Дальний поход - Василий Сахаров

– Да, но в случае с дикарями использовался иной способ создания сильного артефакта. «Зверьки» – племя молодое, огромных жертвоприношений себе позволить не могли, и подвигов, когда народ, перебарывая и не жалея себя, достигает великой цели, за ними тоже нет. Они пошли по другому пути и стали собирать всю силу и удачливость своего племени в одном предмете постепенно, капля за каплей.

– А разве это возможно?

– Они считали и, видимо, до сих пор считают, что да. Сначала из тела убитого в особый день по ритуалу человека берут кусок кожи и делают из него ремень. Затем к нему добавляют второй. Оба ремня переплетают между собой, а самые лучшие воины племени, шаманы и сильнейшие вожди дают колдуну волосы, ногти, жир, кровь, сперму и грязь с тела. Чародей всё это смешивает с особыми снадобьями, варит, выпаривает и в конце получает выжимку. Видишь коричневые точки на коже?

– Заметил уже.

– Вот это она и есть, выжимка, обработанная клеем и намертво приклеенная между ремнями. Год от года ремней и тёмных точек становится всё больше, пояс постоянно переплетается, и могущество его растёт. В общем, для общества «зверьков» это штука чрезвычайно важная.

Игнач пристально посмотрел на меня, признаков сумасшествия или психического расстройства не заметил, осознал, что я не шучу, и спросил:

– Ты это серьёзно?

– Более чем.

– И что нам с этой мерзостью теперь делать?

– Необходимо как можно скорее спалить её и проследить, чтобы ни кусочка не уцелело. Верим мы в колдовство или нет, а подобную кровавую дрянь необходимо уничтожать.

– Сжечь не проблема. Вот только почему мы подобных вещей не находили при разгроме «беспределов», ведь они с местными «зверьками» одного поля ягоды?

Подумав, я ответил:

– Чёрт его знает, братка. Мы и шаманов раньше не встречали, и патриархов не видели, а только слышали о них. Если что-то и было, то кто же нам, обычным рядовым солдатам и сержантам гвардии, будет об этом рассказывать? Наверняка госбезопасность что-то от пленных «беспределов» узнала, там специалисты такие, что и бревно разговорят, а не то что дикаря. Однако генерал Терехов информацией делиться не любит и попусту никогда не болтал.

– Понятно. Раз так, то я пойду палить эту самую инкату?

– Действуй.

Командир пластунов забрал пояс и направился на задний двор постоялого двора. Но не успел Игнач сделать и трёх шагов, как с улицы вошёл Сумароков-младший, начальник городского гарнизона и племянник городского головы. Он сел на место, где только что сидел казак, утёр со лба пот, посмотрел на Игнача за своей спиной, затем на меня и без всякого приветствия сразу перешёл к делу:

– Вы когда уходите?

– Завтра рано утром.

– Помощь ваша нужна. Рядом с Новградом дикари объявились. Засели километрах в десяти от города, в лесу возле реки, и чего-то ждут. Надо их сегодня ближе к вечеру окружить и уничтожить, а у меня под рукой только два десятка нормальных бойцов. Ополченцев в лес не пошлёшь, потеряются, а профессионалов не хватит. Непонятное что-то творится. Обычно дикари дальше Тарусы не ходят, всё больше на Москву наседают, а тут вплотную к Новграду пробрались.

– Сколько их?

– Полсотни бойцов и один шаман. Собак нет. Тоже странно.

Мы с Игначом, который так и не успел уйти, переглянулись. Казак нахмурился и, как на ядовитую змею, посмотрел на инкату в своих руках, а я задал коменданту новый вопрос:

– Как дикарей обнаружили?

– В каждом патруле по одному опытному следопыту, который вокруг города каждый кустик знает. Он-то их и засёк, проследил, где дикари на днёвку остановились, и смог без шума уйти.

– А точно среди дикарей шаман?

– Да. Худой такой человек с небольшим посохом в руках и ритуальными ножами на перевязи поверх шкуры. Наш следопыт человек опытный, не раз к дикарям за добычей ходил, так что понимает, кто есть кто. – Семнадцатилетний начальник гарнизона, несмотря на годы уже успевший повоевать, но тем не менее не утративший присущего правильно воспитанной молодёжи идеализма, посмотрел мне прямо в глаза и спросил: – Что скажете, командир Мечников? Вы поможете нам? Если за оплату переживаете, то всё решено, вам компенсируют весь расход боеприпасов, а работа будет оплачена по самой высокой ставке.

Парень ждал ответа, и я с ним не промедлил:

– Поможем вам. Насчёт боеприпасов, понятно, от компенсации не откажемся, а оплату не возьмём. В том, что дикари возле города обосновались, есть доля нашей вины. Видимо, они пришли по следам моего отряда и теперь нас караулят, так что это с меня причитается, а не с вас. Как работать будем?

