Черное и черное - Олеся Велецкая

— Нет. Они уже далеко от меня.

И добавила:

— Я обещала позволить себя убить, если их отпустят. Из-за меня могли пострадать они.

Почему-то это больно укололо его. Он тихо сказал:

— Ясно. Но, думаю, 'Я не позволю тебя убить.

И добавил:

— Если они уже далеко, тем лучше. Но, я мог бы не позволить убить и их.

— А я не смогла. И сейчас, наверное, их все-таки попытаются убить.

— Не попытаются, пока ты не знаешь о том, что им угрожают. И не убьют, если ты скажешь мне, где они живут.

— Ты что-то сможешь сделать? После того, как разрушил полгорода, освобождая преступницу?

— Я могу сделать очень многое в любое время.

— Я скажу тебе, где они живут.

И сказала.

Он осторожно снял ее с Грома:

— Не возвращайся в город.

— Не вернусь, — безразлично ответила девушка, чье безразличие было ему, по каким-то неведомым причинам, уже небезразлично.

Да что с ней такое, — думал рыцарь, смотря на Эрту, которая не двигалась с места, изучающе разглядывая Грома, — почему она такая неживая, ведь она могла быть совсем другой. Как тогда, в лесу, иногда. Где ему было одновременно и плохо, и хорошо с ней. И когда он думал об этом, до приезда в этот город, ему казалось, что в тот момент ей тоже было плохо. И ее поведение уже не казалось ему циничным распутством, как тогда. Она не собиралась пользоваться им, она пыталась им себя защитить от чего-то плохого. И если уж от этого чего-то пытается защищаться девушка, убивающая вооруженных мужчин, то это должно быть что-то действительно очень плохое. Он подумал, что возможно, эта догадка вызывает его привязанность к Эрте. Она искала его защиты, но он истолковал это как заурядный мужик. А заурядным он себя считать не привык. И поэтому сейчас пытается компенсировать ей то, в чем он отказал ей, не поняв ее затаенный мотив. Почему-то он вспомнил вкус кроликов, приготовленых и оставленных ему ею. И от этого в нем возникло чувство, убедившее его в том, что он прав. Его влечет к этой девушке, потому что он чувствует вину перед ней, несмотря на то, что по сути был невиновен. Но, быть ему виноватым или не быть, решал только он. И сейчас он решил, что должен о ней позаботиться. Хотя бы потому, что она позаботилась о нем, уходя. Тут он вспомнил, что она забыла там нож, который он теперь всегда носил с собой.

Он вынул его и протянул ей:

— Твой нож. Ты его забыла.

Эрта подняла на него глаза и четко сказала:

— Нет. Он твой.

— Я не забыла, я оставила его тебе, — сочла нужным прокомментировать она.

— Зачем?

— Подарок. Мне так захотелось.

— Странные у тебя подарки.

— Я вообще странная, — объяснила свой поступок девушка.

— Это точно, — согласился он, и спросил:

— Куда ты пойдешь?

— Еще не знаю.

Он медлил уезжать. Он чувствовал, что сказано не все. Ни им, ни ею.

— Почему?.. — вдруг, тихо спросила она, — оборвавшись на паузу, как будто не могла решить нужен ли ей его ответ, продолжать свой вопрос или нет.

— Что почему? — не оставляя ей времени передумать, спросил Ульрих.

— Почему ты не позволишь меня убить?

— Еще не знаю, — ответил рыцарь, пытаясь определить, солгал он или нет.

Она не возражала такому объяснению. И они опять замолчали. И опять ее голос нарушил тишину:

— Прости меня.

— За что?

— За лес.

— Это было давно. Тебе было плохо.

— Да.

— А теперь?

— Теперь не плохо.

И тут он решился:

— Знаешь, наверное, я тебя все-таки не прощу. Пока ты не ответишь на мои вопросы.

— Задавай. — согласилась она

— Кто ты?

— Эрта, убийца.

— Это я уже понял. Откуда ты, из какой страны?

— Ты не понял. Убийца это не определение в моем мире. Это профессия. И профессия

достойная. Мы защищаем людей.

— Каких людей?

— Любых. Хороших.

— Вот как. Ты рыцарь, значит?

— Вроде того.

— Я тоже.

— Я знаю.

— Значит знаешь, что я должен тебя защищать. Потому что ты человек. Хороший.

— Это ответ на твое «почему», — уточнил он.

— Ты думаешь, я хороший человек? — заинтересовалась она.

— Думаю, да.

— Почему ты так думаешь? Ты меня не знаешь.

— Потому что ты хотела умереть. Защищая хороших людей.

— И как ты будешь меня защищать?

— Для начала, я могу предложить тебе место, где ты можешь жить.

— Я не уверена, что мне надо жить.

— Это еще почему? — опешил Ульрих, чувствуя в себе предательские нотки разочарования.

— Почему ты хочешь умереть? — потребовал он ответ.

— Я не хочу умереть, — категорично возразила девушка, и повторила — Я не уверена, что мне надо жить.

— Это как? — непонимающе продолжал добиваться мужчина. Теперь его мучило любопытство. На такой вопрос он бы не смог дать ответ.

— Потому что, это не мой мир. У меня нет цели в этом мире. В моем мире я была рождена для определенной цели, которая составляла смысл моей жизни. И я занималась этим всю жизнь. Теперь я в чужом мире. В котором мне не было места. И не должно быть.

— У рыцаря всегда есть собственные цели и смысл. Разве ты не рыцарь?

— Нет. Рыцарь защищает свой мир. У меня его нет.

— Рыцарь защищает хороших людей. Неважно в каком мире. — жестко возразил он ей. И спросил:

— А что случилось с твоим миром? Твою страну захватили? Где она? Как она называется?

— Ее не захватывали. Ее уничтожали. Это далеко. Очень. Название я не смогу перевести. Я покинула ее в самый отчаянный момент

— Поэтому ты покинула ее? — спросил он тихо и тепло.

— Я покинула ее не по своей воле.

— Ты хочешь вернуться?

— Это невозможно.

— Ты уверена? В мире мало чего невозможного, — самоуверенно добавил он.

— Это — невозможно. — уверенно повторила она.

Солнце садилось. Ему больше не хотелось задавать ей вопросы о ее прошлой жизни. Не потому что ему не хотелось знать ответы, а потому что он видел, что ей не хотелось об этом говорить. И он спросил другое:

— Ты ведьма?

— А как ты думаешь?

— Ты странная.

— Я не ведьма, я убийца.

— Хорошо. Тогда я отвезу тебя к своему отцу.

— Зачем?

— Ну ведь у тебя нет другого дома.

— И ты хочешь, чтобы я жила в твоем доме?

— Почему бы и нет.

— И ты не боишься за свою семью?

— А чего мне бояться, если с ним будет жить рыцарь, который защищает хороших людей?

— И ты мне веришь?

— Я в тебя верю. — убежденно ответил Ульрих.

Эрта посмотрела на него так, как будто он был ее родным человеком. Улыбнулась, и спросила:

— Мне надо будет его защищать?