавы, а выражение пяти пар глаз.

Зажав ладонью нос, перепачканный и обмякший Воднюк выкарабкался из канавы и, позабыв о "Волге", бочком, бочком засеменил прочь. Бригада провожала его взглядами, а затем все разразились хохотом. Отсмеявшись, дядя Коля сказал:

- Я так понимаю: раз "Волга" стоит, грех не покататься. - Поехали со мною,- кивнул он Ревазу и Кирилюку.

- А чего не все вместе?- обиделись оставшиеся.

- Останьтесь пока. Покурите. Мало ли что, а, Сань?