Депутат за семь миллионов - Кирилл Казанцев

– Спасибо, Павел Игнатьевич. Ваши люди хорошо поработали. Я даже не спрашиваю, как вам удалось раздобыть записи с этих видеокамер.

– Это как раз самое простое и больших денег не стоило.

– Подумаю, как мне забраться на этот паркинг, – призадумался Ларин.

– А чего тут думать? – пожал плечами Павел Игнатьевич и жестом фокусника вытащил из нагрудного кармана новенькую пластиковую карточку – электронный ключ. – Ты меня, Андрей, в курсе всех своих дел держи. И смотри, глупостей не наделай. В этом дерьме высокопоставленные люди плавают. Зацепишь не того, кого надо, мы потом хлопот не оберемся, – Дугин поднял руку, глянул на простенькие часы. – Ну, все. Мне пора. Я и так уже опаздываю, – глава тайной организации закрыл ноутбук, сунул его в портфель и двинулся к выходу, на прощание крепко пожав Ларину руку.

Оставлять какие-либо носители информации на конспиративной мансарде, замаскированной под мастерскую художника, было строго-настрого запрещено самим Дугиным, любившим говаривать: «Береженого и бог бережет».

Глава 10

Выборы хоть в местную Думу, хоть в государственную – для журналистов всегда событие. И неважно, что выборы как таковые не проводятся, что заранее все знают, кто в них победит и с каким счетом, главное, что партии деньги вкладывают в политическую рекламу. И эти деньги очень удобно «пилить». Газеты народ теперь особо не читает, разве что сильно продвинутые. Так этих избирателей и агитировать не надо, они все давно уже для себя решили: за кого и как будут голосовать. Радио тоже почти не слушают, разве что музыкальные FM-станции. А вот телевизор смотрят. Его пока еще Интернет не вытеснил. Самые большие бабки, естественно, отваливают центральным каналам…

– Нет, нет и еще раз нет, – жестко сказал режиссер телевизионного предвыборного ток-шоу и нервно заходил по кабинету. – Это вам и наш продюсер скажет. То, что вы предлагаете, – ни в какие ворота не лезет.

Стариканов и Медникова сидели у продолговатого стола, предназначенного для совещаний. Режиссер решительно отодвинул подготовленную Катей папку с техническим заданием на организацию ток-шоу. Нил Константинович нервно пригладил бороду и пробурчал:

– Это как же, сударь? Мы вам бабки платим, а кто платит, тот и заказывает музыку.

– Я же не против содержания.

– Содержание у нас выверенное и конструктивное. На всех уровнях одобренное, – вставил политтехнолог.

– Меня форма не устраивает, – пытался достучаться до разума Стариканова режиссер. – Вот у вас дебаты происходят с представителями конкурирующей партии.

– Какая она, на хрен, конкурирующая? – дернул головой Нил Константинович.

– Но это же по сценарию так. И по государственному сценарию, и по сценарию шоу. Правила игры такие. Но вы же с ними получаетесь как однояйцевые близнецы, как секции батареи парового отопления. Люди шоу должны смотреть, а не выступления на партийном съезде. Месседж нужен.

– Чего? – переспросил Стариканов.

– «Месседж». Ну, это в смысле «послание» зрителю, – объяснила Медникова.

– Ты думаешь, я английского не знаю? – хмыкнул Нил Константинович. – Мы люди русские и по-русски должны говорить, а не всякой чужеземной дрянью нашу святую землю загрязнять. Скажешь такое слово, и потом плюнуть хочется. Тьфу, гадость.

– Хорошо, пусть будет «посыл», хотя это слово как-то и двусмысленно на слух воспринимается, – частично согласился с политтехнологом режиссер. – Шоу – это развлечение. В нем гвоздь программы должен быть. Креатив. Думаете, почему за наших ну очень недемократических либералов народ постоянно голосует? А потому что их лидер клоун самый настоящий. Он и матом обложить может, и голую задницу в прямом эфире показать. Вот потому его и любят. Его выступления – как цирковые номера. Креатив нужен, законы жанра требуют.

Стариканов немного задумался, но так и не подыскал исконно-посконное слово для замены «креатива».

– Креатив, значит. Так это ваш хлеб, сударь.

– Но вы же в техническом задании на подготовку шоу такие рамки поставили, что креативу нет места. Если зрителя чем-то увлекательным от сути обсуждаемого в сторону не увести, не увлечь, то он же сразу просечет, что все врут. Извините меня за откровенность. Но я человек неглупый, и народ не дурак.

Нил Константинович тоже дураком не был, а потому и понял, что, по большому счету, режиссер прав.

