Хуже некуда - Джеймс Ваддингтон

Очутившись на старой трассе, приходится немедленно тормозить, ибо перед носом вздымается утес Ле Барат, который можно обогнуть либо справа, либо слева, и никаких тебе предупредительных черных линий по краю ограждения. Далее вновь километры по равнине, очередной взрыв скорости, и вот уже дорога уводит обратно, на Игфуан. В принципе восхождение как восхождение, сто девяносто один метр, простой велотурист и ухом не поведет. Однако надо же учитывать, что к этому времени гонщики провели в седле семь часов кряду, покрыли двести шестьдесят восемь с половиной километров и, между прочим, дважды возносились на высоту Эвереста.

Но вернемся к Патрулю. Возможно, его и мучила вина из-за того, что «Гэлакси-сиклисм» преподнесла как «тактическую уловку прекрасно разыгранное безумие, сначала в виде низкого фарса, а потом и вовсе на уровне животного бешенства». Нетрудно догадаться, как это выглядело для журналистов, десятков тысяч наблюдателей и миллионной армии зрителей, прилипших к экранам телевизоров. С другой стороны, разве не имел Азафран достаточно поводов для паранойи? Шут возьми, да ведь Акил не разговаривал с ним пятьдесят четыре дня.

Было еще кое-что. Покоряя предпоследнюю гору по правую руку от Саенца, Патруль уже почти не сомневался, угроза исходила из другого источника. Вы, конечно, можете усмехнуться, мол, ну ты и тормоз, парень. Черт, я же объясняю: они с Акилом не общались пятьдесят четыре дня. Страхи не рассеялись, даже когда верный помощник прочел усталую мольбу в глазах и голосе лидера, точнее, обиду брошенного малыша, которого злой папа не хочет взять на ручки.

Так вот, на старте Акил улыбнулся бывшему другу. Впервые за пятьдесят четыре дня. Отвыкшему Патрулю послышалось шипение змеи.

На первом же спуске случилась авария. Так, пара сломанных ключиц в рядах спортсменов второго эшелона. Сущие пустяки. Новички должны учиться благоразумию. Достигнув пика Шез-де-Диабле, соревнующиеся разделились на три группы. Во главе мчались лидеры, половина из которых не выдержит сложной дистанции. Близко к ним держались опасные соперники: Саенц, Азафран, Карабучи, Тисс, Гештальт, де Вега, Пелузо, Лорка, Жакоби, Кальдерон и прочие — все, кроме Виллерони, пострадавшего в первом столкновении. Ну и в самом хвосте плелись те, у кого были проблемы с дыханием, неуверенные, засидевшиеся на старте и просто лодыри.

Их-то и подстерегла трагедия на Редондес-Комплеха. Большеглазый дю Синей стремительно перемахнул через гребень, вылетел на стеклянную трассу, посмотрел вниз — и внезапно какая-то часть его мозга закричала, что парень совершил чудовищную ошибку, на семьдесят процентов отклонившись от настоящей дороги, а теперь едет в полной пустоте, среди мельтешащих черных полосочек. Видимо, та же введенная в заблуждение часть мозга предложила якобы единственно верный выход. «Сто-оп!» — завопила она. И дю Синей нажал на тормоз. Что произошло потом, лучше не описывать. Впрочем, ничего непоправимого, но телевидение на все лады смаковало шокирующие подробности: черные ожоги, множество серьезных сотрясений, груду покореженного железа. К счастью, задело только отставшую группу.

После кровопролития состязание прервали, чтобы навести порядок на трассе, и начали заново, с участка номер два. Теперь уже о технической стороне можно было не тревожиться, и Патруль сосредоточился на том, как бы не подпустить Акила слишком близко.

Странно все-таки устроен человеческий разум. Даже получив самый, казалось бы, прозрачный намек, Азафран не обратил на него внимания. Первым достаточно безопасным участком стала именно Ла-Редондес. Сверхскоростные виражи требовали чересчур большой осмотрительности, чтобы распыляться на любые глупости. Целых несколько мгновений Патруль наслаждался покоем, в то время как его тело, слившееся с машиной, мчалось по предписанной компьютером трассе. На втором и третьем отрезках пути Меналеон, вынырнув из нулевой гравитации, решительно устремился к Азафрану и буквально задышал ему в левое плечо еще до того, как настала пора тормозить перед Ле-Барат. Внутренний голос Патруля смолчал. Гонщик, разумеется, заметил флягу в руках противника и даже удивился про себя — дескать, нашел когда утолять жажду, — однако никакой угрозы почему-то не заподозрил. Вместо этого Азафран решил, что Меналеон собирается толкнуть его на утес. В конце концов, одним апрельским деньком Патруль и сам поступил так же, и это была их первая встреча на трассе с тех пор. Переломанные кости срослись, Меналеон выглядел отдохнувшим, полным сил и, по мнению Азафрана, искал равной мести, око за око.

