Теодор Рузвельт. Политический портрет - Анатолий Уткин

Возможно, Рузвельт первым среди американских президентов осознал силу и значение средств массовой информации. Постоянное внимание прессы к его экстравагантным манерам, преувеличенные оценки его способностей, ставшее привычным приукрашивание его остроумия и находчивости, восторги по поводу его работоспособности и предприимчивости создали Теодору Рузвельту дополнительный политический капитал, популярность. Впервые в Белом доме жил не сонный полубог, а энергичный человек. Новый стиль служил дополнительным средством отвлечения внимания от внутренней и внешней политики, позволяющим подменять разговор по существу вопроса обсуждением деталей. Рузвельт взял за правило, что нужно говорить пусть нечто сомнительное, но яркое, чтобы имя попало на первую полосу. (К примеру, он однажды обрушился на Джека Лондона, считая «Белый клык» невероятным вымыслом ― собака не может выдержать борьбы с волком.) Никогда не испытывал Рузвельт страха перед карикатуристами. Негативную подачу себя в графических образах он воспринимал как нужную политическую процедуру. Быть в центре внимания ― вот сущность метода Рузвельта.

Рузвельт использовал и следующий прием. Резкие повороты своего курса он приурочивал к воскресным дням, когда закрывались офисы и банки и образовывался некий вакуум в общественно-политической жизни, справедливо надеясь на более эффективную отдачу. Всюду, где только это было возможно, он подавал свое дело (даже самое заурядное) как некий крестовый поход за справедливость. Десятки фраз, введенных в оборот Рузвельтом («говори мягко, но неси с собой большую дубину», «стрела неумолима, она не знает братьев», «честный курс» и т.п.), стали клише в американском политическом лексиконе.

Теодор Рузвельт пришел в Белый дом, чтобы «делать историю», и не хотел быть простой пешкой в руках монополий. Верой и правдой служа последним, он все же старался отрешиться от присущей им узости интересов. Своим отрицанием слепого, буквального следования требованиям Дж. П. Моргана и компании он показал зрелость политического руководства. «Полное отсутствие правительственного контроля привело к поразительному росту корпораций, ― писал Рузвельт. ― Ни в одной другой стране не было такоговсевластия тех, кто обладает гигантскими состояниями. Правительство практически бессильно. Изо всех форм тирании наименее привлекательной и самой вульгарной является тирания неприкрытого богатства, тирания плутократии». Рузвельт хотел сотрудничества в рамках решения общих для всего класса задач. Разумеется, никоим образом нельзя преувеличивать данный «бунт», интерпретируя его как столкновение правительства и бизнеса. Это было приведение в порядок всей системы власти правящей элиты. Рузвельт считал, что правительство ― в интересах возвышения страны и поддержания своего господства ― может сделать больше, являясь координатором деятельности бизнеса, а не послушным регистратором. Вступая на этот путь, Т. Рузвельт положил начало формированию в США основ государственно-монополистического капитализма.

Сотрудничество означало известную лояльность, дисциплинированность и подчиненность «капитанов индустрии» общему курсу главы правительственного аппарата. Поскольку активная роль государства была явлением новым, а большинство представителей бизнеса видело в любой регламентации кандальные оковы, то неизбежно возникали конфликты. Такие, как, например, дело о создании «Нозерн секьюритиз компани». Концерн с капиталом в 400 миллионов долларов представлял собой монополию, владевшую практически всеми главными железными дорогами Северо-Запада. Банкирский дом Моргана косвенно контролировал главные транспортные артерии страны. «Нозерн секьюритиз компани» аккумулировала не только громадную силу капитала и промышленности, но и десятки тысяч тружеников, эксплуатируемых концерном. Это было чревато общественными волнениями и заставляло федеральное правительство задумываться над социальной стабильностью. Рузвельт делился своими опасениями практически лишь с министром юстиции Ноксом, найдя в нем столь же обеспокоенного единомышленника. В результате закрытых встреч возникло поразившее фондовую биржу заявление Нокса от 19 февраля 1902 года, что правительство вскоре потребует расчленения «Нозерн секьюритиз компани» на основании антитрестовского закона Шермана.

