Взгляд на звёзды (СИ) - Забудский Владимир

— Это ужасно! — поразился Сай. — И ты наблюдала всё это?

— Мне было четыре, когда она заболела. Я была сообразительной девочкой, но всё же мало что понимала. Видела, что с моей мамой что-то не в порядке. Но не могла понять что именно. У меня были заботливые родные. Они оградили меня от подробностей происходящего насколько могли. Я почти не видела, как она страдала и медленно сходила с ума. Почти.

Сай пораженно покачал головой.

— Так несправедливо, что молодая женщина, не сделавшая никому ничего плохого, с маленькой дочкой — умирает от болезни, которой заболевает один из многих миллионов! Почему не какой-то мерзавец?! — произнёс он недовольно, хотя и был уже достаточно взрослым человеком, чтобы не искать понапрасну ответов на такие вопросы. — Не знаю, что хочет сказать нам судьба такими роковыми случайностями.

— Случайность тут ни при чём, Сай, — мрачно ответила Саша, сама не заметив, как её откровенность переходит все границы. — Болезнь неспроста называется «семейной». Это доминантно-наследуемое заболевание — дефект в генетическом коде. Если один из родителей заболел, дети заболевают с вероятностью ровно 50 %.

— Но ведь с тобой всё в порядке? — подумал, что утешил её Сай.

Тёрнер отрицательно покачала головой и горько усмехнулась.

— Болезнь начинается в возрасте от тридцати до шестидесяти лет. В среднем — в пятьдесят. У моей матери — началась ровно в сорок. Пока она не начнётся, никакие исследования мозга не предскажут её вероятность более точно. Предотвратить заболевание, уменьшить вероятность — невозможно. А лечить прионные заболевания никто так и не научился. Они слишком сложны и редки.

Саша не стала добавлять, что родилась в 2088-ом, и ей сейчас 32. Она и так рассказала только что то, что никому и никогда не рассказывала. Самый потаенный свой страх, который красной нитью проходит через всю её жизнь.

— Я понятия не имею, зачем я рассказала тебе это, — произнесла она какое-то время спустя, видя, что Сай всё ещё таращит на неё глаза. — Но если об этом узнает от тебя ещё хоть одна живая душа — я пойму, что ошиблась.

— Не узнает, — заверил он, и несмело добавил: — Саша, я уверен, с тобой всё будет…

— Нахрена говорить такое?! — недовольно нахмурилась она. — Ты не знаешь этого. И никто в сраном мире не знает. Вероятность — 50 %, не больше и не меньше. Она всегда будет со мной, пока я не умру от чего-то другого. И от этого никуда не деться.

— Прости.

— Не надо смотреть на меня так, будто я вот-вот рассыплюсь. Ты не отпугнешь прионы, если будешь со мной вежлив и заботлив. И не воодушевишь их, если будешь орать и колотить меня башкой об камень. Нет никаких доказательств, что внешние факторы влияют на развитие болезни. Так что забить на эту хрень, положить на неё — это единственное и самое лучшее, что возможно сделать мне самой и окружающим. В мире есть куча вещей, которые могут убить нас, и на которые мы никак не можем повлиять, начиная от треклятых птиц, которые могут попасть в двигатель самолёта, и заканчивая кирпичами, которые ненароком полетят с крыши в тот момент, когда ты будешь проходить внизу. В моей жизни — на одну такую вещь больше.

— Ты права, — кивнул Сай.

Саша не была искренней, говоря, что этот факт не влияет на её жизнь. Миссис Вачовски всегда видела её насквозь. Всегда могла вычислить и объяснить взаимосвязь каких угодно её поступков (упрямого нежелания вспоминать о матери; навязчивого стремления ни в чём не быть на неё похожей; чрезмерной тяги к риску, начиная от мотогонок и заканчивая работой в «горячих точках», на орбите Марса и испытанием спасательных капсул) с закравшимся в глубинах Сашиного сознания страхом, что она в любой момент может узнать, что её жизнь вскоре ужаснейшим образом оборвётся, или никогда не узнать об этом — с беспощадной котировкой 1:1, которую не изменят никакие МРТ, никакие гадалки.

Призрак FFI всегда был с ней. И всегда будет.

