Сквозь снег и пепел - Агата Соболева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какой тяжелый комод. И как вчера она его сдвинула? Болели руки… царапины воспалились и покрылись гнойной корочкой.
Этот чужой дом полный людей, чьи души и мысли словно Мариинские впадины…непонятно что за чудовища там кроются и насколько глубока темнота… Человек, который спас ее жизнь, выходил, но посадил под купол и на поводок… Он осуждал тех ублюдков, сам же не уступал им в жестокости. И это сложно вязалась с тем, каким он был до этого с ней терпеливым, внимательным, щедрым и заботливым. Она теперь совсем не понимала — кто был настоящий он. Потому что она увидела его с другой стороны. О которой она всегда боялась узнать, в глубине души надеясь найти какое-то безобидное оправдание его присутствия на месте их встречи.
Во второй раз зримое мироздание терпит сокрушительный удар. Что там? Мир снаружи показал еще одно свое лицо. Оно было ужасным. И выйти из этой комнаты значило столкнуться с ним лицом к лицу. Но не что так не подходит для знакомства с неприятным…как похмелье. Когда тебе настолько плохо, что ты и сдохнуть не против. И хоть с козлячими мордами ходите — плевать.
Отодвинув на минимально допустимое расстояние комод, чтоб можно было протиснуться со своим «теленком», Саша вышла. По коридору, по лестнице… Из кабинета были слышны голоса.
Не важно. Собаке надо в туалет.
В прихожей стояли чьи-то угги.
…Пойдет.
Первая попавшаяся куртка. На воздух. Снегопад не прекращался с вечера. У гаража стояли две машины. Одна из них Данила. Снег завалил крытую веранду, ступеньки крыльца, пушистыми шапками нарядил столбики забора, укутал шалью уличные качели и беседку, деревья и кусты, выстелил толстый ковер на земле… уже не видно ни островка серой брусчатки или пожухшей травы. Только чистый снег. Добродушная Грейс, фыркая от удовольствия, рыла носом новорожденные сугробы. Тишина…даже птицы не щебечут. От куртки исходит знакомый запах… Его Old Spice и парфюм… От него тепло и вместе с тем горько… В кармане нащупывается пачка сигарет и зажигалка…
А ведь в одиннадцатом классе я курила за магазином во дворе…
Задумчиво покрутив в руках пачку, достает сигарету, крутит в руках… несколько секунд вакуума в мыслях. Сигарета в губах, щелчек зажигалки, вдох, хруст поджигаемого табака. Затяжка, выдох, густой белый дым вырывается из шелушащихся губ. В голове еще больший шум.
Плевать.
Затяжка. Еще.
— Саша? — на крыльце стояла Вера в тапочках и накинутом на плечи широком шарфе, размером с плед.
Взгляд на нее и обратно, в белую пустоту, пуская по ветру обгоревший пепел сигареты, смешивающийся с хлопьями снега, растворяясь в этой пустоте как и дым…
— Я увидела собаку…- и слова повисли в воздухе, как будто она ожидала что фразу за нее продолжит Саша.
Но Саша молча курила. И с каждой затяжкой ей становилось все паршивей. Редкий курильщик станет отрицать, что с похмелья сигареты не кажутся такой уж необходимостью.
— Я приготовлю тебе свежий чай.
И Вера ушла.
Сигарета давно дотлела и между пальцев уже остался только фильтр. Несмотря на обувь и куртку, она уже замерзла, но не хотела этого принимать. Однако замерзла и Грейс. Несмотря на свой безграничный мех она уже поджимала лапы и тыкала носом в бедро, а потом и попросту взяла за край куртку и стала тянуть в сторону двери. Оттолкнувшись от перил и уронив остывший фильтр куда-то в снег, нехотя Саша побрела в дом…
— Я говорил, что не стоит этого делать, — голос Игоря хорошо слышно из кабинета.
— Па! Я тебя умоляю, не надо думать, что все женщины слабачки. На свою нынешнюю жену посмотри.
— Да не в этом же дело, Лариса! — раздраженно отвечает отец.
Равнодушно, прямо в обуви Саша проходит мимо приоткрытой двери за Грейс в кухню. Вера с озабоченным лицом стоит, опершись на столешницу, размешивая в большой кружке что-то ложкой.
— Возьми, пожалуйста, — тихо произносит она и протягивает кружку Саше.
Саша не поднимает рук, только глаза. И смотрит в эти участливые серые глаза, под которыми залегли сегодня тени. В памяти всплывают кадры ее кошмара…может не так он и далек от действительности? Если ее муж и сын по колено в крови…и не свинной…то и ее ручки тоже явно запачканы. И при этом она вся такая милая домохозяюшка, сердобольная на щенков, старых кошек и прочих подкидышей судьбы, подобных самой Саше…
— Это чай с мятой, медом и лимоном. Возьми, у тебя губы синие, ты замерзла.
Оковы неловкости перед этим домом и этими людьми спали. Стало так все равно на все. Слишком большая по размеру куртка, соскальзывая, падает на пол.
Руки ледяные. Вера вздрагивает, когда касается их, передавая кружку. Но Саша не дрожит. Оцепенение, схожее по действию на анабиоз.
Вера забирает куртку и просит снять Сашу обувь, треплет собаку по холке «хорошая девочка» и убегает в прихожую. Спустя пару секунд на пороге появляется не кто иной как Лариса.
Чудесно! Давай, распусти свой паршивый язык. Не тот ты день выбрала…
Но она скрестила руки под своей объемной грудью и молча кусает щеку изнутри, хмурится и оценивая разглядывает зомби в кресле у окна.
— Паршиво выглядишь.
— Твое какое дело? — голос сиплый видимо от похмелья.
— Ну я же здесь тоже временно живу и имею «счастье» тебя лицезреть.
— Какая мука!
Пошла к черту эта сука!
— Не