Когда Дж. П. Моргану сообщили о решении применить против подвластной ему «Нозерн секьюритиз» закон Шермана. он (это случилось во время обеда) горько пожаловался, что человек такого социального происхождения как Рузвельт ведет себя вовсе не как джентльмен.

Дело против «Нозерн секьюритиз» началось 10 марта 1902 года. Страна напряженно ждала развязки. Казалось логичным, что последуют решительные действия. Этого, однако, не произошло. Показав первоначально полную готовность сокрушить «Нозерн секьюритиз», Рузвельт уже в апреле заявил, что «мы, конечно же, потерпим поражение, если примем на вооружение политику демагогов, неистовствующих против богатства, которое есть попросту форма воплощения бережливости, предвидения и разумности». Всей статистике вопреки президент объявил великой неправдой тот факт, что «бедные становятся еще беднее». Он согласился лишь с тем, что «некоторые из богатых стали слишком богатыми». Словесный полурадикализм прикрывал ― и на некоторое время успешно ― подлинную консервативность Рузвельта в сфере социальных отношений.

Вопрос о «Нозерн секьюритиз» решал Верховный суд. Разбирательство длилось долгие месяцы. Только в марте 1904 года Верховный суд пятью голосами против четырех пришел к решению, разъединяющему монополию, указав на образование «Нозерн секьюритиз» как на нарушение закона Шермана. Так Рузвельт ― без особых потерь для крупного бизнеса страны ― показал свое стремление укрепить статус президентской власти, увеличить ее возможности.

В первые месяцы своего пребывания в Белом доме он несколько изменил расстановку ближайших сотрудников, попытался поставить в подчиненное положение конгресс, а Верховный суд сделать простым регистратором федерального законодательства. Очевидным является желание Рузвельта вести политику, основанную на личном понимании внутриполитических и международных проблем. Начинается неуклонное возвышение президентской власти над двумя другими, равными с ней по конституции, ― законодательной и судебной. (Процесс этот продолжается по сию пору, и представляет интерес увидеть его истоки.) Семь с половиной лет пребывания Рузвельта на посту президента целиком отмечены борьбой за усиление роли исполнительной власти. Рузвельт в этой борьбе за приоритет не брезговал ничем. Там, где нужно было ослабить конгресс или Верховный суд, он охотно обращался за помощью к демократам. Стремясь заручиться поддержкой Верховного суда, он вводитв его состав новых членов исходя из собственных критериев. «У него правильные воззрения на власть федерального правительства», ― пишет Рузвельт К. Лоджу о новом назначенном им члене Верховного суда X. Лертоне. Летом 1902 года, обсуждая кандидатуру судьи О. Холмса, он руководствуется стремлением ввести в судебную сферу своих единомышленников. «По моему мнению, рассматривая вопрос в высшем смысле, следует сказать, что тот, кто не придерживается определенной партийной принадлежности, не достоин занимать этот пост (члена Верховного суда. ― А. У.), поскольку ему необходимо быть конструктивным государственным деятелем, учитывающим отношения с коллегами, государственными деятелями из других сфер правительства. Верховный суд шестидесятых годов был хорош именно тем, что его члены полностью разделяли воззрения президента Линкольна». Рузвельт начинает обзаводиться влиятельными союзниками в двух важнейших сферах ― в бизнесе и политике.Год 1902-й отмечен подъемом стачечной борьбы шахтеров. С началом осени цены на уголь резко поднялись. Рузвельт в коляске (из-за упрямства запустил лечение ноги после дорожного инцидента) разъезжал по кабинету, обдумывая способы решения первого острого социального конфликта его президентства. Он пришел к выводу, что лучшая тактика ― это социальное маневрирование. Государство в лице Рузвельта приняло важнейшую в XX веке функцию координации взаимоотношений между работодателями и профсоюзами. Он вызвал телеграммами представителей конфликтующих сторон к себе.