Выборы – это что-то вроде повинности, которую следует отбыть, а потом можно несколько лет заниматься своими делами в Думе. Но за короткое время, когда идет агитация, следует народу напомнить, что такая вещь, как законодательная власть, в России все же существует. И сделать это нескучно.

– Врут, конечно, врут. А то вы, телевизионщики, не врете, – проворчал Стариканов. – Самые первые вруны на свете.

– Я и не спорю. Давайте вместе подумаем над креативом, если вы боитесь повредить имиджу своей партии.

В кабинете установилось тяжелое молчание.

Режиссер, конечно же, мог предложить с десяток традиционных решений. С подсадными зрителями, которым загодя раздают якобы каверзные вопросы, а у участников дебатов уже есть придуманные на них остроумные ответы. Можно было организовать прямую линию. Можно было и поп-звезд пригласить. Но все это, по большому счету, креативом не являлось и уже сотни раз использовалось в других ток-шоу.

И тут Катя Медникова мило улыбнулась.

– Вы правы, – призналась она режиссеру, – и абсолютно правильно обратили наше внимание на сухость разработки.

– Это все слова, Катька, – махнул рукой Стариканов. – Шифрование пустоты. У тебя идея есть? Нет. То-то же.

– А вот тут вы ошибаетесь, – улыбка Медниковой стала шире. – У меня есть абсолютно конкретное предложение. Что такое полиграф, вы знаете? – спросила она у режиссера.

Тот призадумался всего на несколько секунд, вероятно, боялся спутать полиграф с Полиграф Полиграфычем – булгаковским героем из «Собачьего сердца».

– Ну, кажется, прибор такой. У американцев он «детектором лжи» называется.

– Абсолютно правильно. Вот вы тут упрек бросили, что все политики врут, а мы в студию «детектор лжи» доставим. И уважаемого Нила Константиновича к нему подключим. Вот тогда и доказывать никому из зрителей не надо будет, что он чистую правду от чистого сердца говорит.

– Ты что, Катька, с дуба рухнула? – окрысился Стариканов. – Этак можно в прямом эфире и опростоволоситься. Хотя…

У режиссера уже горели глаза. Идея ему пришлась по душе. И Нил Константинович фишку просек, хоть и с легким опозданием.

– Ну, конечно же, – хлопнул себя телевизионщик ладонью по лбу. – «Полиграф» ведь тоже врать может. И вместо резюме «наглая ложь» выдавать на всю страну «чистая правда».

– Молодец, Катька, – похвалил Стариканов свою секретаршу. – Черепушка варит. К тому же у меня и свои специалисты есть, проверенные. Они мне какое хочешь резюме выдадут.

– Ничего без пользы не случается, – заулыбалась Медникова. – Не зря же вы и меня в свое время на полиграфе проверяли. Вот и пригодилось.

– Итак, работаем. Правильное направление найдено. Шоу должно получиться замечательным. И вы в нем, Нил Константинович, звездой станете, всех противников уделаете. Ведь можно будет и им предложить к полиграфу подключиться, чтобы зрители видели – врут они или правду говорят.

– Ну, над этим еще подумать надо будет, – заулыбался в бороду Стариканов.

Громада многоэтажного доходного дома нависала над старой застройкой Китай-города. Ларин миновал церковь и неторопливо провел машину по уютной старенькой улочке, свернул налево. Дорога круто забирала в гору.

Подъезд к подземному паркингу, расположенному под шикарной многоэтажкой, перегораживала полосатая доска шлагбаума. Андрей опустил стекло и приложил электронный ключ к датчику. Автоматика издала мелодичный писк, и шлагбаум взметнулся кверху.

Скучающий у застекленной будки охранник на секундочку оторвал взгляд от журнала с кроссвордами и мельком глянул на машину. По большому счету, ему не было разницы, кто и зачем приезжает. Есть у человека карточка – пусть себе катит. Нет – шлагбаум так и останется в опущенном положении.

Ларин съехал по крутому, закрученному дугой спуску. Стены, укрытые песчаного цвета плиткой, отражали блики многочисленных галогенных ламп, которые, как звезды, были разбросаны по потолку.

В просторном паркинге, поделенном толстыми, как вековые дубы, железобетонными колонами, машин было немного, но зато сплошь дорогие, многие с иностранными номерами. В такую впилишься – по гроб жизни не рассчитаешься.

Андрей выбрал для парковки тихое место неподалеку от лифта. Поставил машину фарами к стене, немного сполз на сиденье, чтобы голова не торчала над спинкой. Выставил зеркальце заднего вида – так, чтобы иметь хороший обзор, и принялся ждать. До возможного приезда Медниковой и ее таинственного знакомого оставалось не так уж много времени.