– Ополченцы перекрывают все пути отхода. Я со своими ребятами иду с одной стороны, а вы давите с другой.

– Устраивает, но я ваших следопытов своими людьми усилю. Нормально?

Сумароков-младший кивнул и, сказав, что сбор воинов через два часа возле восточных ворот, умчался собирать своих самых лучших вояк. Игнач, который по-прежнему стоял рядом, вопросительно посмотрел на инкату в своих руках, и я принял решение не торопиться с её уничтожением.

– С собой этот пояс возьмём, мало ли как дела пойдут, – сказал я казаку. – Может, эта дрянь нам ещё пригодится. Собирай лесовиков. Через час шестьдесят человек должны быть наготове. Всё делаем стандартно: осмотр, постановка задач по группам, выход в лес с местными проводниками-следопытами, Лихой проведёт разведку, и начинаем работу. Действуем жёстко, одного-двух дикарей и шамана берём в плен, а остальных в расход.

– Понял, – ответил Игнач.

Спустя шесть часов, ближе к вечеру, мы вышли на исходную позицию. На густой дремучий лес неспешно опускались тёплые душные сумерки. Яркие природные краски блёкли, а шатёр из больших ветвей и зелёных листьев над нашими головами наливался глубокой и мягкой серостью.

На мгновение мне показалось, что лес живой, что он насторожился и понимает, для чего мы находимся на звериной тропе возле небольшого заболоченного ручья. За этой узкой водной лентой, петляющей по низине, метрах в ста пятидесяти от нас расположился первый дозор «зверьков», который наблюдал за дорогой, ведущей из Новграда в Москву. За ними на укромной полянке – основные силы дикарей, чуть больше сорока воинов и Кося. Ещё десяток вражеских бойцов днём обошёл город и теперь наблюдал за западными воротами, но этими «зверьками» займутся ополченцы. Ещё час – и наступит ночь, а нашу работу необходимо закончить до неё. Думаю, за отведённое нам время мы уничтожим дикарей.

Надо мной и лучшими воинами отряда, которые готовятся к атаке, громко защёлкала неизвестная птица. С соседнего дерева ей откликнулась ещё одна, а чуть дальше их поддержали сразу две. Лесные пичуги ведут себя тревожно, они обозначают наше местоположение, и дикари могут забеспокоиться. Ко мне подходят лейтенанты, и я шёпотом спрашиваю:

– Готовы?

– Да, – таким же еле слышным шёпотом дружно отвечают командиры отряда.

– Начинаем. Шамана брать живьём. Не забывайте.

Воины поднимаются и мягкими бесшумными шагами, подобно барсам, движутся в сторону противника. По большому поваленному стволу дерева мы пересекаем водную преграду, поднимаемся на другой берег ручья и отлаженными тройками рассыпаемся влево и вправо. Наша состоящая из пятидесяти испытанных воинов цепь обходит дозор «зверьков», которые уже почуяли нас. Воины ускоряют движение, и вместе с Арсеном и Лидой, в сегодняшнем деле прикрывающими мою спину, и Лихим, который постоянно крутится неподалёку, мы выходим на небольшой взгорок. Именно с него дикари вели наблюдение за дорогой. Впереди, по ходу нашего движения, шуршат кусты. Видимо, вражеские дозорные предусмотрительно отступили и спешат известить своих товарищей о надвигающейся опасности. Соблюдать тишину необходимости уже нет, и, продвинувшись по следам дикарей, я выкрикнул:

– Ату их! Гоните «зверьков» на засаду! Не давайте им опомниться!

Усилившийся шум справа и слева известил меня, что воины услышали мой голос и прибавили хода. Азарт погони захлёстывает меня и бойцов, мы торопимся навстречу нашим врагам, хрустят под подошвами ботинок сучки, а за моими плечами слышно дыхание подруги и телохранителя. Мы готовы к бою, но всё равно, как это зачастую случается в лесах, схватка начинается совершенно неожиданно. Вроде бы бежали между деревьями и проламывали телами кустарник, а тут – раз, выскочили на открытое пространство, и перед нами вся вражья сила в полном составе, которая убегать не торопится, и даже наоборот, готовится к битве.

Сумароков-младший был прав, дикарей действительно около пятидесяти, столько же, сколько нас. Численно силы равны, но против наших автоматов и пулемётов у дикарей луки и всего с десяток огнестрельных стволов. Единственный их шанс – ближний бой, и Кося, юркую фигурку которого я вижу среди суетящихся вражеских воинов, понимает это не хуже меня. Поэтому, подобно сумасшедшему зайцу, он подпрыгивает на одном месте, указывает своим посохом в мою сторону и выкрикивает что-то на своём родном диалекте.