По ту сторону Стикса - Юлия Васильева

Комендант заткнулся и засопел за своей ширмой, по-видимому, начиная натягивать одежду.

– А она начнется?

– Непременно, – подтвердил Фрэй, так что даже у меня мурашки поползли к загривку.

Комендант почти никогда не бывал в курсе того, что творится на вверенной ему территории. Ему это было попросту не интересно. До этого Василий Объедков был начальником какой-то колонии строго режима, но служба не шла, и его скинули в резервацию, как шлак. Все правильно. Шлак служебный к шлаку человеческому. Но и здесь он не представлял собой хоть какой-либо силы, лишь занимал кресло, которое должно быть занято. Со временем Фрэй надеялся заменить его на своего человека, но для этого надо было еще найти своего человека.

– Это так просто не делается. Нужно получить разрешение, – комендант вышел из-за ширмы в брюках и одном носке и, замявшись, попытался вытащить из-под кровати рубашку.

– Значит, получайте, – Фрэй зацепил рубашку носком ботинка и пнул ее в сторону собеседника. – Чем быстрее, тем лучше!

Не дожидаясь, пока Объедков полностью оденется, мой друг подхватил его куртку и вытолкнул несчастного в коридор.

Вэй Вэй все также стояла около входа. При нашем появлении она снова поклонилась и не спускала с нас темных щелочек глаз, пока мы не вышли в вестибюль.

– И часто Мама присылает вам такие приглашения? – внезапно спросил Фрэй, бросив многозначительный взгляд на меня.

– Сегодня впервые, – ответил комендант.

На выходе из борделя нас уже ждали: несколько человек из западной группировки с вызывающим видом стояли пред лестницей. Ром буравил их взглядом, но по приказанию босса никого не трогал.

– Что-то ты быстро справился, – насмешливо и в тоже время агрессивно бросил человек с изрытым оспой лицом (недруги так и звали его Оспой, для своих же он был Захарией).

– А ты, я смотрю, на пороге еще кончил, раз не заходишь, – Фрэй как будто даже и не обратил на него внимания. Бросил так, походя, запихивая коменданта на заднее сиденье машины.

– Фрэй, какого черта ты уже хозяйничаешь на нашей территории?!

– Я лишь зашел в бордель, по-моему, вы всегда это только поощряли, – мой друг положил руку на дверцу и расслабленно смотрел на чужих боевиков. Они не нападут. Сейчас их слишком мало. Оспа и пришел сюда только ради того, чтобы показать, что за территорией следят, но зазря на рожон лезть не станет. По крайней мере, не сейчас. Я это чувствовал. Фрэй это просчитывал. Разными путями, но мы приходили к одному заключению. – Да и нет уже давно вашей территории. Без Монаха.

– Это не значит, что нас можно перерезать поодиночке, – руки Оспы сжались в кулаки. Как же он ненавидел нас в данный момент. На секунду я вздрогнул, мысленно увидев чей-то обезображенный труп. Видение было не таким ярким, как тогда в клубе с Бором, но мне и этого хватило.

– Я не трогаю ваших людей, – спокойно и честно сказал Фрэй, так что в противнике что-то поколебалось. – Мне надо встретиться с оставшимися силовиками группировки. Особенно с Девоном.

– Хочешь вырезать всех одним махом?!

– Если ты так боишься, то пусть это произойдет на вашей стороне и на ваших условиях. Сегодня вечером. Подумай. Нам есть о чем поговорить.

С этими словами Фрэй подал сигнал отправляться и сам залез в машину. Я прыгнул на переднее сиденье, и он тут же дал по газам. Зеркало заднего вида показывало, что Оспа со своими ребятами так и остался стоять около входа в бордель. Он не двигался все то время, пока не пропал из поля моего зрения.

Глава 14. Дьявол на твоем плече

От Чень Шеня Фрэй вернулся совершенно другой личностью: словно, разрезав лицо, начертал на своем портрете иного человека. Угрюмый, сосредоточенный, он частенько избегал смотреть мне в глаза и в то же время с какой-то показушной безразличностью или мстительностью подставлял чужим взглядам свое изуродованное лицо. Рана заживала плохо, постоянно воспалялась, ее не раз приходилось чистить заново. Но даже в таком состоянии, при не спадающей температуре, он приходил на склад и, если не мог тренироваться, внимательно смотрел за тренировками других, особенно пристально наблюдая за движениями Гудвина и Спарты. Мой друг ни словом не обмолвился о том, что случилось в доме Кербера, а я не мог найти в себе достаточно смелости, чтобы спросить. Не знаю, что поддерживало его, заставляло двигаться вперед, а не лежать на своей кровати, бессмысленно глядя в потолок, как сделали бы другие. Но тот огонь, что лишь слегка тлел в нем во время болезни, превратился во всепожирающее пламя к моменту, когда его рана полностью зажила.

