Миры Джона Уиндема, том 4 - Джон Уиндем

Сторонний наблюдатель не распознал бы в запечатленных на этом снимке Отцов (и Матерей) Основателей новой эры. Но что поделаешь? Очень многим удается выглядеть неприметно, пока они не создадут о себе особого впечатления.

И нам, если бы судьба позволила, удалось бы заявить о себе, по крайней мере некоторым из нас…

Доминирует на снимке, конечно же, миссис Бринкли. Может быть, ее фигуру дополнительно выделяет из общего ряда набитая дорожная сумка из шотландки японского производства, зажатая в руках, но даже и без этого полная добродушная фигура женщины в окружении детей мал-мала меньше привлекла бы внимание. И если в отношении намерений и мотивов действий остальных можно еще сомневаться, то тут все было ясно: Дебора Бринкли хочет иметь еще детей и с радостью будет приумножать население острова Танакуатуа или любого другого места на земле, куда ее прибьют волны будущей жизни. Именно эта уверенность в цели, подкрепленная решительной фигурой мужа, стоящего подле, – выносливого и умелого фермера, – делает запечатленный на снимке образ самым привлекательным и внушающим доверия.

Выделяется и Алисия Харди, которая серьезно беседует о чем-то с одним из детей Бринкли.

Но, вне сомнения, Мэрилин Слейт (миссис Слейт) думает, что именно она – центр всеобщего внимания. Одетая в совершенно неподходящее случаю выходное платье, изогнувшись, как манекенщица из журнала мод, сияя улыбкой во весь рот, она сама избрала себя царицей на время плавания «Сюзанны Дингли» к месту назначения. Подле нее стоит Хорас Тапл, чье пухлое лицо херувима сияет над кричаще яркой пляжной майкой, которую он уже успел натянуть. Трудно отыскать более подходящего на завсегдатая пирушек и вечеринок человека, каким был Тапл. И по сей день я недоумеваю, как эта парочка попала под крыло Уолтера. Сам Хорас тоже, по всей видимости, задумался об этом вскоре после отплытия, так как в Панаме решил покинуть корабль и отправиться обратно домой. Поразительно, как мудро может вести себя глупец.

Невысокий мужчина в первом ряду, который нахмурившись глядит в камеру из-под козырька кепки, – это Джо Шатлшо, обладатель полезной профессии столяра. Но с первого взгляда видно, что он прирожденный забияка; а рядом с ним стоит Диана, жена-терпеливица, что тоже сразу заметно. По другую руку от нее – медсестра Дженнифер Феллинг, тонкостью своих черт контрастирующая с окружающими, как полотно Дерена среди множества Матиссов.

Вторая Дженнифер, Дидз, погружена в спокойное раздумье.

Конечно, есть на снимке и Уолтер Тирри. Он держится несколько особняком от всех нас. Может быть, благодаря усилиям ретушера или из-за падающего под особым углом света его лицо обрело точеные черты, чего я прежде не замечал. Еще он как-то неуловимо излучает дух лидерства, глядя в камеру с вызовом и решительностью.

На губах инженера Джейми Макингоу, стоящего с правого края, играет легкая усмешка, но трудно сказать, что ее вызвало – вид ли Уолтера, сама ли съемка в памятный момент или одному ему ведомые мысли.

Рядом с ним – Камилла Коуджент. Она размышляет о чем-то своем, не обращая внимания ни на камеру, ни на особые обстоятельства съемки: среди нас, но не с нами.

Я, Арнольд Делгранж, – с противоположного края от нее, повернулся в профиль. С затуманенным взором и восхищенным выражением лица я выгляжу немного не от мира сего. Надо признаться, тогда я действительно витал в облаках. Даже теперь я порой ощущаю отблески былого восторга. Если ноги остальных членов нашего отряда твердо стоят на стальной обшивке палубы «Сюзанны Дингли», то мои явно попирают эпические доски нового «Арго». Под моими спутниками неприветливо плещутся воды Темзы в нефтяных разводах, но перед моим взором золотятся под солнцем лазоревые волны Эгейского моря. Я отправляюсь в путь, чтобы наполнить плотью свои видения, чтобы увидеть новое начало великих времен, чтобы внести посильный вклад в осуществление завета:

Грядущим дням завещан, Как небу свет зари, Афин великих светоч.

Его сиянья вечность Ты в силах возродить.

В тот момент я видел и больше – новый далекий архипелаг, где воспламеняется все несбывшиеся надежды, целый утерянный мир, чтобы, подобно Фениксу, возродиться вновь…

Увы, как песни сирен были сладки!

Так мы все стоим. Том Коннинг, Джереми Брэндон, Дэвид Кэмп и остальные. Самые разные по складу характера и по роду занятий.

На этот снимок грустно смотреть. Может быть, мы и не похожи на созвездие талантов, но все полны больших ожиданий. А собравшая нас вместе идея была гораздо значительнее нас всех, вместе взятых. Что ж, думаю, к ней еще вернутся. Люди тысячелетиями отправляются в путь в надежде обрести свободу. Да, новая попытка будет предпринята, и от души надеюсь, что нашим преемникам будет сопутствовать удача, а рок отстанет и не будет преследовать их.

2

Итак, мы плыли к Танакуатуа.

Тут, по-видимому, уместно подробнее рассказать о месте нашего предназначения.

Когда «Сюзанна Дингли» подняла якорь и взяла курс на Танакуатуа, я, да и любой из нас, за исключением отыскавшего это место Уолтера, мог сказать о нем только, что это необитаемый островок, который в самом подробном атласе едва отыщется как черная точка на широком голубом просторе Тихого океана в районе 9° с.ш. и 170° з.д.

Существовало несколько фотографий острова, снятых в разные годы; самая старая – более полувековой давности. Но их можно рассматривать практически как единый снимок, потому что фотографа привлекал один и тот же вид. Это панорама северо-восточного побережья острова, открывающаяся с борта корабля, стоящего на якоре в лагуне. Белую изогнутую линию пляжа окаймляет густой кустарник, над которым палисадом природной крепости возвышаются пальмы, а за ними встает непроходимый тропический лес. Только по заднему плану фотографии Танакуатуа можно отличить от бесчисленных видов других островов: там поднимаются две конические вершины с высокой седловиной между ними.

Ни на той, ни на другой вершине нет признаков активной вулканической деятельности, хотя на обеих есть кратеры. Северная (на фотографиях слева) – Рара – давно бездействует и поросла лесом, а вторая – Мону, там есть озеро кипящей грязи, а на южном склоне, на полпути к кратеру, пробивается чистый горячий ключ. Кратеры, вероятно, уже давно приняли свой теперешний облик. Никаких преданий об извержениях на острове не сохранилось.

Видимо, каких-либо других преданий об этом острове тоже очень немного. Как будто он не вступал ни в какие связи с миром и жил без своей истории, которая началась лишь немногим более полутора столетий назад. Да и сведения, касающиеся этого последнего, исторического, периода, фрагментарны, но по возвращении домой я предпринял настойчивые попытки раздобыть всю существующую информацию из самых разнообразных источников, и, думаю, теперь лучше всего изложить результаты моих изысканий. Они хотя бы отчасти приоткрывают причину одной странности: почему такой плодородный остров казался необитаем и, более того, почему его можно было купить.