— Кажется, что-то есть, сэр! — послышался со стороны ямы, которая за время их разговора стала довольно глубокой, взволнованный окрик Арни Дипвелла.

— Это гроб, — кивнул Картер.

— Хорошо. Очищаем от земли и достаём, — велел Форд.

За их дальнейшими действиями Саша наблюдала молча, стараясь абстрагироваться от мыслей о том, что они делают. Саша замешкалась и не сразу решилась ступить в сторону гроба даже тогда, когда Арни монтировкой отодрал крышку, а опирающийся на древко лопаты Форд устремил на неё сочувственно-приглашающий взгляд. Сай, от которого не укрылась её нерешительность, предложил Саше руку — но та, не заметив его жеста, как раз собралась наконец с силами и ступила вперёд сама.

Всё оказалось лучше и хуже, чем она полагала, одновременно.

То, что осталось от тела и без того крайне исхудавшей к моменту смерти молодой женщины 27 лет спустя, совсем не походило на Сашину мать и не могло вызывать никаких ассоциаций с ней. Это был скелет, подобный тем, которые можно увидеть в школьном кабинете биологии, с нелепо выглядящим на голых костях истлевшими остатками одежды. Череп не хранил на себе и следа от черт лица, которые когда-то носил, и которые Саша не спутала бы ни с одними другими на Земле. Своим обезьяним оскалом он натуралистично смеялся в лицо нелепым верованиям людей по поводу своего особенного Божественного происхождения. Мама не была верующей. Но у неё не спрашивали, как она желает быть погребённой. Так что решающую роль здесь сыграло католическое вероисповедование деда и бабки.

Прионы, превратившие уникальный мозг Лианны Юфирти, способный к созданию гениальных творений, в безжизненную губку, подобную кораллу, больше не присутствовали в её черепной коробке. Лишившись источника своего существования, прионы превратились в прах вместе с разложившимися живыми тканями, на которых паразитировали. Поведение прионов — этих запрограммированных на определённые действия частиц, занимающих промежуточное положение между клетками и примитивными формами жизни — напоминало поведение, казалось бы, куда более высокоорганизованных форм жизни — людей. Ведь люди так же жадно сосут соки из планеты, на которой живут, не задумываясь, что в конце концов погибнут вместе с ней.

Процессы, положившие конец жизни Лианны, продолжились после её смерти прямо тут, в этой могиле. Ведь дед с бабкой не дали согласия на то, чтобы мозг их покойной дочери был извлечён врачами для исследований. Бессмысленное и недальновидное решение, жестокое и несправедливое по отношению к тем, кто ещё заболеет в будущем. Но такое свойственное людям, что их даже сложно осуждать.

— Похоже, это то, что мы ищем, — предположил Форд, кивнув на герметичный целлофановый пакет, лежащий около правой лучевой кости.

«Всё же ты сделал это, Купер. А я-то до последнего надеялся, что это какой-то дурацкий розыгрыш!» — со злостью и одновременно волнением подумала Саша, закусив губу и протянув руку к пакету.

— Пусть никто больше не прикасается, — строго предупредил Форд своих бойцов и Сая, для верности сделав ещё и соответствующее движение рукой. — Смотрите-ка лучше в оба по сторонам. Герреро, Вебер — доложите обстановку!

— Смотритель не показывает носа из своей сторожки сэр, — сообщил Герреро.

— Но мне что-то тут не нравится, — дополнил его грубоватый женский голос с немецким акцентом. — Слишком уж тихо и безлюдно. А ведь уже не глубокая ночь.

— Я спрашивал не о предчувствиях, Вебер, а о наблюдениях! — рявкнул Форд.

Саша достала из пакета прямоугольный блестяще-серебристый алюминиевый контейнер размером с небольшую шкатулку, в которой какая-то престарелая примадонна могла бы хранить фамильные драгоценности. Несмотря на скромные размеры и отсутствие предупредительных знаков, контейнер смотрелся угрожающе, как будто вмещал в себе биологическое оружие. На нём не было ни замка, ни дисплея, ни кнопок — лишь маленькая выемка, в которую могла бы поместиться подушечка большого пальца.

Вздохнув, Саша приложила большой палец правой руки в выемку — и ощутила совсем безболезненный укол крошечной иглы, которая взяла пробу Сашиной крови, чтобы определить код ДНК.