– Хватит, хватит! – заорал Медяк, срываясь на визг и отступая от Фрэя на дрожащих ногах. Из рассеченной брови парня сочилась кровь, на скуле набухал кровоподтек. Но его противник не собирался прекращать этот тренировочный бой.

– Фрэй, довольно! – Гудвину пришлось крепко ухватить ученика за плечо, чтобы остановить. – Что на тебя нашло?

Фрэй бросил на него злой взгляд, будто бы говоря: "А ты не знаешь, что на меня нашло? – и криво усмехнулся шрамированной щекой. Медяк глубоко вздохнул и с облегчением сел прямо на пол, с расстроенным видом ощупывая свое лицо.

– Что ты останавливаешь его, как нянька? – Большой Ко рассмеялся и довольно облизнул темные губы. – Мальчишка только начал подавать надежды.

Каким-то образом Фрэй и Кобальт вдруг оказались на одной волне в своем желании довести поединок до конца…до самого конца. Я поймал холодный хрустальный взгляд друга и вздрогнул – никак не мог привыкнуть к его пустоте, к тому, что он полностью закрывает свои эмоции. С каждым днем перемены в Фрэе становились все более явными, их уже нельзя было не замечать, игнорировать, списывая на болезнь, пережитый стресс или что-то еще. Меня не покидало ощущение, что он поставил себе какую-то неизвестную цель и будет идти вперед, когда надо, меняя свой характер под стать ей, пока не достигнет своего.

Если раньше тренировочные поединки для Фрэя были в большей мере забавой: игра со слабыми противниками, азарт с сильными – то сейчас он относился к ним как к настоящей драке. Стремился прижать человека, задавить его, довести до такого состояния, когда тот прямо и безоговорочно признает главенство над собой. Эти действия напоминали мне поведение животного, которое пытается утвердить свое положение в стае и поэтому безжалостно грызет соперников, не разбирая на чужих и своих.

Доставалось и мне. Не так сильно, как остальным, но все же…

– Ты сейчас сам себя порежешь, недотепа, – произнес Фрэй снисходительным тоном и демонстративно положил нож на пол.

Я сжал крепче свое лезвие в потной ладони. Мне было страшно: новый характер друга и невозможность ощутить его эмоции не оставляли мне способа предугадать дальнейшие действия. Шанса противостоять никакого. Мало того, что мне в руки не ложилось ни одно оружие, предложенное тренером, так еще и сам Фрэй будто бы родился с ножом в руке, изнутри вспоров мамочкино пузо. Хорошо хоть Гудвин был рядом – с недавних пор он старался наблюдать за всеми тренировочными поединками Фрэя, словно боялся, что однажды тот может кого-то убить.

– Инк, ты же не сможешь меня даже порезать, – говорил Фрэй, медленно приближаясь ко мне. – Ты никого порезать не сможешь. Ты же у нас такой чувствительный…

Он ударил меня ногой по кисти, так что я выпустил лезвие, и оно чиркнуло по запястью, оставляя неглубокий, но уже начинавший наливаться рубиновым цветом след.

– Я же говорил – порежешься, – Фрэй подобрал мой нож, подкинул и поймал точно за рукоятку. – Бой не для тебя. Тебя здесь быть не должно.

Я снова не уловил эмоций, с которыми это было сказано, только, как побитый дворовый кот, машинально провел языком по ране. Было ли это презрение или безысходность? Может быть, грусть? Не может быть…

– Фрэй, выйди прогуляйся, – крикнул с другого конца склада Гудвин. – И чтобы я здесь больше такого не слышал.

Вот кто точно рассердился на его слова.

Со временем почти все ученики Гудвина (а их на тот момент было порядка пятнадцати) стали смотреть в рот Фрэю и беспрекословно выполнять его мелкие распоряжения. Все, кроме Дэвона и еще нескольких парней, всегда державшихся особняком. Думаю, Большой Ко в тайне потирал свои темные ладони, предвкушая грандиозный пир, когда, наконец, две эти группы столкнутся у него на складе. И хотя Гудвин предусмотрительно старался держать Фрэя и Дэвона врозь, не допуская между ними даже тренировочных спаррингов, было ясно, что до точки максимального накала греть этот котел нам не так уж и долго.

Я не мог ощутить мотивации Фрэя, (и, наверно, даже сейчас слишком много об этом сожалею) но действия говорили сами за себя: друг метил в лидеры нашей маленькой стаи. Дэвон относился к нему как к выскочке, которого неплохо бы поставить на место. Ему было наплевать, что другие стелились перед Фрэем. Склад Большого Ко ничего для него не значил: настоящая жизнь и настоящая конкуренция кипели на улице Трех Домов, подле Кербера.