Состязание вошло в средний период — ритмичный и сосредоточенный. Кальдерон и Лорка маячили далеко впереди, но никого это не беспокоило. Оставшаяся группа растянулась на сотни метров. На данном этапе восхождения соперничество еще не разгорелось в полную силу, хотя со стороны могло показаться иначе. С кошачьим покоем и грацией привстав на педалях, гонщики обменивались бесхитростными вопросами по поводу ценных бумаг и вкладов. Не ответить нельзя: скажут, подвела дыхалка. И все это на горном подъеме, на скорости, которую и десяти секунд не выдержать обычному велосипедисту — даже на равнине в полный штиль.

Внезапно, за пару сотен метров до вершины, Саенц властно прорезал толпу и оказался рядом со своим затихшим помощником.

— Патруль, — промолвил он с чувством, — Патруль Азафран. — Тут Акил перешел на диалект родной глубинки с тем, чтобы и земляки-горожане напрасно прислушивались к беседе: — Давай забудем прошлое.

— Надо же, — фыркнул гонщик. — И это ты говоришь здесь, на Кул-д’Авенир? Что же мне остается, бывший приятель?

Спортсмены как раз проезжали через Храм Неделимого Бытия, и призраки прошлого — вернее, их крикливо разукрашенные, отлитые из латекса подобия механически вращали педали по обе стороны трека.

— Настоящее, — отозвался Акил. — Что же еще? Послушай, с этой минуты работай на меня и не отвлекайся. Или я сорву победу, или все, что было раньше, псу под хвост.

— А мне по барабану, — процедил сквозь зубы Патруль; впрочем, не слишком искренне, и хотя в этот миг мужчины совершали полный разворот, настолько крутой, что их педали целовали пыль, а колеса чуть не лежали друг на друге, словно тарелочки в сушилке, и вираж требовал предельной осторожности, Азафран исхитрился бросить на товарища выразительный взгляд: дескать, самому обидно, что так сложилось.

— Тогда подумай о себе, — не уступал Саенц. — Помоги выиграть — спасешь наши шкуры. А нет…

Дорога стала ровнее и шире. Патруля охватило замешательство.

— Оба мы окружены врагами, — продолжал Акил. — Меналеон с радостью увидит кое-кого в белых тапках. И вряд ли найдется гонщик, который в душе не порадуется моему провалу.

— Я первый, — буркнул Азафран.

— Слушай, я не шутки шучу. Говорю; если не выручишь меня — ты покойник. Доверься старому другу, ты еще многого не знаешь. Мне нужна подмога, сейчас же, а то…

«Покойник». Это просто выражение такое. Оно могло означать: «плакала твоя карьера» или «попрощайся с контрактом на следующий год». И все-таки… «Покойник». Нет уж, голубчик, держись-ка подальше.

— Покажи свою флягу, Акил.

— Чего? — рявкнул тот.

— Флягу. Обе. Дай сюда.

По весу легко распознать, питье там или что похуже.

— Какого хрена? — Судя по голосу, лидер и впрямь растерялся.

— Проверить надо. Убедиться. Ты ведь читал эту фигню.

Нужно сказать, ответы Саенца прозвучали неубедительно. Сперва он предположил, будто Патрулю нельзя доверять, еще намажет горлышко какой-нибудь гадостью, вызывающей обильный понос или рвоту. Азафран заявил, что это уже полный бред — возомнить его, оскорбленного и униженного лучшим другом на глазах у команды, но тем не менее человека кристальной честности, в отличие от некоторых, опускающихся до уровня чужих задов, способным хотя бы на миг допустить омерзительную, подлую мыслишку о намеренном отравлении, а вот его бывший товарищ, почти брат родной (тут он с болью поморщился), похоже, не против замарать руки.

При этих словах терпение Акила лопнуло. Одним стремительным движением он выхватил флягу и заехал ею по голове помощника. Щелкоперы, конечно, толковали потом о низком фарсе, о героях, опустившихся до уровня рыночных торговок, но разве им известно, что такое настоящая трагедия?

Уворачиваясь, как он верил, от смертельного яда, Патруль быстро пригнулся. Фляга просвистела мимо, врезалась в дерево и разбилась. Наружу брызнул обычный изотоник[29]. Осколок ударил Азафрана в нос и, разумеется, вызвал потерю крови, однако не таков человек был équipper[30], чтобы обращать внимание на пустяки.

Если забыть об эмоциях, следует признать поведение гонщиков не самым разумным, ибо дело происходило на скоростном этапе, и пока одни наблюдали с разинутым ртом (когда бушуют подобные страсти, не обязательно понимать каждое слово), другие не теряли времени даром. Угадав переломный момент, эти самые другие молниями понеслись к победе.