Мемориал августа 1991 - Прокоп А. А.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Инна несмело, поглядывая на остающихся, на прежнем месте барбосов, вылезла из машины.
– Подождите секунду, мне в туалет нужно – пропищала Инна.
– Давай, конечно – ответила ей старушка Люба.
Через несколько минут Инна след в след шла за старушкой, а та продолжала болтать без умолку.
– Раньше оно все проще было. Да и, кстати сказать, поселку этому (она имела в виду, то невзрачное место, по которому вела за собой Инну) давно уже суждено, было быть снесенным, но времени не хватило. Власть тогда переменилась, поэтому и осталось все, как есть.
– Сейчас очень много строят жилых домов и квартиру людям проще приобрести – подала голос и Инна.
– Слышала, слышала. Телевизор я смотрю в свободное время. Про эту потеку слышала, вроде, как в залоге там живешь у банкира. Только я не про это. Здесь должны были два больших завода построить, а для жилья здесь места, сама видишь, не лучшие. Конечно, если благоустройство провести. Я читала: наш мэр в своей газете писал, что референдум будет, что лучше на главной аллее высадить, – липы или елки? Дело, конечно, важное, но иногда думаю, кому от них радость будет, если работы не будет. Сейчас заводов с фабриками не строят, а зря для трудового народа они главное дело
– Строят если дело выгодное. Просто так, они зачем нужны.
– Ну, ты внучка даешь, чтобы свое все делать.
– Зачем его делать, если у китайцев проще купить. Главное, чтобы деньги в казне были.
– Я гляжу ты прямо экономист или, как там его. Только деньги, откуда берут, ты знаешь? Я же тебе скажу. Их из недр тянут. Землю нашу грабят и нас вместе с ней прицепом. Я недавно к сестре ездила, она в деревне живет. Так там и в соседних деревнях, сена давно не косят, а почему? Ненужно, – это от того что последняя корова лет двадцать назад сдохла во всех районах.
Инна хотела возразить, но промолчала, чтобы лишний раз не спорить со старушкой. Они подошли к небольшому домику и старушка, открывая калитку продолжила.
– Не знаю, что будет? Ты мне сказала странно, что мертвые объявились. Действительно, не по себе от этого, только если вдуматься, то куда страшнее, что живые делают.
Они оказались в чисто убранной хате с присутствием привычной цивилизации в виде тонкого телевизора, кухонных приборов, современной мебели из доступной опилочной плиты. На стенах были симпатичные обои, уютно пахло чем-то вкусным.
– Сейчас накормлю, чаем напою и спать. Тебе завтра на работу?
– Да
– Значит, подниму в шесть утра. Сейчас уже второй час ночи пошел.
– Мне еще с машиной решить надо.
– Никуда она не денется. Ночь одну простоит, днем на работе договоришься или как. Ты, кстати, где работаешь?
Инна вспомнила, как нехорошо отзывалась бабушка об ее родном предприятии. Хотела что-то соврать, но от чего-то ничего не приходило в голову, и Инна сказала правду.
– Там значит работаешь и кем, если не секрет.
Здесь Инна уже говорить правду не могла, если бы бабушка услышала: ведущий менеджер, то вероятнее всего, как минимум, потеряла бы на время дар речи, а потом долго бы пытала, что – это за зверь.
– В столовой помощником повара.
– Хорошее дело, продукты только никудышные.
…Николай Тимофеевич внимательно разглядывал полуразрушенное здание бывшего административного корпуса пищевого комбината, под канувшим в лету названием ‘’Ударник’’.
– Да уж, невесело – произнес он для самого себя, прохаживаясь по опустевшему зданию.
Под ногами скрипело битое стекло, попадался тут и там разнообразный строительный мусор. Огромное количество хлама, того чего нельзя было сдать перекупщикам вторсырья валялось в разных углах. Электропроводка везде, как и полагается, была оборвана, остекление во множественном количестве, отсутствовало.
– Ничего в сорок первом еще хуже было, тогда на голом месте начинали, а здесь стены и крыша над головой имеются – снова произнес он сам себе.
– Матвей что слышно о погоде? – на этот раз Николай Тимофеевич обратился к подошедшему невысокому толстячку с большой залысиной и в круглых старомодных очках.
– Вроде тепло еще неделю будет стоять.
– А что насчет людей?
– Отправил Смирнова на биржу труда, думаю к завтрашнему дню будет у нас две бригады.
– Хорошо.
– Николай Тимофеевич, а как с техникой, не затянут – это дело.
– Нет Володя, если товарищ Репейс сказал, то день в день все будет. Пойдем, осмотрим второй корпус. Скоро работа закипит, почти, как в лучшие годы.
Толстячок по имени Володя ничего больше не говорил. Молчал и Николай Тимофеевич. Они не спеша двинулись к двухэтажному зданию из обветренного, обколотого местами красного кирпича…
… – Тьфу ты, мать твою, – Люба! – возмущался Архип Архипович.
– Чего ты ворчишь старый пи…юк, выпил ты свою бутылку с Колькой еще позавчера. Настолько пьяный был, что и забыл об этом.
– Нет, Люба ты честно скажи, если вылила мою бутылку. Признайся ни себя, ни меня не мучай, а то ведь осадок жуткий на душе сидит, прямо занозой впился. Смотрю на тебя Люба и не верю я тебе. Раньше верил, а сейчас, как двадцать лет к ряду, не верю и все тут. Ты Люба сама виновата, зачем тогда вино вылила, что мы с дедом Естафием на девятое мая пили, от этого все и пошло.
– От того и вылила, что если бы вы тогда это вино допили, то дед Естафий богу душу уже тогда бы отдал, а так еще десять лет прожил.
– Ах, Люба, любишь ты замутить такую ересь, спасу нет. Нутро, то горит, а ты все про бога с душой, а здесь в корень зрить надобно. Жизнь – она все одно прожита, чего еще, к чертовой матери, то нужно. Душа просит успокоения, а когда ей отправляться она и сама знает, придет приказ так сразу в путь. Тогда зачем ее изводить?
– Пропащий ты старикашка Архип, если бы ты так молодой пил, то помяни мое слово, ни дня бы с тобой не жила. Как с цепи, ей богу, сорвался. Сам себе могилу роешь. Лучше бы денег подкопили, да к дочке съездили. Ты уже забыл ведь, что у тебя еще двое внуков имеются, и правнук в прошлом году родился.
– Помню я все Люба, только спокою мне сегодня нет.
– Так же, как и вчера.
– Со смены пришел – устал, думал, выпью расслаблюсь и спать.
– На два часа Архип спанье твое. Ладно, иди, возьми себе красненькую.
Люба протянула мужу деньги. Архип Архипович заметно
